А уж сколько я для страны сделал… Нет, без шуток, достаточно вспомнить мои футбольные подвиги. Олимпиаду со мной выиграли? Выиграли! Болельщики «Динамо» были счастливы благодаря внеплановой победе в чемпионате? Были! И в этом сезоне я могу помочь динамовцам выиграть золотые медали, чем чёрт не шутит. О том, что в СССР есть неплохие футболисты, мир узнал после моей блестящей игры в финале Кубка европейских чемпионов. Пусть не мир, но Европа – как минимум. Не говоря уже о заработанной мной для страны валюте.
В музыке да, согласен, попользовался чужими трудами, но, опять же, в международном плане за границей прихренели, что в Союзе могут писать такие клёвые песни на английском. И тут валютки подзаработала страна на продаже некоторых моих альбомов. Фестивали в Лондоне и Москве – опять же на моей совести, хотя наши мою идею извратили. Надеюсь, в этот раз всё пройдёт нормально, соберутся настоящие ветераны, а не тыловые крысы, и им понравится действо. Всё-таки молоток этот Толстиков, зацепился за первоначальную идею, не дал ей сгинуть в недрах бюрократической машины. Надо будет ему респект высказать при личной встрече, на концерте ведь он наверняка появится.
– Дяденька, закурить не найдётся?
Я выкарабкался из своих размышлений, сфокусировав взгляд на подростке лет тринадцати, одетом в широкие штаны и рубашку с закатанными рукавами. Ботинки, правда видавшие виды, с облупленными носами. А забрёл я, между прочим, в какой-то тенистый проулок, сам не понимая, как здесь оказался.
– Рано тебе ещё курить, а лучше вообще не начинай, – с высоты своих лет втолковываю подростку, а сам боковым зрением отмечаю движение в мою сторону пары крепких фигур. Вернее, одна сухощавая и повыше, а вторая коренастая и поплотнее.
Ага, на гоп-стоп решили взять! Парни выглядят примерно моими ровесниками, тот, который повыше, поигрывает заточкой и скалится фиксой из нержавейки. Второй и вовсе демонстрирует чересполосицу зубов, да и нос у него набок свёрнут, видно, боевой крендель. Разглядел у него на пальцах правой руки татуировку «ВОВА». Не удивлюсь, если он по малолетке уже сходил в места, не столь отдалённые.
– Товарищ, раз уж вы не курите, может, денежкой поделитесь? – хмыкнул обладатель фиксы, издевательски пародируя вежливый подход. – Нам на пивасик и рыбку хватило бы.
– Ну а чё, прикид у фраера толковый, не обеднеет с пятерика, – поддержал подельника Вова.
Похоже, не признали, кто перед ними, иначе вряд ли рискнули бы вот так, внаглую, средь бела дня потрошить звезду спорта и музыки. Блин, вот же везёт мне в этой жизни на бандюганов-гопников. В первую встречу нос сломали, с тех пор, если присмотреться, переносица потеряла былую гладкость, во вторую я уже сам отметелил тростью шпану. На этот раз трости или каких-то других средств самообороны при себе не имелось, но и повторения первого варианта не хотелось. Теперь уже могут не только нос сломать, но и перо в бок сунуть, а в преддверии долгожданного фестиваля мне этого ну очень не хотелось. И обступили грамотно, перекрыв пути отхода что в одну, что в другую сторону. Пока с одним разбираешься – второй сзади достанет, не факт, что у татуированного нет в кармане такой же заточки или кастета. Маломерка я в расчёт не беру, он явно на стрёме.
Ну что, расколоться, ху из ху? Или они только поржут над каким-то певуном и футболером? И буду я выглядеть в их глазах – да и в своих тоже – полным идиотом. С другой стороны, просят всего пятёрку, не так уж и много, на самом-то деле.
– Ладно, на пиво с рыбкой дам, так уж и быть.
Со вздохом полез во внутренний карман пиджака, достал бумажник, открыл, извлекая из него синеватую купюру с изображением Спасской башни Московского Кремля…
– Ого, а у товарища-то сберкасса целая в кошельке, – возбудился фиксатый, подойдя практически вплотную и сканируя взглядом содержимое моего портмоне.
– Да и сам лопатник знатный, импортный, видать, – вторил ему Вова.
– Чё, может, побольше выделишь честным бродягам? А, гражданин?
