Я ж им верил! Серьёзно верил! Они ведь недавно так жаловались, так просили оставить их!.. Только глядя на то, как эти беженцы с рюкзаками за плечами драпанули вперёд по рыхлому снегу, я понимал, что раньше была всего лишь искусная игра на публику, а никак не настоящая усталость.
— Актёры, блин! — выдохнул я.
— Ты о чём, на? — удивился Мелкий.
— Да об этих… Уставших! — я кивнул головой вперёд. — Ты смотри, как чесанули!
— Так от усталости жеж! — согласился со мной Мелкий. — Так спешат в новый дом отдохнуть!
— Пятеро копейщиков минус! — сообщила Кострома, догоняя меня и Мелкого. — И повезло, что ни один из них капсулу не переносил. Вано, если что-то…
— Хватит! Копейщики знают, куда возвращаться! — отрезал я. — Если что, смогут вернуться сами, даже по глубокому снегу.
— Ваще оттуда лучше к Намжалу шкандыбать! — заметил Мелкий. — Меньше придётся идти.
— Так мы же туда дорогу не чистили! — возмутилась Кострома.
— Тёть Кострома! Ну зачем им дорога⁈ — удивился гопник. — Чо, сложно снегоступы сделать⁈ Вон же, этих блохастых, снег держал!
— Что?.. Блохастых?.. Снегоступы?.. — Кострома растерялась, а потом её лицо озарилось улыбкой. — Мелкий, блин… Ты, гений, сука!
Девушка развернулась и рванула назад. А Мелкий растерянно посмотрел на меня.
— Так я, сука, гений, или просто — сука? — уточнил он.
— Да не парься, — отмахнулся я, хотя тоже считал, что он, блин, гений. — Просто Кострома живёт с переизбытком ответственности внутри.
Мелкий умел смотреть на мир иначе. Проще. Лагерь беженцев расположился очень далеко от Алтарного, так что увидеть его дымы и огни можно было лишь с вершины скалы. При этом он был больше, чем на полпути к посёлку каменотёсов. И если уж надо куда-то бежать, так лучше именно туда, в посёлок!
Но этот очевидный вариант не приходил нам в голову… Просто потому, что впереди, на дороге, высилась стена снега, которую никто и не думал расчищать. Дорогу завалило снегом почти на два метра. Но это была проблема для большого отряда! А для одиночного бойца на снегоступах — никакой проблемы. Можно было смело протопать на восток и укрыться в посёлке Намжалдоржо, заодно перебросив туда капсулу.
За день-два преодолеть этот путь было несложно. И главное, что один человек вряд ли привлечёт внимание полярных тварей. Он слишком маленький, чтобы на него такие серьёзные хищники внимание обратили. Что «богомолы», что «мишки» явно охотились на скопление биомассы: группы беженцев, стада животных, не успевшие уйти в пущу с северного берега реки…
Те, кто умрёт во время эвакуации, и чья капсула сейчас во временном лагере, вполне могли эвакуироваться в обратную сторону. И уже там пережидать и непогоду, и нашествие очередных тварей.
Несколько нервировали тучи на востоке… Но бурю наши бойцы могли и переждать где-нибудь. Да хоть в той же капсуле! Если её занесёт снегом, она тоже будет не очень интересна тварям. А закопать её можно и самостоятельно.
— Вано! У нас появилась идея! — нас с Мелким снова догнала Кострома. — Давай сформируем отряд реагирования из тех, кто капсулы не переносил?
— Я только за! — согласился я. — И ещё… Сегодня ночью все пусть сидят на чемоданах, готовые сняться.
— Да? А это зачем? — поинтересовалась Кострома.
— Понимаешь, я тут с СИПИНом пообщался… — пояснил я. — Так вот, он говорит, что эти животные, которые на нас нападают — они как бы изгои. У них вроде как инстинкт много жрать, а потом сытыми вернуться на север. И я подумал, что кидаются они на всё, где много еды. А наша маленькая процессия почти в десять тысяч человек — слишком лакомый кусок…
— Давай ты это на привале подробнее расскажешь! — покачала головой Кострома. — А мне надо всех наших предупредить, как действовать, если вдруг помрут.
— Ладно, — кивнул я. — Беги тогда.
И Кострома побежала вперёд, туда, где за изгибами дороги скрылся хвост нашей колонны беженцев.
