Дороги (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич

Петру было интересно понять, главные люди страны знали что-то о катастрофе заранее или это было их естественной потребностью искать неприступное убежище от тех, кем они управляли. Он не относился к тем людям, кто считал руководителей государства априори преступниками, наоборот, был уверен, что люди заслуживают то правительство, которое имеют. Не любил нытьё кухонных разговоров и всегда считал, если хочешь чего-то добиться от власти, надо уметь консолидироваться и действовать сообща. Люди отличались от настоящего народа тем, что ныли по отдельности, и никак не могли организоваться, чтобы дать отпор. Жаловались на высокие цены на автомобили, но продолжали покупать. Не нравились процентные ставки кредитов, но продолжали брать. Не нравились ипотечные условия, но залезали в долги лишь бы покрасоваться перед всеми, какие они успешные и богатые. Небогатый человек, набравший долгов, неизбежно становился нищебродом, злым и обиженным на всех. А власть не получала обратного сигнала, она видела только графики продаж и думала, что люди в стране богаты и особо не пострадают если нацепить на них еще одну лямку.

Жизнь в новом убежище помогла узнать, как пережили катастрофу другие регионы страны, благодаря спутниковой связи. Чем севернее, тем меньше последствий имелось от пекла. Тем, кто жил на берегу холодных морей Северного Ледовитого океана повезло больше всех. Для них пекло стало чем-то вроде аномального потепления, продержавшегося несколько дней. Но изменившийся климат планеты не оставил в покое и их. Начались ураганы. Волны нагоняло на несколько километров вглубь суши. В районе Воркуты и Салехарда, где температура достигала чуть меньше ста градусов в пиковом значении, начавшиеся потом горячие дожди привели к таянию вечной мерзлоты. Почва поплыла, а с ним и все жилища и дороги, пережившие землетрясение. Люди буквально тонули в грязи, не имея возможности выбраться с опасной территории.

Петр иногда разочаровывался в жителях «кремлевского» убежища, особенно после очередного раза, когда к нему относились как к работнику, а не как к равному. Но вспомнив, какие проблемы были у остальных людей, заставлял себя не принимать обиды близко к сердцу. Люди инертны по своей сути, а если жизнь насильно не переделывала их, то они продолжали оставаться теми же, хотя вокруг уже всё поменялось. В один из вечеров, когда они с Мариной лежали на большой двуспальной кровати, на свежих простынях, пахнущих кондиционером для белья, Петр высказал мысль:

— Знаешь, я уверен, что скоро здесь снова случится бунт и выгонят тех, кто сейчас думает, что держит бога за бороду. Они живут прошлым. Порядком распоряжаются не они, а генерал Борисов и те, кто сейчас организует оборону убежища. А эти только делают умные лица и советуют как надо. А по вечерам дуют коньяк и играют в карты.

— Может быть, это тебе так кажется, что они ничего не делают. Ты никогда не был начальником или чиновником. Для этого нужен особый склад ума, непонятный нам. — Марину пугали мысли мужа.

Ей было очень приятно лежать в чистой кровати и не думать о плохом. После всего пережитого, это казалось наградой за перенесенные страдания. Марина положила руку на едва увеличившийся живот, еще одну причину желать долговременной стабильности.

— Но мы же в любом случае останемся здесь. Мы специалисты, которые будут нужны всегда. — Решила супруга.

— Да, как там говорится, не трогайте артистов, проституток и кучеров, они служат любой власти. Надо еще добавить архитекторов. — Петр посмеялся. — Нам бы найти способ свалить отсюда ближе к той деревне, где живет Матвей Леонидович и Тимоха. Алексей, сказал, что наши военные тесно общаются с военными с Энгельского аэродрома насчет ремонта вертолетов. У тех полно запчастей и якобы оттуда может прилететь борт со специалистами и запчастями. По прямой им лететь меньше семисот километров, вполне реально. А если они летают до Москвы, то до той деревни, где живут наши вообще ерунда.

— Верится с трудом, как в сказку. Как можно было сохранить вертолеты на обычном аэродроме? — спросила Марина, сонно зевая.

