– Простите, – напоминаю я, – мне всё-таки хотелось бы встретиться с Алонсо, рассказать ему о ситуации с Теслой и…
– …решить вопрос с деньгами? – профессор всё ещё раздумывает о своём, и чувствуется, что теперь ему не очень приятно говорить о своём латиноамериканском приятеле. – Никуда он не денется, уладит свои дела и объявится. Сам тебя и разыщет.
Неловко встаю, потому что меня по-прежнему немного штормит:
– Мне в Эйлат нужно вернуться, к жене.
– Погоди, у нас ещё есть пара дней. Полежи в медицинском центре хотя бы сутки, потом отправлю тебя домой. А за это время, думаю, и Алонсо отыщется. Только о каких ты деньгах с ним теперь собираешься говорить, если Теслу не достал?
– Всё равно попробую выколотить из него пин-код. Никуда он не денется. Всё-таки я рисковал…
Вытаскиваю из профессорской пачки ещё пару сигарет и иду к двери, но Гольдберг меня останавливает:
– Забери свой телефон. Он у меня в сейфе хранился, пока тебя… не было.
В моей палате никаких изменений. Но не успеваю растянуться на кровати, как телефон оживает. На определителе высвечивается номер Штруделя. Уж ему-то что понадобилось? Ведь знает же, что буду на работе лишь к концу недели, но, видно, что-то срочное. В полиции вообще не бывает несрочных дел.
– Шеф, – кричит Лёха, – где ты сейчас, в Эйлате? Ну, ты попал!
– Что такое? – вскакиваю с кровати, потому что знаю своего бывшего подопечного. Паниковать понапрасну он не станет.
– Эта твоя дура… ну, журналисточка, которая пересылала мне фото латиноамериканца, оказывается, умудрилась выложить его в интернете да ещё с настоящим именем парня, которое вытянула из меня. А я, балбес, расхаживал перед ней павлином и ничего не скрывал, потому что решил, что у вас с ней хорошие отношения…
– У нас с ней нет никаких отношений! – поправляю сердито. – Не хватало мне ещё с журналистками какие-то дела иметь!
– Так и бог с ней, с этой журналисткой! Сам с ней и разбирайся. Беда в том, что этого твоего латиноамериканца час назад взорвали в машине прямо в центре Тель-Авива. Полиция, конечно, на ушах, всё оцепили, подозрение на теракт, хотя думаю, спишут на уголовные разборки.
– Ну, и что ты от меня хочешь? Я при взрыве не присутствовал, сам знаешь. И журналистка к этому наверняка никакого отношения не имеет.
– Документов при нём не обнаружили, поэтому стали рыть повсюду, где только можно, и, как назло, наткнулись на сайт Карины, где фотка с тобой, Мигелем и профессором Гольдбергом в полный рост! Начальство теперь икру мечет, мол, репутация этого Даниэля и так, как синусоида, – то вверх, то вниз скачет, а тут ещё такое…
– А про мои командировки на тот свет начальство случайно не вспомнило?
– Об этом вспоминают только когда благодарности получают за успешно проведённую операцию или когда самим похвастаться надо, а ты, как всегда, лох ушастый. Твоему Феликсу велели срочно тебя отзывать из Эйлата и тащить в управление на разбор полётов. Готовься отвечать, откуда ты знаком с этим латиноамериканцем, что у вас общего и почему с ним общаетесь даже на отдыхе… Короче, неприятное дело.
– Скажу, что случайно познакомился с парнем в отеле и видел его всего один раз.
– Думаешь, прокатит? Твоя же подруга выдала такой комментарий к фотографии, что хоть стой, хоть падай. Дескать, после возвращения из сенсационной командировки в царство мёртвых полицейский Даниэль Штеглер готовится к очередному вояжу туда же и в настоящий момент беседует с перспективным заказчиком, у которого есть там несомненный денежный интерес, а в разговоре участвует профессор Гольдберг как главный технический исполнитель. Для нашей доблестной полиции, мол, теперь нет преград ни на этом свете, ни на том. Жаль только, что криминальные элементы тоже пытаются воспользоваться открывшимися возможностями… Улавливаешь, что она намолотила и за что голову будут сечь?
– Но это же бред!
