– Ты не ответил, чего они хотят, – напомнил я.
– Хотят переговоров со старшим, – ответил Волобуев.
– Эх…
Бросив взгляд на полуразобранный труп, я снял защитную маску, фартук и перчатки, после чего пошёл вслед за немёртвым. Просто хочется заниматься своим делом, не отвлекаясь на политику, мамку её за ногу, но обстоятельства диктуют.
Вышел к воротам нашего небольшого укрепления. Там действительно стояла небольшая группа людей, девять – шесть воинов при щитах и копьях и три пожилых дядьки в гражданской одежде.
– Стратиг Алексей Душной, – вышел я за раздвинутые телеги. – С кем имею честь?
Визитёры поклонились. Вперёд вышел дядька в красной тунике и серых кожаных штанах, а ля «варвар». Лет ему, на вид, около сорока, волосы чёрные, без седины, лицо благообразное и располагающее – таким, обычно, принято невольно верить. Карие глаза смотрят усталым мудрым взглядом, этак по-отечески, с пониманием. Ростом он около метра восьмидесяти, худ, без отпечатка наиболее популярного в этих краях рода деятельности, то бишь воинского ремесла. И руки без мозолей, значит, работник интеллектуального труда или благородный.
Именно поэтому я заговорил о чести – я воспитанный мальчик, поэтому стараюсь не обижать людей понапрасну. Но дядечка сразу же объяснил, что я зря шаркаю перед ними по паркету.
– Не смеем претендовать на благородство, господин, – произнёс он. – Меня зовут Артемием, я представляю этих людей. Мы – беженцы из города Пелусия. Просим вас принять нас в ваш караван, куда бы вы ни направлялись. Готовы заплатить золотом и предоставить своих воинов в ваше распоряжение, на время пути, разумеется.
Вот так, без подмазок, без обиняков, просто прийти к некоему левому типу, ошивающемуся на тракте, после чего попросить присоединения к его каравану, возмездно, разумеется. Я здесь чуть больше полугода, да, но даже я успел узнать, что так дела не делаются. Значит, есть подвох.
– В чём подвох? – спросил я.
– М-м-м, нет никакого подвоха… – вытянул ладони в мою сторону Артемий, а затем прищурил глаза. – Мы бежим из своего города, взятого ордой варваров-людоедов…
Знаете, когда вас хотят наебать? Когда собеседник вот так вытягивает к вам ладони и щурится, [156] будто перед ним стоит напряжённая работа объяснения чего-то сложного простыми словами. Это невербальный маркер грядущего развода, потому что наебать человека – это напряжённая работа, требующая больших усилий, нежели просто сказать как есть. Смотрите видео, где вам предлагается что-то сделать или чем-то рискнуть? Обратите внимание, делает ли блогер, предлагая какую-то хрень, подобные жесты. Если да, то это, с вероятностью 95,5 %, развод, а если нет, то возможны два варианта. Первый вариант – вас не пытаются развести. Второй вариант – вас разводит опытный специалист по разводам, очень хорошо контролирующий свои рефлексы или человек, знакомый конкретно с этим демаскирующим невербальным элементом.
И да, может показаться, что это какая-то кухонная психология, но уверяю, тема рабочая. Спешу заметить, что я сейчас не щурюсь и вытягиваю ладони в вашу сторону. Легко проверяется на блогерах, насчёт которых вы точно уверены, что они гонят галимую лажу. Эти жесты у таких встречаются очень часто.
Короче, я не повёлся на этот откровенный обман.
– Я хорошо отличаю ложь от правды, – заявил я прямо. – В чём подвох?
Артемий прикрыл глаза и опустил голову.
– За нами погоня, стратиг, – ответил за него один из воинов.
Воин был облачён в длинную кольчугу и византийский шлем, а вооружён был парамирием [157] и пурпурного цвета щитом с хризмой. [158]
Лицо облезлое от солнечных ожогов – видно, что на солнце не каждый день, за что уже успел заплатить. Зато бронзовый загар, ха-ха! Ростом он около метра семидесяти, похож на грека, но я в этносах не особо, поэтому могу ошибаться. Одного Аль Бано хватает…
– Кто? – спросил я.
