– Мне кажется, – рассуждает Лёха, – что этот загадочный байкер, как правильно предположил Галь, должен рано или поздно выйти на тебя. Только как он это сделает? Письмо подбросит или позвонит? Но с какого телефона и на какой? Иначе какой ему был смысл убивать твоего собеседника? Мог спокойно обойтись и без этого.
– Тем более, неизвестно, у кого из них Илья, – подхватил я.
– При этом им понадобился почему-то ещё и ты. Чем ты им приглянулся?
На этот вопрос я отвечать не собираюсь, а только пытаюсь уйти от него:
– Если бы хотели похитить меня, что им помешало сделать это сразу? Я-то на виду и ни от кого не прячусь.
– То-то и оно. Не понимаю мотивов их поступков.
– Что предлагаешь? Сидеть и ждать, пока кто-то снова засветится и объяснит свои мотивы? Тот же самый беглый байкер.
– А что ещё остаётся? Сам предлагай.
Снова вздыхаю и встаю со стула:
– Пойду, пожалуй. Не могу сидеть на одном месте…
И только когда выхожу на улицу, в кармане у меня оживает телефон. Моментально сердце в груди начинает учащённо колотиться, я выхватываю трубку и подношу к уху.
– Привет, Даник, – слышу голос Шауля Кимхи, – я много раздумывал после нашего разговора, и, кажется, у меня появилось решение…
– Лечу к тебе!
– Подожди. Сперва мы это обсудим у тебя дома – сам к тебе приду…
6
В гостях у Шауля Кимхи я прежде не был. Даже в самом начале, когда мы только познакомились, нам с Лёхой удалось побывать только на вилле его родителей, живших не в самом бедном пригороде Тель-Авива, но домой к себе Шауль ни меня, ни коллег никогда не приглашал.
В те достославные времена он работал в секретной исследовательской лаборатории, которой руководил профессор Гольдберг, и, естественно, ни о каких близких контактах с ним и дружбе разговора и быть не могло. На разных социальных ступенях мы находились. Он – элитный учёный, ассистент профессора с мировым именем, а мы с Лёхой – новые репатрианты, в самом начале своей профессиональной полицейской карьеры, а значит, почти в самом низу израильской социальной лестницы. Потом, когда наша эпопея с розыском людей, путешествующих во времени, закончилась громадным скандалом, Шауль надолго исчез из поля моего зрения. Если говорить честно, то мне совершенно не хотелось с ним больше встречаться. Уже потом, когда всё-таки пришлось встретиться, я с удивлением обнаружил, что после всех предыдущих драматических событий и потрясений он в корне изменился: стал религиозным, перестал водиться с прежними богемными знакомыми и сослуживцами, а свою прошлую деятельность в лаборатории раз и навсегда расценил как крайне кощунственную и аморальную. По доброй воле столкнул себя с верхней ступеньки, хотя мог бы вполне там оставаться, если бы не был столь принципиальным и правильным…
Хоть я человек и абсолютно светский, но понял его и не осуждал. Да и сегодня не осуждаю, когда он отказался использовать своё умение перемещать человека во времени, даже не глядя на то, что это необходимо в совсем уже благих целях. Раньше-то он использовал эту уникальную возможность направо и налево, чтобы тайком от начальства подзаработать, но… переборол себя, в конце концов, и одумался. Конечно, тогда не обошлось без моей помощи.
Сейчас же ситуация совершенно безвыходная, и если в ней показался хоть малейший просвет, и Шауль обратил на него внимание, то честь ему и хвала.
Хожу из угла в угол и с нетерпением поглядываю на часы – когда же он появится?
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и оторваться от своих невесёлых дум. Ну, вот и он, наконец-то, вздыхаю облегчённо…
– А идея у меня простая, – говорит Шауль, даже не отдышавшись с дороги. – Попробуем тебя переместить по времени не вперёд, как ты хотел, а, скажем, на неделю назад. Ну, в те дни, когда твой Илья ещё был дома, и никто никого не похищал. Это у нас получится.
– Что это даст? – спрашиваю, а у самого уже перехватывает дыхание от предчувствия нового поворота в моём деле.
