Мог бы и не кричать. Все наши и так стреляли по двум комкам меха, которые очень спешили на званый обед. Но пока это «пушистиков» не останавливало. Даже Кэт не сумела с первого выстрела попасть в белых обжор, которые были всё ближе. Не сработало её чудесное свойство на этот раз, а жаль, конечно…
И всё же именно от её пули один «пушистик» ткнулся головой в землю, взметнув в воздух целую волну снега.
— Берегись! — не прошло и секунды, возопил во всю мощь лёгких отец Фёдор.
Он уже не успевал увести наш первый в цепи фургон в сторону. Умница-баг ещё как-то перепрыгнул упавшего «пушистика»… А вот полозья налетели на труп…
Отчего нас тут же подкинуло в воздух!..
В полёте фургон начал заваливаться на бок. Люди в кузове заорали, цепляясь за борта… Бестии жалобно завыли, пытаясь удержаться…
А в следующую секунду наш фургон вновь коснулся земли.
И с разгона завяз глубоко в снегу.
От этого удара Кэт чуть не полетела за борт. Я бы не успел её поймать: сидел чуть дальше. Хорошо ещё, бдительный Славка схватил сестру за куртку и дёрнул обратно в кузов.
…А в следующий момент фургон вновь чуть не опрокинулся. Потому что в него врезался с разбегу второй «пушистик».
Жалобно затрещали деревянные конструкции саней. Испуганно заревел увязающий в снегу баг. Со всей силы рванувшись вперёд, он всё-таки выдернул фургон из ловушки!..
…Но двое бойцов, которые оказались слишком близко к краю, выпали в снег. Один из них успел вскочить и со всех ног кинулся к другим саням. А вот второму не повезло. Бедолага только заорал, когда на него с рёвом навалился голодный «пушистик».
Из несущегося мимо фургона на хищника обрушился град пуль. Он взревел, кровь окрасила шерсть в коричневый, плеснула на снег, оставляя на нём бурые пятна… Но это не помешало зверю махнуть в сторону обидчиков своей большущей лапой.
От мощного удара фургон накренило, и он только чудом не упал на бок. А может, всё дело в том, что возница, пытаясь вытащить фургон и матерясь на великом и могучем, заставил бага ускориться. И тот, умница такая, смог вытянуть сани, начинающие валиться на бок.
А нас тем временем нещадно мотало по сугробам… Отец Фёдор пытался справиться с последствиями наших скачков и застреваний. Нас крутило по снегу, как на дрифте. Мы не то что стрелять не могли… Мы изо всех сил цеплялись за борта, чтобы не выпасть в снег! И надеялись только на отца Фёдора. И на его особые отношения с небесной канцелярией.
Священнику, правда, сейчас приходилось хуже всех. Ему-то цепляться было не за что, кроме поводьев! Отчаянно подпрыгивая на своём месте, как ковбой на взбешённой корове, он то срывался на ругань, то начинал поминать святых.
Во время этой скачки меня пару раз неслабо приложило об борта. Но краем глаза я успел заметить, как третий в цепочке фургон, проносясь мимо «пушистика», дал по нему залп. И наконец-то добил зверя.
А выпавший у нас боец как раз готовился взобраться на четвёртый фургон в цепи. Тот только подъезжал к нему, но было непонятно, заметили там выпавшего бойца или нет, притормозят они или пронесутся мимо…
— О-О-О-О-О-О-О! — прозвучало где-то совсем близко пение «черепашки».
Земля уже начинала ощутимо подрагивать от шагов гиганта. Мы летели от одной опасности навстречу другой…
И я вообще уже не понимал, что происходит, и что делать!..
Однако, как оказалось, у отца Фёдора имелся план. Он гнал не просто так, а стараясь добраться до сошедшей перед нами снежной лавины.
Именно там он резко бросил фургон влево, в сторону центрального сугроба. Шансов забраться туда у нас раньше не было. Слишком уж крутыми были бока сугроба. Но там, где сошедшая лавина создала занос, ревущий баг всё же смог затащить фургон, не утонув в снегу с головой.
Нет, нас всё равно ощутимо дёрнуло. В тот момент, когда полозья погрузились в более глубокий и рыхлый снег. И это, естественно, вызвало новую порцию ругани и криков боли. На этот раз больше всех отличился Мелкий, оравший чуть ли не благим матом. А меня придавило к жалобно трещавшему борту сразу тремя тушками: Кэт, Русым и Хромой. Причём так надёжно, что я рукой пошевелить не мог. Наружу из этой кучи-малы только моя голова торчала.
