– Вроде бы не храплю, – сказал я. – Но учтите, гражданочка, что если вы будете храпеть, то я так же прибегну к адекватным мерам.
– Что-о-о?! Арнольд, почему этот тип позволяет себе так со мной разговаривать?!
Супруг бузотёрши, которого, как выяснилось, звали Арнольдом, побледнел, но всё же, сглотнув ком, выдавил:
– Молодой человек, вам не пристало так разговаривать с женщиной, которая старше вас в два раза…
Ха, хорошо, если в два! Что-то мне подсказывало, этой бабище уже под полтинник.
– Да ты что, паразит, – зашипела его супружница взъярённой кошкой, – в старухи меня вздумал записывать?! Ну погоди, приедем домой – мы с тобой ещё поговорим…
Бедняга, как же он с ней живёт-то… Оставалось только посочувствовать товарищу, который по глупости где-то отхватил такой кусок счастья в центнер с лишним. Хотя в прежние годы, скорее всего, она была и стройнее, и обладала более покладистым характером, впрочем, в последнем я не был так уверен. Надеюсь, моя Ленка с годами не превратится в такую же плюющуюся желчью бочку сала.
– А на вас, гражданин, – это уже мне, – если будете себя по-хамски вести, я быстро найду управу. Сообщу проводнику, вас на первой же станции в милицию сдадут.
Нет, я, конечно, всё понимаю, но края-то надо видеть! Или пусть себе побесится: мне кажется, что моё видимое равнодушие её ещё больше выводит из себя. Есть такой тип людей, их хлебом не корми – дай поскандалить, и желательно, чтобы в ответку летело. Гроссмейстеры школы злословия. Они чувствуют себя в таких ситуациях как рыба в воде, кстати, лет через двадцать их будут записывать в энергетические вампиры.
– Галочка, ну право же, – простонал супруг, – не стоит портить нервную систему по пустякам. Я читал в журнале «Знание – сила», что нервные клетки не восстанавливаются.
Галя, значит, ну-ну. Я на своей верхней полке молча отвернулся к стене в надежде, что под мерный стук колёс мне всё же удастся задремать. Ага, размечтался… Вскоре зашуршала бумага и до меня донёсся запах жареной курицы, затем послышался звук разбиваемой о поверхность столика скорлупы варёных яиц, загремела посуда, всё это было сдобрено хрустом огурцов и чавкающими помидорами… В хруст и чавканье время от времени вклинивались междометия в мой адрес, причём поздний отпрыск, которого мамаша кликала Рудиком, тоже периодически подвякивал родительнице.
– Голубушка, ну полно уже муссировать эту тему, – вполголоса взмолился Арнольд. – Человек, вероятно, ещё не спит и всё слышит.
– Да пусть слушает, пусть знает, что мы о нём думаем. Да, Рудик?
– Угу, – промычал с набитым ртом карапуз.
– Мне вообще его лицо показалось знакомым, – продолжал сопеть в мою защиту папа Рудика. – Такое чувство, что я где-то его видел…
– Ага, на стенде «Их разыскивает милиция». Ешь давай, хватит тут в адвоката играть, на работе, что ли, не наигрался?!
– Галочка, я уже наелся, честное слово, может, на боковую? Поезд будет в Ленинграде в восемь утра, мы не выспимся.
– На том свете отоспимся, – уверенно заявила Галочка и хохотнула своей плоской шутке.
И тётка чуть ли не в полный голос начала рассказывать о какой-то Ольге Эдуардовне, к которой ходит на процедуры три раза в неделю. Я накрыл голову подушкой, но спасало это мало, даже сквозь вполне качественную набивку доносился монотонный голос садистки. Блин, у них этот ночной перекус закончится когда-нибудь или нет?!
Угомонилась семейка только где-то к часу ночи, посетив один за другим, как я понял из их беседы, туалет в конце вагона. Причём Галочка опять принялась возмущаться, только теперь уже положением дел в отхожем месте. Ну и, как ожидалось, Глава семейства, коей я обозначил эту самую Галочку, отойдя ко сну, принялась сотрясать богатырским храпом стены несчастного купе. Забыться мне удалось лишь где-то в третьем часу, и утром я оторвал голову от подушки невыспавшимся и злым. Да ещё с самого ранья эта упитанная мегера взялась за старое. Правда, меня не хаяла, найдя другие темы для критики, но время от времени постреливала поросячьими глазками в мою сторону.
