Был и третий момент в связи с цифрой двадцать пять... Всё-таки за эти годы тот Дом, который должен был уступить место, мог спокойно отойти от дел, решая вопросы не спеша, с толком, с расстановкой. Заключить нужные и выгодные соглашения с теми, кто придёт им на смену, приобрести влияние на самих близнецов, возможно, и ничего в этом нет удивительного - породниться. А может, чем чёрт не шутит, и переманить в свой Дом.
Это, конечно вряд ли, не в Королевском Прайде точно, но вообще-то, из других Домов, а особенно из Семей такое проделать удавалось. Нечасто, но бывало.
А ещё, надо заметить, у такого древнего народа как мио, законов было не так чтобы и много. Редко какой-либо из них претерпевал изменение под давлением изменчивого времени, а уж новые вносились и утверждались ещё реже. Процесс законотворчества у мио был долгий, неспешный, тщательно обсуждаемый всеми, но после того, как закон вносился в Великую Книгу Правды, соблюдался он всеми и всегда. И надо добавить, что у мио также было много традиций, писаных и неписаных, которые слегка корректировали особо суровые законы из Книги Правды, но не заменяя их, а скорее, наполняя закон духом справедливости, чем духом буквы...
Вот именно к своим друзьям, к будущим первым лицам народа мио, к близнецам - одногодкам Бобогыха и "спрятал" мудрый Унтот своего сына. Не от того, что хотел поиметь в будущем от этого какой-то профит, а от того, что они были его друзья, и не дали бы малыша в обиду. А то, что друзья были весьма могущественны, а со временем станут ещё более, то уж так совпало. Бывает...
Вот и росли вместе Мими - принцесса, Мур - брат её, и Бобо - кореш близнецов навек! Росли, воспитывались, учились, тренировались... Науки Бобо давались плохо, увы, как не бились учителя и наставники. Бобо был совсем не глуп, в смысле бытового плана. Разжечь костёр подручными средствами, построить шалаш, добыть упитанного кролика, поймать под камнями усатого сома, придремавшего в прохладном теньке в жаркий полдень - это ему запросто. Наложить правильную повязку на рану, не перепутать склянки с эликсиром, починить, и довольно ловко, оружие в походных условиях - это тоже без проблем. А ещё он очень умел и успешен во всех воинских "забавах". Что с оружием, что без оного. Был ловок, силён, вынослив, стоек, и, как воин, изобретателен и "неожидан" в поединке. Был честен и справедлив так, как могут быть только маленькие дети, ещё не осознавшие выгоды лжи и обмана, за что постоянно влипал в неприятности, но от того совсем не менялся...
Бобо не мог "толкать" длинных речей. Выражался отрывисто, редко больше чем двумя-тремя фразами. Иногда, перед тем как ответить, или спросить, делал недолгие паузы. Из-за чего многим он представлялся тупым увальнем. Но тупым, а уж тем более – увальнем, он точно не был. Он сносно научился читать и писать, но всегда предпочитал слушать, как ему читают или рассказываю другие. Святой обязанностью Мими являлось чтение сказок для Бобо, а с возрастом, и более серьезных книг. Причём то, что что-то ему уже читали не раз и не два, вовсе не останавливало Бобо.
- Прочти, Мими! - протягивал он какую-либо книжку принцессе.
- Я уже тебе читала это пять раз, - с лёгким вздохом отвечала она.
Мими никогда не раздражалась на своего друга ороос. Она любила его, уважала и жалела. Бобо, как обычно, несколько секунд обдумывал её ответ, а потом кивал большой лысой головой, как бы соглашаясь.
- Прочти. Интересно... - снова протягивал он книгу.
Мими садилась, открывала обложку, у её ног тут же устраивался Бобо, а брат, как всегда, ошивающийся неподалёку или рядом, с ухмылкой отправлялся по своим делам, или присоединялся, если книга была новой... Брат тоже любил Бобо, но стеснялся проявлять это так явно, как сестра.
Кстати, запоминал Бобо всё, что ему читали или рассказывали очень хорошо, сам повторить, складно и внятно - вряд ли. Считал он не быстро, но до определённых цифр вполне уверенно. Плохо воспринимал карты на "глаз", зато отлично ориентировался на местности.