— Я не знаю. Перегоняли куда-нибудь. Знали заранее про какие-нибудь пригодные подземелья. Разве мало у нас в стране подземных помещений, куда можно затолкать вертолет. Лопасти скрутить и закатить. Думаю, вполне реально. — Предположил Петр. — С самолетами, конечно, сложнее, им взлетка нужна, ни в какой склад на затолкаешь с расставленными крыльями. Вот раньше ЯК был вертикального взлета. Вот он смог бы.

— Ты скоро станешь отцом второго ребенка, а в тебе еще столько мальчишества. — Марине не хотелось никуда лететь, ничего менять.

Вернее, она не верила в возможность этого и не хотела забивать голову напрасными надеждами.

— Мальчишество, это ждать стабильной жизни в мире, к которому это слово совершенно неприменимо. Клянусь своим здоровьем, что в ближайшие три года это убежище будут ждать сильные пертурбации, от которых никому не поздоровится. Самое верное решение это не искать стабильности, а быть рядом со своими родными. Вот это единственная стабильность в любой ситуации. Наша семья останется нашей при любых потрясениях.

Этот разговор забылся на некоторое время, как и предупреждения о грозящем бунте. «Кремлевское» убежище пережило новогодние праздники, Рождество, ураганный февраль, отметившийся небывалыми метелями и внезапными оттепелями. Природу лихорадило в поисках баланса. Дожили до марта, с середины которого начались стабильно теплые дни. Воды было столько, что возникла угроза затопления обеих убежищ. Техника, утопая в грязи, пыталась исправить ситуацию. Нагребала водоотводящие отвалы, державшиеся совсем недолго.

Насытившиеся водой подземные водоносные слои постоянно пытались просочиться в невидимые до сего момента трещины обоих убежищ. Петру снова добавилось работы. Жизнь в радиусе полсотни километров затихла. Практически с середины зимы ни один опорный пункт не вступал в бой. Возникало ощущение, что люди вымерли, проиграв спор природе.

Марина наблюдалась в поликлинике у «кремлевских» врачей. Их так и называли, потому что они лечили чиновников из аппарата руководства страны. Ее тщеславие тешилось таким уровнем. Она почти поверила, что является привилегированной особой, пока не услышала, как один из врачей назвал ее по телефону, думая, что она уже вышла, «какая-то шпалоукладчица». Картина мира быстро перевернулась в ее глазах и встала на место. Ей стало обидно, особенно за себя, когда она изображала из себя благородную даму, не зная, что о ней думают на самом деле. Посмотрела на себя их глазами и поняла, как глупо выглядела. Сладкий морок исключительности сошел, а с ним поменялись и взгляды на будущее. Она представила своего ребенка не как нового члена большой общины, а как нового работника, растущего ублажать потребности элиты.

— Я сто раз тебе говорил об этом. — Петр выслушал обиду жены и ее мысли по этому поводу. — Мы для них никогда не станем своими, потому что их картина мира другая. Это у нас есть начальство, а есть подчиненные и мы можем свободно двигаться верхи вниз по карьерной лестнице. А у них другое представление. Они хозяева, и мы никогда не станем вхожи в их клуб. Сколько бы ты не сделала добра, это будет просто работа, которую ты обязана сделать, оставаясь при этом вечной какой-то шпалоукладчицей.

— Они кто, дети богов Олимпа? С хрена ли они так считают? — Марина терзалась пережитым унижением.

— Влезли в свое время во власть, проявили необходимые качества, а теперь считают, что это дар от бога. Не парься, им недолго осталось жить в этих иллюзиях. Они ничем не управляют на самом деле, страны нет, ресурсов нет, народу нет. Осталось объявиться смелому человеку с умной головой и пониманием, какая власть сейчас поспособствует развитию общины и случится переворот. Но я бы хотел, чтобы мы с тобой оказались подальше от этого места.

Первого апреля рядом с убежищем сел вертолет Ми-8 из Энгельса, что стало самым обсуждаемым событием в общине, практически чудом. Петр узнал о нем одним из первых и сразу понял, что борт именно оттуда, куда они хотят сбежать. Он начал любыми путями искать способ подобраться к летчикам или команде, прибывшей на нем. Пришлось дойти до самого генерала Борисова. Военный знал, что Петр не станет искать встречи без серьезного повода и нашел возможность пообщаться с ним.