…И в этот момент сверху с клёкотом спикировал летун. Мы-то поверили Пилигриму, что эти твари в горах не слишком активно охотятся. Как оказалось, зря. Когда внизу есть, кого жрать, летуны никогда не против охоты. Даже на перевале.
Острые когти схватили одного из бойцов за шею и грудь. Брызнула красная кровь, орошая и рядом лежавших, и кузов фургона. Несчастный даже кричать не мог, только кривил от боли лицо. Не переставая материться, Мелкий из положения лёжа дважды выстрелил из револьвера…
И дважды попал!.. Летун с грохотом упал обратно в кузов. Вместе с мёртвым бойцом в когтях.
И тут наш фургон накрыла исполинская черепашья тень… Гигант неторопливо надвигался на нас, в то время как остальные фургоны, повторяя манёвр ведущего, влетали по насыпи в центр перевала.
Я застал уже самый конец этого действа… Был очень занят: снимал с себя скулящих бестий и трясущуюся, как осиновый лист, Кэт… А заодно пытался не вывалиться сам из дёргающегося транспорта.
В этот момент фургон Мигеля, идущий последним и явно растерявший половину бойцов, совершил какой-то немыслимый манёвр… А потом юзом влетел на насыпь и завалился на бок.
Но главное — успел!.. Прямо в то место, где он был пару секунд назад, опустилась нога гигантской «черепахи»…
— О-О-О-О-О! — выдохнула владелица грандиозной ноги.
Мне даже показалось, что это она так восхищается фееричным шоу, которое тут, в скучных горах, устроили для неё люди и звери.
А потом на меня накатило ощущение свободного падения… Все мысли из головы выбил метнувшийся ко мне борт нашего фургона… Осталась только одна, да и та матерная.
Мы снова скатывались на утоптанный край перевала, используя всё тот же занос от лавины — но теперь уже основательно примятый огромными ногами «черепахи». Приземление вышло жёстким: из кузова, матерясь и скуля, вылетели Мелкий и Русый. Причём я, и сам ударившись головой, не был уверен, кто из них ругается, а кто скулит…
Это был, по сути, последний рывок.
Жалобно ревя, наш баг начал замедляться. А потом и вовсе встал, не реагируя на понукания отца Фёдора. Мимо пролетел второй фургон, но и он тут же начал тормозить.
А за нашими спинами жалобно взревел «пушистик». Судя по тому, что этот рёв совпал с моментом соприкосновения огромной ноги с землёй, хищнику банально не повезло…
Но радоваться было рано. Ещё два «пушистика» показались в колее, выскочив из-за задних ног «черепахи». Из останавливающихся фургонов по ним открыли ураганный огонь. Плотность пуль была такой, что одного зверя просто-напросто снесло. А второй успел пробежать всего пару десятков метров, дёргаясь от попаданий. А затем свалился, злобно глядя на нас и пуская носом коричневые пузыри.
Морщась от боли в голове, я смотрел, как удаляется гигантская форма жизни, а её пытается нагнать летун с человеком в лапах. И это явно был не «наш» летун, застреленный Мелким.
Тихо бухали ноги «черепахи» по снегу. Хрюкали уставшие баги. Стонали и ругались люди. Подвывал от боли поломанный «пушистик».
И над всем этим заунывно выл ледяной ветер, пронизывающий до костей…
Я тяжело дышал, но кислорода не хватало. Впереди, в двух сотнях метров, белой полосой на сером фоне выделялась верхняя точка перевала, за которой только спуск, всё ниже и ниже…
А на гору наползали густые тучи, грозя обрушить на нас ещё и снегопад. Видимо, это была месть за дерзость тем, кто рискнёт покорить перевал. Или проверка на вшивость, кто знает…
— Надо помочь Мигелю! — тряхнув головой (зря, между прочим!), я взял себя в руки. — И надо пройтись назад! Проверить: может, кого-то потеряли, а он живой. И если «пушистиков» не осталось, надо собрать снаряжение.
Мы управились быстро. Один из фургонов съездил назад — забрал троих бойцов, выпавших по пути. А, кроме того, немного оружия и снаряжения. И оставшегося от тех, кто погиб, и того, что мы по пути потеряли. Лично я потерял ружьё: выскочило из рук и пропало в глубоком снегу. Но это было нестрашно! Я мог купить новое ружьё. А вот выбывшие уже ничего купить не могли. Хорошо ещё, смерть у нас теперь — явление временное…