Питер встретил нас уже вполне нормальной погодой, от недавнего ненастья остались разве что подсыхающие на асфальте лужи. Лида и впрямь ждала меня у вагона, а ко входу в вокзал подогнали… чёрную «Чайку», как объяснила Клемент, аж первого секретаря Ленинградского обкома партии товарища Василия Сергеевича Толстикова. Тот вынужден был сегодня рано утром самолётом отправиться в Москву на какое-то важное совещание, а своего водителя и машину предоставил в распоряжение Лидии Клемент, когда она накануне вечером попросила выделить какой-нибудь транспорт для приезжающего утренним поездом Егора Мальцева. Вот так, с барского плеча, можно сказать. Хотя я теперь подозревал, что между Лидой и Толстиковым не только деловые отношения.
Номер с лимузином происходил на глазах у моих соседей по купе, которые с парой чемоданов и авоськой семенили чуть позади меня в направлении то ли станции метрополитена, то ли стоянки такси. Хотя мне почему-то казалось, что у этой Галочки в одном месте засвербит раскошелиться на таксомотор.
Первый раз они охренели, когда меня встретила Клемент, которую они наверняка узнали, а стоявший на перроне милиционер козырнул нам с Лидой и расплылся в улыбке:
– С приездом, товарищ Мальцев! Рады вас видеть на ленинградской земле. Надеюсь, поездка в фирменном поезде вам понравилась?
Я многозначительно поглядел в сторону невольно притормозивших Гали, Арнольда и Рудика. Арнольд явно заскучал, сделав вид, что тут оказался случайно, Рудик как ни в чём не бывало продолжал обсасывать петушка на палочке, а свиноподобная Галочка даже, показалось, икнула от неожиданности, и её нездоровая красномордость, свидетельствовавшая о хронической гипертонии на фоне ожирения, моментально сменилась известковой бледностью.
– Да, спасибо, спал без задних ног, – улыбнулся я в ответ и буквально услышал шумный выход из Галиных лёгких.
Но окончательно их добила поджидавшая меня «Чайка». А довеском выступил водитель лимузина, приветливо распахнувший передо мной заднюю дверцу самого престижного советского автомобиля этого времени.
– Может, гитару положить в багажное отделение? – предложил он. – Оно просторное, с инструментом ничего не случится.
– Да нет, спасибо, уж лучше она поедет со мной.
Средние сиденья были убраны, чтобы сидевший сзади пассажир мог спокойно вытянуть ноги. Да уж, умели советские начальники ездить с комфортом! Упакованная в кофр Gibson Les Paul первой отправилась на задний диван, а следом влез я. Лида расположилась впереди, рядом с водителем. Когда ГАЗ-13 тронулся, я успел кинуть прощальный взгляд сквозь тонированное стекло на замершую, словно герои «Ревизора» в немой сцене, семейку. Арнольд грустно глядел на отъезжавшую «Чайку», у отпрыска изо рта вываливался недососанный петушок, а Галочка аж раскрыла рот.
Мы хотя бы ехали без милицейского сопровождения, а то я уже начал было чувствовать себя неуютно, словно какую-то правительственную шишку везут. По пути мы с Лидой перебросились парой фраз, договорившись, что рабочие вопросы обговорим чуть позже.
Наша поездка завершилась на Исаакиевской площади с позеленевшим памятником императору Николаю I. Вернее, у шестиэтажного здания гостиницы «Астория», той самой, где происходило (то есть будет происходить) действие одной из сцен рязановского фильма «Необыкновенные приключения итальянцев в России». И в которой же в 1957-м скончался Александр Вертинский, а в 2009-м захочет остановиться Мадонна, певица. Впрочем, можно вывесить целый иконостас знаменитостей, останавливавшихся в «Астории», от Ленина до Роллингов… Хотя последние тоже постояльцы из будущего.
– Паспорт, надеюсь, при себе? Для тебя забронирован хоть и не люкс, но вполне приличный одноместный номер, – проинформировала Лида. – В этой же гостинице преимущественно заселятся и другие приезжие артисты. Проживание и питание за счёт приглашающей стороны… Кстати, если ты пока никуда не планируешь выбраться, то я отпущу машину?