Больше нападений не было. И, скорее всего, только потому что «пушистики» двигались слишком медленно. Они даже в атакующий рывок кидались как-то с достоинством. А «богомолы» любили ночь и не любили яркий свет. Хотя, как показало ночное сражение, адаптироваться к нему они могли. Просто в первый момент теряли ориентацию.
А ещё мне всё больше и больше казалось, что раз они ночные хищники, то и на глаза не должны слишком полагаться. Разве что как на вспомогательные органы восприятия. А что тогда? Нюх? Вот это у них должно быть на высоте! Чтобы учуять добычу на ледяной равнине, засыпанной снегом — надо иметь отменный нюх.
Вот только был в этой картине один момент, который меня смущал… Когда я врубал ревун в лагере, почти все «богомолы» на него реагировали! Хотя лично я был уверен, что слух не может быть у них основным способом восприятия.
За консультацией решил обратиться к Дунаю.
— Дунай! — чуть сместившись внутри отряда, я отыскал здоровяка. — Когда ты башку вскрывал «богомолу», ничего, похожего на уши, не видел?
— Ну были там, как у крокодилов, вмятины… — кивнул тот. — А ты это к чему?
— Да вот стало интересно, какой у «богомолов» слух… — пояснил я.
— Скорее всего, весьма хреновый… — задумался Дунай. — Я у многих животных видел слуховые органы, и так тебе скажу: у «богомолов» всё устроено так, будто природа им специально фильтры на уши наложила.
— Значит, слышат они плохо? — уточнил я.
— Как сквозь вату, — кивнул Дунай.
— А нюх у них какой? — поинтересовался я.
— Нюх нормальный. Носопырка на башке — вполне себе! — кивнул здоровяк.
— Получается, нюх — это их основной орган? — спросил я.
— Ну да, получается… Глаза у них странные, — кивнул Дунай.
— А я бы не стал так утверждать! — неожиданно возразил идущий рядом Сочинец, передёрнув плечами. — Когда меня ночью сожрали, эта синяя тварь меня видела. И смотрела она прямо на меня. И когда ты свет врубил, первой зверюге точно больно было.
— Ну одна пара глаз там почти нерабочая! — не согласился Дунай. — Слишком мутные они…
— Это если воспринимать зрение как у нас, у людей, — возразил Сочинец. — А что, если у него вторая пара глаз отвечает за другие спектры? Например, тепловое излучение? Костров они боялись очень. Старались лишний раз не трогать. Помнишь? И вспышка из прожектора Вано тоже по какому-то зрению так влепила, что «богомол» от боли орал.
— Ты в этом уверен? — уточнил я.
— Это мои догадки, — признался Сочинец. — Проверить мы не можем, раз нет соответствующих специалистов и оборудования. Надо тщательно изучать, долго ковыряться в их органах, разбираться, что там и за что отвечает…
— А почему у них тогда такие проблемы со слухом? — поинтересовался я.
— Мы это тоже обсуждали, — заметил Дунай. — И сошлись на том, что он для них просто лишний. Помнишь, как выла метель, когда мы были в Алтарном, а нам приходилось орать, чтобы нас услышали?
— Ага, — подтвердил я.
— Мы подумали, что, скорее всего, такой ветер на полюсах — это норма! — пояснил Дунай.
— А СИПИН подтвердил, — кивнул Сочинец.
— Я и сейчас могу подтвердить. На полюсах постоянно дуют очень сильные ветра. Если вы поинтересуетесь моим мнением, то я готов заверить, что слух животных, которых вы называете «богомолами», действительно воспринимает исключительно очень громкие звуки. Они ориентируются на нюх, разные варианты зрения и вибрацию почвы. Не знаю, зачем тебе эта информация, Вано. Но она не является секретной, и я даже баллов за неё не попрошу.
— Исчерпывающе! Спасибо! — поблагодарил я консультантов и, прежде чем на меня посыпятся вопросы, рванул вперёд.
Ну не хотел я пока ничего объяснять… Просто наш с Кэт план обретал всё более и более чёткие очертания. Вот только заранее посвящать в него других я не собирался: лучше уж на привале.
Вообще моя главная цель состояла в том, чтобы отвлечь врага и от беженцев, и от других бойцов. И как можно отвлечь очень хищного хищника, вышедшего за свежим мясом, от большой толпы свежего мяса?