– А ты попробуй переубедить начальство! Твоему Феликсу сегодня такой эротический сеанс прилюдно устроили, что он теперь тенью по конторе ходит, никого не узнаёт. Да после этаких разносов старые русские офицеры стрелялись, не раздумывая…
– От Феликса дождёшься… Ну, и что ты мне теперь прикажешь делать?
– Я тебе просто сообщаю факты, а выводы делай сам. Тебе не привыкать выкручиваться из сомнительных ситуаций. Сейчас тебе, наверное, сам Феликс позвонит, доложит расклад и пригласит на ковёр…
После разговора с Штруделем мне совсем тухло. Мало того, что встреча с Теслой не состоялась, и никаких денег я не получу, так ещё скоро в полиции узнают про мой новый вояж на тот свет. Ох, не стоило мне связываться с этим негодяем Мигелем-Алонсо, который сейчас разгуливает, небось, по одуванчиковому полю вместо меня, балдеет от тишины и покоя, а я тут за него отдувайся. Правда, я ему нисколько не завидую…
Да ещё эта болтливая журналистка! Ох, как я жалею, что не послал её сразу! Проклятая интеллигентность…
Жалко, конечно, пятидесяти тысяч долларов, которых мне уже никогда не видать, зато, с другой стороны, и никаких обязательств ни перед кем нет. Конечно, я знаю свою поганую натуру, и если уж возникла непонятка, в которую я влез, то уже не брошу её нерешённой, обязательно постараюсь разобраться. Разве я смогу остаться в стороне и не попытаться разложить по полочкам, что же представляют собой за мифические секреты, которые унёс в могилу Никола Тесла, и кому потребовалось сегодня докапываться в них? Такая задачка как раз по мне, вот только сперва необходимо разгрести авгиевы конюшни со всеми этим Алонсо, профессорами и заодно с собственным начальством…
Ага, вот и телефон трезвонит. Феликс собственной персоной. Тяжело вздыхаю, хотя мне почему-то от своих последних мыслей становится заметно легче, и подношу трубку к уху.
– Даниэль, ты? – голос моего начальника пока спокоен, но я-то хорошо изучил: Винтерман сам себя постепенно распалит и дойдёт до предельных децибелов, правда, грань никогда не переступит и не опустится до базарной ругани. – Как тебе отдыхается в Эйлате? Часто ходишь на море загорать и купаться?
Лучше его раньше времени не дразнить и отстреливаться короткими «да» и «нет», тогда будет слабая надежда на то, что словарный запас шефа быстро иссякнет и разговор закончится без шумного скандала.
– Отдыхать не работать, – отвечаю бодро, – на море ходим с женой, в дельфинарий.
– А скажи мне, пожалуйста, что это за человек, с которым ты там встречался? Вас ещё сфотографировали и выложили в интернете. Ты, наверное, уже знаешь, что твой приятель сегодня погиб?
– Понятия не имею, о ком разговор. Я человек контактный и со многими знакомства завожу.
– Не ври! Ты встречался с ним и с профессором Гольдбергом. А это о многом говорит. Профессор так просто сидеть в компании с незнакомым человеком не станет. Не тот уровень.
Изображаю глубокую задумчивость и спрашиваю Феликса:
– Значит, с профессором Гольдбергом, говорите? Да-да, что-то припоминаю. Подходил к нам какой-то господин с сильным латиноамериканским акцентом. Кажется, его звали… э-э… Мигелем Брайтнером, вот!
– Это мы и без тебя выяснили, хотя документов при нём не оказалось. Скажи лучше, что вас связывает, вернее, связывало? Кто он такой? Из-за чего погиб?
– Откуда мне знать! Обычное пляжное знакомство, и профессор здесь ни при чём. Просто приехал проведать меня и узнать о здоровье… Вам напомнить, что меня связывает с профессором Гольдбергом?
– Ты мне зубы не заговаривай! – Феликс начинает потихоньку заводиться, но пока себя сдерживает. – Короче, заканчивай дурака валять, собирайся и приезжай. Завтра с утра жду тебя в отделе. Вместе пойдём к начальству… Сейчас сюда доставят твою подружку-журналистку, которой ты натрепал про свою «командировку» на тот свет. Не мог дождаться пресс-конференции? С ней побеседуем пока по-хорошему и объясним открытым текстом, стоит ли нести всякую ахинею в интернете и как на подобные провокации реагирует закон, а потом подумаем, что делать с тобой… Ох, ты меня и подставил, Даниэль, спасибо тебе!