– Уже на «ты» перешли? – делано удивляюсь я, понимая, что так и придётся, вероятно, менять жизнь на кошелёк.
А менять очень не хотелось, так как в объёмистом бумажнике у меня находилась плотная такая пачечка купюр, в общей сумме рублей пятьсот, преимущественно пятидесятирублёвыми, и даже, помню, была пара сотенных. Конечно, мог бы и со сберкнижки снять, если сильно приспичит. Правда, пришлось бы повозиться с формой-запросом, поскольку территориально это другое отделение Сбербанка СССР, потом ждать в течение трёх дней… Потому и предпочёл взять достаточно наличных в дорогу. Оставлять в номере деньги я не рискнул, кто же знал, что на моём пути встретится оборзевшая гопота.
Понятно, что в последнее время я, мягко говоря, не бедствовал и даже мог бы пожертвовать не одну тысячу на какой-нибудь детский дом или другую благотворительную затею (кстати, надо на досуге обмозговать этот вопрос), но вот так отдавать деньги отморозкам, этим язвам на теле советского общества?.. Что-то уже думать начал, будто с трибуны вещаю. Как бы там ни было, моё естество как-то взбунтовалось против подобного развития событий, я уже стал прикидывать, куда и кому лучше нанести первый удар, чтобы одного сразу вывести из строя.
А тем временем ручонка фиксатого уже тянулась к моему портмоне, и второй приблизился вплотную, готовый в любой момент применить физическую силу. Я решительно захлопнул бумажник, собираясь упрятать его обратно в карман, но цепкие пальцы обладателя заточки тут же вцепились в тиснёную кожу моего мобильного банка, приобретённого и в самом деле за кордоном. Даже не в Лондоне, а в Лиссабоне, когда я с «Челси» летал туда на ответный матч плей-офф Кубка европейских чемпионов.
Вова казался мне более опасным, но холодное оружие было в опущенной пока левой руке фиксатого, и траектория полёта заточенного лезвия к моему животу оценивалась буквально в доли секунды. Поэтому я решил постараться вырубить именно его, для начала разыграв небольшой спектакль. Ведь именно в этот момент нападавший ожидает от меня каких-то действий физического плана, и нужно его немного отвлечь.
– Ребят, да вы чего… – занудил я, выставляя себя сопливой квашнёй.
Фиксатый довольно ощерился, по-прежнему цепляя мой бумажник, который я на мгновение было отпустил, и в миг расслабленности соперника в его кадык полетел мой кулак.
Бил я не так чтобы сильно, всё же мотать срок за превышение пределов допустимой самообороны мне не хотелось, но удара хватило, чтобы оппонент, хрипя и хватаясь за горло, скрючился в три погибели. Решив не испытывать судьбу, я рванул в освободившуюся брешь, но не откуда пришёл, а в глубину колодезных питерских дворов. Если у этого хмыря Вовы нет какого-нибудь самопала или настоящего боевого оружия, чтобы выпустить в меня пару пуль, думал я, на ходу пряча бумажник в карман и прислушиваясь к тяжёлому топоту позади меня, то хрена с два он меня догонит. Главное – не заплутать в этом каменном лабиринте сообщающихся подворотнями дворов. Причём практически пустых, если не считать увиденной в одном из дворов одинокой бабушки, сидевшей на лавочке у, как говорят ленинградцы, парадной и опустившей подбородок на изогнутую ручку своей клюшки.
На моё счастье, не заплутал, выскочил аккурат к станции метро «Площадь Восстания». Отдуваясь и пытаясь унять бешено колотящееся сердце, обернулся. Вроде никто не преследует. Да и стрёмно было бы размахивать в толпе приличных граждан кастетом или заточкой, тем более вон и милиционер в галифе и при портупее недалеко топчется, подозрительно на меня поглядывая. Оно и понятно, нормальные люди просто так не носятся по Питеру как угорелые.
Можно было бы, конечно, подойти и пожаловаться на местных гопников, но тут потянулась бы такая бюрократическая волокита, что вышло бы себе дороже. Да и опять же, не факт, что я этому фиксатому ничего там не сломал, хотя и не слышал никакого хруста. А подельники вряд ли побегут стучать в милицию на залётного фраера, устроившего членовредительство. Скорее заволокут парня в какой-нибудь подвал и бросят там. Выживет или не выживет – это уже не их проблема.
