Часть 2. Трансфер обратно
1
«Гостей» и в самом деле двое. Их несложно вычислить, потому что ведут они себя не как обыкновенные посетители медицинского центра, а настороженно озираются вокруг, быстро передвигаются по открытому пространству, и их летние курточки легонько оттопыриваются плохо замаскированными пистолетами. Лобики у гостей не сильно широкие, да и на бойцов, которые приходят ломать руки и стрелять на поражение, они не очень тянут. Короче, битва, по всей видимости, отменяется, будем вести «дружеские» переговоры.
Дождёмся, пока они поднимутся на пятый этаж, выяснят у кого-нибудь из обслуги, в какой палате я нахожусь, потом убедятся, что меня в ней нет, и тогда уже начнут искать. Думаю, у ребятишек хватит смекалки понять, что в вечернее время любой шум привлечёт внимание персонала или охраны центра, поэтому будут действовать тихо. На том и попробуем сыграть.
Так в итоге и получается. Один из «гостей» ныряет в мою палату, второй остаётся у дверей.
– Не меня ищете, друзья? – вежливо спрашиваю на иврите, выходя с балкона.
Оставшийся у дверей парнишка принимается непонимающе моргать глазами.
«Э-э, – прикидываю про себя, – да они не местные! Значит, задача ещё больше упрощается. Будем «поговорить» с ними по-русски!»
– Кого, приятель, ищешь? – широко улыбаясь, быстро подхожу к нему и хлопаю по кобуре под курткой, отчего он вздрагивает. – Разрешение на оружие у тебя есть? Ну-ка, быстро отвечай!
– Даниэля мы тут одного ищем, знакомого нашего. Это не вы случайно? – парень явно не ожидал такой встречи и не знает, что отвечать, а больше всего его пугает моя громкая речь, эхом разносящаяся по коридору.
– Случайно я, – не давая ему опомниться, вырубаю и, подхватив за шиворот, затаскиваю внутрь палаты, попутно выхватывая пистолет из его кобуры и направляя на второго «гостя», который выглядывает на шум. – Пушку на пол, руки в гору, чтобы я видел! Не сомневайся, сразу выстрелю, к тому же ствол не мой, и весь спрос будет с вас. Ну, быстро!
Вероятно, парнишки, расслабленные дневной уличной жарой и первой вечерней прохладцей, не только не готовы к боевым действиям, но даже не соображают, что с ними происходит.
– Да мы, наверное, ошиблись и не туда попали, – пробует усыпить мою бдительность тот, который первым сунулся в палату.
– Не обманывай незнакомых, это некрасиво и небезопасно! Вы искали Даниэля, а Даниэль здесь только я, – потом вдруг вспоминаю, что эти милые растерянные парни, вероятней всего, взорвали машину с Алонсо и перепугали в пух и прах профессора Гольдберга. – На этом мои шуточки заканчиваются. Теперь буду слушать вас. Но только правду.
Тот, которого я вырубил у дверей, начинает потихоньку приходить в себя и мотает головой. Ставлю обоих лицом к стенке и требую, чтобы держали руки на затылке. Конечно, не помешали бы наручники, но у меня их почти никогда с собой не бывает, даже когда нахожусь на службе, в полиции, а тут, в больнице, тем более.
– Теперь чётко и внятно докладываем, за что взорвали машину Мигеля Брайтнера? Кто вас послал? С какой целью приходили к профессору Гольдбергу? Предупреждаю: точность и скорость ответов влияют на количество синяков на ваших милых мордашках. Кроме того, добровольное сотрудничество со следствием учтут на суде, хотя по паре пожизненных вам и так уже светит…
– Почему по паре? – возмущается один из «гостей». – На нас лишь один взорванный автомобиль!
«Совсем дурачки, – решаю про себя, – их и раскалывать не надо, сами себя под статью загоняют».
– Прекрасно. В одном убийстве, значит, признались. Других взрывателей искать теперь не нужно. Оптимистическое начало.
– Блин, говорили же нам, что этот мент ещё из России и с ним лучше держать ухо востро, – недовольно ворчит напарнику тот, которого я вырубил первым. – Зря мы ввязались в это дело…
– А вот отсюда подробней, – поддерживаю его. – Будете помогать следствию и сдадите с потрохами заказчиков, тогда вам, может быть, на суде по одному пожизненному скостят…
– Что ты заладил – суд да суд, пожизненное да пожизненное… Нормальных слов не знаешь? Глядишь, может, мы и договорились бы на чём-нибудь…
– Чтобы я с вами о чём-то договаривался? Ты что, совсем ничего не соображаешь?! Я, конечно, ударил тебя по голове, но не знал, что так сильно!