Бобо мог замереть на месте, и с легкой улыбкой на добродушном лице созерцать красивую бабочку на цветке, игру мальков в прозрачных водах ручья, или замысловатое облако в небе. Отмереть и опять пойти по своим делам, и иногда задумчиво пробормотать: «Красиво», или «Интересно».
Бобо мог расплакаться, уколов палец о колючего ерша, снимая того с крючка и, подсовывая его под нос принцессы, со слезами на глазах повторять:
- Больно Мими, больно...
И Мими дула на палец и говорила:
- Всё уже прошло, Бобо, всё прошло...
И неважно, что палец продолжал болеть, Мими сказала, что прошло, значит прошло. Остальное не стоит внимания.
Да, Бобо мог заплакать, уколов палец. Но об него могли изломать кучу палок на тренировке, измочалить в учебной рукопашной схватке, он мог получить серьёзную рану на учениях в "естественных условиях", его могли избить в уличной драке до состояния хорошей отбивной, но никто и никогда не увидит в этот момент его слёз. Да что там слёз, звука не услышит.
Зато Бобо мог заплакать, услышав злое обидное слово про себя или про своих друзей. Заплакать от бессилия ответить тем же. И конечно, над ним смеялись. Дети всегда смеются над слёзами, да и взрослые часто тоже, принимая их, прежде всего, за слабость, не понимая, что слёзы-то - они разные...
Бобо никогда не убегал, рыдая от обиды. Бобо сжимал свои крепкие фиолетовые кулаки, и "юмористам" становилось кисло. Избить Бобо малым количеством было большой проблемой, поэтому на него собирали большой отряд. А с учётом того, что всегда рядом, или в редких случаях, где-то рядом, были Мими и Мур, драки превращались в грандиозные побоища. В детстве... В том прекрасном, беззаботном детстве, когда за драку можно было отделаться лишением сладкого, ремнём по ата-та, дополнительными заданиями и тому подобными штуками.
С возрастом Бобо стал плакать меньше, но всё же, всё же... Правда, дразнить двухметрового, широченного в плечах, мускулистого, с пудовыми кулаками, фиолетового колосса, в сравнении с изящными и не слишком высокими мио, дураков совсем не стало.
Каждый год Бобо, пару раз, обязательно гостил в родной орде. И всегда с ним вместе гостили Мими и Мур. Там они познавали науку жизни в Бескрайних Степях. Учились военным приёмам ороос, их боевым ухваткам. Как голыми и босыми, в одиночестве, выжить в степи. Не дай ушедшие такому случиться. Слушали сказания мудрых старцев о былых деяниях и просто сказки. Учились готовить еду по рецептам ороос. Мими и Мур перенимали некоторые приёмы из шаманских таинств, много чем занимались в общем...
Бобогых всегда тяготился такими выездами. Хотя никогда, ни единым словом или движением не показывал этого кому-либо. Только Мими и Мур знали...
Отец Бобо, глядя на сына, всегда чувствовал подспудную вину, в том, что не смог уберечь своего первенца от беды. Не успел, не предвидел, не вылечил... Мать Интилилии, при каждом появлении, радостно обнимала Бобо, расспрашивала его про жизнь, заглядывая в глаза. Она гладила сына по лицу, подкладывала самые вкусные кусочки и украдкой плакала, когда думала, что её никто не видит. Она тоже винила себя. В чём, она и сама не могла точно сказать. Ороос родного племени смотрели на Бобо, в лучшем случае, с жалостью. А кое-кто, если бы не отец...
У отца, кстати, было уже два сына, самый старший уже в статусе Первого Сына, и ещё три сестры. И если сёстры ещё так - сяк, в основном, жалели убогого братца, то братья слабо старались скрывать своё презрение. Как и многие из "родни"...
Бобо было плохо в родном племени. Он был отрезанный ломоть. Ему было хорошо в Великом Лесу. А точнее, там, где были принцесса с братом. Он любил их и был до бесконечности преданным своим Мими и Муру. Они были единственные, по настоящему близкие, ему "люди". Можно сказать, они были для него всем...
Принцесса снова и снова проваливалась в дрёму и вновь всплывала оттуда... Открыв в очередной раз глаза, она четко осознала, что-то не так!