– Отряд людоедов, – вздохнул воин.
– Я спрашиваю, кто ты такой? – уточнил я формулировку.
– Меня зовут Виктором, я младший сын Петра Балеариса, спафария двенадцатой нумерии стратига Бориса Кринита, – представился воин. – Царствие им небесное…
Ещё одно благородие, раз у его папаши есть фамилия и чин спафария. Спафарий – это, если переводить с греческого, меченосец. Типа, рыцарь в Западной Европе. Бывают ещё протоспафарии, то есть незнатные спафарии с гипотетической возможностью заслужить себе дворянство. Социальные лифты в Византийской империи есть и они, как оно всегда и бывает, тесно связаны с армией и войной. Значит Виктор – рыцарский сынок, но самого базового уровня.
– Аминь, – кивнул я. – Сколько людоедов? Чем вооружены и насколько они далеко отсюда?
– Не меньше двухсот, – ответил Виктор. – Вооружены мечами и копьями, при бронях. Отставали от нас на шесть-семь часов.
– Значит, я должен разобраться с варварами, которые теперь стали и моей проблемой тоже? – спросил я.
– Сожалею, стратиг… – упал на колени Артемий.
– Встань, – потребовал я. – Будешь падать на колени, но только когда я скажу.
А я не скажу никогда. Потому что терпеть не могу этого сраного раболепства.
– Примите нас, защитите, – взмолился Артемий. – У нас в обозе женщины и дети…
– Сколько у вас воинов? – спросил я.
– Шестьдесят мечей, – ответил Виктор. – Но сорок из них взяли их недавно и не имеют броней и даже шлемов.
– С этим-то никаких проблем, – усмехнулся я. – Значит так! Сейчас состряпаем небольшой контракт, по которому вы идёте ко мне на службу. Обещаю быть очень хорошим стратигом, который не сгубит ваши жизни зазря. Будет тяжело, с риском для жизни, но шансы на успешное выживание намного выше, чем бежать от людоедов так, как это делаете вы…
Быстро открываю меню и перехожу на списки созданных мною документов. Тут есть типовые договоры, отличающиеся по градации от «добропорядочное и взаимовыгодное сотрудничество» до «анальная оккупация». Выбираю составленный специально для Иоанна и его людей договор, согласно которому они присягают мне на верность и служат до самой смерти, а взамен я не обращаюсь с ними как со своими сучками. То есть подразумеваются широкие обязательства у обеих сторон, но у меня их меньше, потому что под «Алексеем Душным» в договоре понимается «тот, кто тебя ебёт и кормит».
– От того, примете ли вы мои условия, зависит то, буду ли я защищать вас, – поставил я условие. – Если нет – уходите сразу же, чтобы не тратить моё время. Когда вас догонят и, если сильно не повезёт, возьмут в плен, расскажите им всё, что знаете обо мне – я встречу ваших убийц и отомщу им. Ваши смерти будут напрасны, но зато отомщены.
Да, кручу людям яйца, но мне окончательно надоело играть роль всеобщего спасителя. Может, потому что голова сейчас болит безбожно, а с утра началась ломота по всему телу, не знаю. «Тёмное спасение» нихрена не помогает – нет даже намёка на улучшение самочувствия. Эта хрень меня уже пугает. Но сейчас не до этого, потому что надо выжить и добраться до персов, чтобы им отомстить. За Адрианополь, за булочку и трамвайчик, блеать!
– У нас нет выбора, – произнёс Артемий.
– Лучше умереть свободным, чем жить на коленях, – усмехнулся я. – Но каждый решает сам.
– Это хорошие слова, достойные истинного правителя, – оценил довольно избитую, в моём мире, фразу Виктор, – но мы несём ответственность за родных и близких. Но, прежде чем мы согласимся, скажите…
– Что? – спросил я.
Воин замялся.
– Поле, залитое гниющей кровью… – набрался решимости Артемий. – Вы имеете к этому какое-то отношение?
– Вы про то поле? – я указал в сторону места людоедского побоища. – Да, мы разбили там армию людоедов, после чего закопали скотов в ближайшем овраге.