Честно признаться, не представляю, что делать дальше с этими отморозками. Их бы следовало незамедлительно сдать в полицию, как расколовшихся убийц Мигеля, но тогда и ко мне сразу возникнет целая куча вопросов: что я делаю в медицинском центре, когда, по всем раскладам, должен ещё находиться в Эйлате? Какое имею отношение к этим дурачкам и почему они явились именно за мной?.. Их непременно раскрутят по полной программе на первом же допросе, и тогда выплывёт история с моим секретным визитом к Тесле. Я уж не говорю про репутацию профессора Гольдберга, о которой он так печётся. Свою бы задницу прикрыть…
И здесь облом, чёрт бы его побрал! Единственное, что остаётся, это снова тормошить Штруделя, который всегда что-нибудь придумает. Не спуская пистолета с замерших у стены парней, набираю его номер:
– Лёха, ты мне срочно нужен, приезжай!
– В Эйлат?! – просто обалдевает от моего нахальства бывший подчинённый. – Ночью?!
– Нет, я уже вернулся. Записывай адрес, жду тебя.
Оставаться в медицинском центре до утра опасно. Тут всегда полно народу, а лишней огласки и посторонних глаз мне не нужно. Сначала приехавший Штрудель предлагает отвезти пленников к себе домой и держать там, пока не придумаем, что с ними делать, но это не выход. И ему, и мне необходимо с утра показаться в полиции, а оставлять одних парней, даже намертво прикованных к какой-нибудь железной трубе, ясное дело, не годится.
– Давай поедем к профессору Гольдбергу, – решаю я. – Правда, он напуган этими братками до смерти и сознание потеряет, едва снова их увидит, но выбора нет. Тем более он живёт на вилле, и у него там непременно должен быть подвал или чулан без окон.
– Как скажешь, шеф, – разводит руками Лёха, – только я бы их лучше сразу сдал в полицию. Тогда и дело с взрывом машины закрылось бы.
Объяснять, что такой вариант мне не подходит никаким краем, некогда, но не ввязывать же Лёху во все эти непонятки, растущие, как снежный ком, вокруг меня, профессора Гольдберга и покойного Николы Теслы! Конечно же, Штрудель будет на моей стороне, но больно уж долго придётся разъяснять ему, а он парень дотошный, потребует всё разложить по полочкам.
– Успеем ещё, но для начала мне нужно разобраться с конторой, которую они представляют, и тут полицию лучше пока не подключать. Сам разберусь, а потом принесу всё на тарелочке.
– В какие-то ты игры странные играешь, шеф, тебя не поймёшь, – недоверчиво качает головой Лёха, – то через какую-то левую журналистку всех вокруг на уши ставишь, то сразу после этого чуть ли не в подполье уходишь. А теперь пленных берёшь. Что дальше будет?
– Всему своё время, – вздыхаю и честно признаюсь: – Сам не знаю, куда кривая выведет.
Как я и думал, профессор Гольдберг, которого я разбудил телефонным звонком, стал резко возражать, но мне пришлось подбить немало клиньев, убеждая, что лишь таким способом мы ликвидируем угрозу его жизни и, главное, репутации. Пришлось даже клятвенно пообещать, что до утра мы посидим у него и посторожим пленников, а утром вместе с ними отправимся в полицию, чтобы решить все вопросы.
– Только, ради бога, решайте деликатно, – не забывает предупредить меня Гольдберг, – ты, Даниэль, знаешь, почему я это говорю. Приезжайте, так и быть…
Профессор сегодня прозябает на своей вилле один-одинёшенек. После смерти жены несколько лет назад он решил, что никто ему больше не нужен, дети живут отдельно со своими семьями, а денег на уборщицу и садовника ему хватает. Но нелюдимым затворником он не стал, а наоборот, словно обрёл второе дыхание: дважды в год ездит по заграничным турам, записался в бассейн и спортивный зал, занимается наукой, как мечтал в молодости, и вообще ведёт исключительно активный образ жизни. При жене он такого себе почему-то не позволял.
