– Ты сказал, что она темненькая и, скорее всего, с юга? – Лестер подобрался, как всегда, когда находил важную для следствия деталь. – И Бринсент оттуда. Надо расспросить нашего вора, вдруг знает, кто украл твое сердце.
– Глупостей не говори. Она слишком подозрительна, поэтому не идет из головы. К Бринсу пока не хочу лезть, он взвинченный какой-то.
Помощник его и спас, иначе бы уже валялся в госпитале с побоями. Влетел в комнату и без вопросов врезал ближайшему бугаю табуретом. Другому сломал нос, дальше драка завертелась так, что Ирвин не успевал следить за происходящим. Двигался Бринс технично и профессионально, но снова со странностями. Много подсечек, уклонений, коротких ударов. С его ростом и сложением можно было бы действовать проще и грубее. Возможно, гимзорская школа сказывается или в гильдии так обучили.
– Подозрительный тип. И в банях ему не понравилось.
Чай Лестер уже допил, теперь высматривал на столе что посерьезнее. Но суетливый Бринс, который постоянно помогал с сервировкой, заперся у себя в комнате, а у Ирвина так болела нога, что вставать и угощать друга было выше его сил.
– В холодильном шкафу полно всего, – заметил он. – Возьми. И знаешь, ты прав, Бринсу там не понравилось. Его как будто раздражают и пугают прикосновения.
– Говорю же – странный.
Глава 12
Я настолько устала за день, что уснула почти мгновенно, зато и вскочила еще до зари, так сильно болели руки. Но если и сломала себе пару костей – оно того стоило. Не надо лезть к девушкам, которые просто решили отдохнуть в банях. Тем более к тем, которые выросли в гимзорских подворотнях.
Я тихо прокралась вниз и зашла за прилавок, чтобы найти себе какую-нибудь мазь. Ирвин бы подсказал точнее, но не хотелось будить его и придумывать потом оправдания, почему он не может сам обработать мне руки.
Баночки и флаконы пестрели надписями и номерами, так и не поймешь, какая нужна. В тех, что выдавали без рецепта и назначения врача, ничего подходящего не нашлось, и я закопалась в ящики. Сколько же здесь всего! Почему не подписать просто «чтобы рука не болела»? Так нет: «болтушка-1», «линимент дегтярный», «раствор Одаля»… Я вытащила пару баночек из тех, которые продавала пациентам с жалобами на боли в суставах, разложила их на прилавке и только тогда заметила недовольного Ирвина.
Не поленился же вылезти из постели и доковылять до торгового зала. Правда, неплохо сэкономил время, когда решил явиться без одежды, в одном белье. Возмущаться этим после вчерашнего посещения бани было глупо, но смотреть все равно странно. Я одновременно хотела и не хотела, чтобы аптекарь надел все слои своей привычной одежды. Так спокойнее, зато не полюбуешься на его сложение.
– Что ты собрался делать с мазями на сотню монет? – вкрадчиво спросил он.
– Сам обещал мне аванс, вот и пользуюсь. Или жалко?
Я изобразила глубокую обиду, но Ирвин невозмутимо подошел ближе и начал по одной поднимать баночки.
– Вот эта – крайне жгучая, держу ее для тех упертых болванов, которые предпочитают лечить спину по старинке. Эта, – он подсунул мне следующую прямо под нос, – воняет так, что за пару дней не выветрится, продаю ее только в крайнем случае. И последняя – от сухих мозолей, ее можно наносить только точечно, на ороговевшую кожу. Так что да, мне жалко. Твои несчастные руки жалко, они не виноваты, что прилагаются к пустой голове. Мы же учили с тобой основные разновидности мазей, чем только слушал?
Учили, конечно, я записывала и пыталась запомнить, но там столько всего разом навалилось… И сложновато запомнить, когда после каждого нового препарата Ирвин добавлял: «Выдавать только по рецепту». Или: «Вначале спроси меня». Оправдание из этого слабое, поэтому я просто опустила взгляд, а аптекарь продолжил:
– Знаешь, главное правило аптекаря? Не уверен в действии – не бери. А ты его грубо нарушил и чуть не навредил пациенту.
– Себе, вообще-то.
– Еще хуже. Попал бы в лечебницу, а меня оставил без помощника. Глупость и невежество опасны, когда дело касается медицины.
– Вот потому я тебя и не позвал, – вздохнула я.