– Просто отговоришь сына покидать дом в тот злополучный вечер, когда он пропал. Тогда его не похитят.
– Думаешь, он меня послушает?
– Отец ты или нет, в конце концов?! Кулаком стукни по столу, голос повысь… Правда, проблему с похитителями это не решит. Они всё равно потом будут искать встреч с ним. Но, по крайней мере, ты уже будешь в курсе и сумеешь что-то предпринять. Да и никаких перестрелок между этими инопланетянами не случится. Может быть…
– Проблему это и в самом деле не решит, а только отсрочит. Сына могут похитить и не в тот день, а, например, через три дня, через неделю. Да и отправился он на встречу со своим похитителем, насколько я знаю, по доброй воле. Никто его не принуждал. Не могу же я ходить с ним везде под ручку! Да он мне и не поверит…
Шауль некоторое время молчит, потом идёт на кухню, наливает себе стакан воды и залпом выпивает.
– Тогда я не знаю, как его уберечь, если ты сам этому противишься, – он присаживается в кресло и начинает обмахиваться газетой. – По крайней мере, у тебя хоть появилась бы возможность узнать, куда Илья собирается и кто за всем этим стоит. В конце концов, мог бы и проследить скрытно. Мне ли тебя учить полицейской работе? И всё бы ты тогда узнал, притом не со слов какого-то неизвестного мужика, подсевшего к тебе в ресторанчике. Лишними такие сведения никогда не бывают.
Следом за ним я тоже отправляюсь на кухню и выпиваю стакан воды.
– Убедил, – присаживаюсь рядом с Шаулем и взмахиваю рукой. – Ни за что не подумал бы, что ещё раз соглашусь путешествовать во времени, да ещё добровольно. Но никуда не денешься – других вариантов, наверное, действительно нет…
Дома у меня проводить задуманное, конечно же, нельзя. Никто не знает, сколько времени понадобится, чтобы решить все мои проблемы и предотвратить похищение, но, ясное дело, что за час-полтора не управимся. И ведь самое ужасное будет, если в этот самый момент вернётся моя дражайшая половина и обнаружит бездыханное тело своего ненаглядного мужа и сидящего рядом с ним незнакомого религиозного товарища в кипе и с пейсами. Даже представлять не хочу её реакцию. И ведь ничего же ей не объяснишь.
– К твоему приятелю Алексу, как я понимаю, в гости тоже нельзя? – усмехается Шауль. – Он теперь большой начальник в полиции и никогда этого не одобрит.
– Не будем дразнить господина майора, – киваю в ответ, – у меня уже были с ним не совсем приятные беседы по поводу сына. Раньше-то он понимал меня с полуслова, а сегодня он – начальник, я – пенсионер. Разные галактики…
– Так и быть, поехали ко мне, – вздыхает Шауль, – я по-прежнему живу один, и нам никто не помешает.
После увольнения из секретной исследовательской лаборатории на виллу к родителям или в прежнюю шикарную квартиру, где он жил раньше, Шауль так и не вернулся. Наверняка для его высокопоставленного отца это увольнение, как и потеря сыном социального статуса, были бы убийственными, если бы старик об этом, конечно, узнал. Поэтому Шауль поступил верно – сохранил всё в тайне и резко ограничил общение с родителями.
Теперь он снимает маленькую квартирку в небогатом религиозном квартале. Живёт по издавна заведённому здесь распорядку – замкнуто и почти никого к себе в гости не приглашает. Я не исключение. Но сегодня случай неординарный, поэтому, несмотря на косые взгляды обитателей района, мы и едем в его берлогу. По дороге заезжаем в аптеку, где Шауль закупает целый ворох капельниц, шприцев и каких-то лекарств.
– Зачем? – спрашиваю удивлённо. – Мы же раньше прекрасно обходились без всего этого.
– Раньше обходились, – качает головой Шауль, – но и ты тогда был моложе. А сегодня ты – пенсионер. Вдруг сердечко забарахлит или ещё что-нибудь нехорошее с тобой приключится…
Чертыхаясь про себя на всех друзей и знакомых, для которых с выходом на пенсию я перестал быть полноценным человеком, а превратился чуть ли не в засохший артефакт, еду дальше.