Ирвин покачал головой, доплелся до шкафа, вытащил оттуда пузырек, а из ящика под прилавком – незнакомую мне мазь, после рассказал, что ссадины на костяшках надо полить раствором, а остальное уже намазать, для уменьшения отека и боли. Странный он все же. Вроде бы хмурый, ворчит постоянно, при этом всегда придет на помощь.
И в этот раз он не лез ко мне и не прикасался, только наблюдал и давал советы. Правда, в конце все же вмешался, помог забинтовать кисти, но так деликатно, что я не стала возражать.
– Там, в банях, я видел одну девушку, – вкрадчиво начал он.
– Вот это удар, и там распутницы настигли, – подыграла я. При этом внимательно следила, чтобы Ирвин не прикасался к моим рукам, только бинтовал. – Тебе, наверное, тяжело, такая травма… Хочешь поговорить об этом?
– Да. Она несла какой-то бред про равноправие и свое желание париться в банях.
– Точно, бред, откуда бы у нас равноправие? Даже в аптеку не зайти.
– Твой сарказм не к месту.
Он замер и поглядел мне в глаза.
– Бринс, ты же из Гимзора, это на юге. Девушка тоже выглядела совсем не местной…
Не знаю, что он собирался сказать дальше, но у меня мурашки по спине побежали. Неужели догадался? Даже его вечно нахмуренный лоб будто еще сильнее изрезался складками, а глаза потемнели.
– Возможно, ты ее знаешь, – закончил он, а я как можно тише выдохнула. – Смуглая, темноволосая, хорошо сложена, наверняка много двигается.
– Ай, всех гимзорских женщин разом описал, конкретнее давай.
– Нет ничего конкретного, она просто очень красива. И глаза как у лани.
Я не стала спрашивать, видел он вблизи ланей или нет. Мог бы и получше сравнение придумать, про звездное небо или бездонные колодцы. Рассказал бы, как утонул в них без всякой надежды спастись. А то – «как у лани». Скучно и пошло.
– Уверен? – спросила я. – Или просто давно с женщинами не встречался, оттого и все кажутся красотками.
– Забыли, – махнул он рукой. – Показалась мне подозрительной, поэтому и решил расспросить.
– Ну да, красивая – и вдруг за равноправие, крайне подозрительно. Могла бы тихо сидеть в гостиной у мужа, в платье под цвет дивана.
– Это точно не такая плохая идея, как заявиться в мужские бани. У девушки явные проблемы с головой, ей нужна помощь.
– Зато с ланьими глазами проблем нет и с фигурой. Так бы и взял под опеку, да? – Я пихнула его локтем в бок, отчего Ирвин смутился и отвел взгляд. – Девушку тебе надо, живую и желательно не сразу голую. Поможет голову прочистить.
Аптекарь помянул Лестера и отвернулся. У меня тоже отчего-то краска прилила к щекам. Хотелось ляпнуть что-нибудь в духе: не смущайся, ей ты тоже понравился, но я не настолько чокнулась. Ирвин не оценит правдивую историю. Наверное.
После завтрака мы вернулись в торговый зал, но я с перебинтованными руками осталась сидеть в подсобке, а Ирв отправился за прилавок. С подбитым глазом он тоже выглядел не очень, к тому же сильнее обычного припадал на больную ногу, зато мог шевелить пальцами. Мои кисти жутко ныли и плохо двигались, хотя мазь вроде бы действовала и уменьшала боль.
Полениться всегда приятно, а когда при этом работает твой вредный начальник – вдвойне. К тому же я набрала с собой печенья, припрятала томик приключений Норта Джуса, Ирвин выдал стакан горячего отвара, и все начиналось просто отлично.
К сожалению, надолго моего настроя не хватило. Очередь в зале становилось все длиннее, настроение в ней все хуже, а прибыли в кассе – куда меньше, чем хотелось бы. Ирвин и в лучшие дни не отличался любезностью, сегодня вообще как с цепи сорвался.
Он не кричал и не хамил, отвечал честно и правдиво, зато так, что покупатели сбегали от него быстрее и вернее, чем от самой скандальной рыночной торговки.
– Рука ноет, – причитала такая древняя старушка, что даже трепетный Ирвин не отнес ее к женщинам. – Спина еще. Как наклонюсь яблочко с земли собрать, а их в этом году столько нападало…
