Жилище Шауля разглядывать некогда, да и ему, чувствуется, не очень хочется знакомить меня со своим нынешним убогим образом жизни и затягивать нашу процедуру. Жестом он указывает на широкую тахту в углу своей единственной комнаты и деловито сообщает:
– Твой сын пропал одиннадцатого июня, верно? Значит, нам с тобой нужно вернуться по времени приблизительно на неделю назад. Скажем, в третье или четвёртое число. Устраивает? Никаких иных пожеланий нет?
Отрицательно мотаю головой и укладываюсь на тахту. Протягиваю Шаулю на всякий случай свой телефон:
– Если кто-то позвонит, пока меня… э-э, не будет… то ответь, пожалуйста. Может, придёт новая информация от похитителей, тогда говори от моего имени. А вдруг и сам Илья объявится…
Пару минут Шауль читает шёпотом какую-то молитву, при этом хмурится и закрывает глаза, потом быстро пересаживается на тахту рядом со мной и произносит заученные фразы:
– Сейчас я начну считать в обратном порядке от десяти до одного, а ты повторяй за мной. Твои веки станут всё тяжелее и тяжелее. Впрочем, ты это и так знаешь… А при словах «Мент – везде мент» ты заснёшь.
– Откуда ты эти слова знаешь? – усмехаюсь невольно. – Да ещё на русском…
– От вас с Алексом постоянно слышал. Вот и запомнил. Так что пускай и станут эти слова для тебя кодом…
…Не знаю, где я сейчас нахожусь. Вокруг меня какой-то чёрный клочковатый дым. Пытаюсь разогнать его, но ничего не получается. Руки вязнут в нём, как в киселе, и я даже ощущаю его липкие плотные комки, забирающиеся под рубашку.
Где я? Должен же был оказаться у себя дома, рядом с комнатой сына. По крайней мере, так я загадывал перед путешествием. А что сейчас вокруг меня?
Под ногами какой-то слежавшийся песок и камни. Присаживаюсь на корточки и ощупываю землю, потому что глядеть по сторонам мешает всё тот же чёрный дым… Странно, но вблизи от моего дома нет никаких каменистых участков – повсюду асфальт, трава, плитки. Что-то, наверное, Шауль напутал!
Пробую идти по этому песку с камнями, потому что стоять и ждать, пока дым рассеется, нет времени. И сразу в лицо мне начинает дуть влажный холодный ветер с запахом гари и одновременно гнили и плесени. Как будто впереди болото, в котором я непременно увязну…
Но я же знаю, что всё происходит не на самом деле – моё подсознание вытащило из каких-то неведомых глубин памяти этот песок и эти камни, чёрный дым и ожидание болота. Тело-то моё никуда не переместилось – оно по-прежнему в комнате Шауля, а сам он сидит рядом и ждёт моего возвращения…
Впереди ничего не видно, и я вытягиваю руки, чтобы не наткнуться на какую-нибудь незримую преграду. И, конечно, сразу же натыкаюсь – передо мной шершавая каменная стена, отвесно уходящая вверх. Пытаюсь озираться по сторонам, но проклятый дым застилает обзор.
Какая-то горечь и обида из-за того, что я попал не туда, куда хотел, и теперь вынужден ощупывать какую-то холодную влажную стену вместо того, чтобы заниматься поисками сына, перехватывают горло спазмом, и я пробую что-то отчаянно выкрикнуть, выругаться, но даже голоса своего не слышу. Да и кого мне тут звать?
Ну что за невезение? Мне же ничего сверхъестественного не нужно, а тут такое…
Отдёргиваю руки от стены и закрываю ладонями лицо – а оно мокрое от слёз… Слёзы-то зачем?
И сразу вокруг меня начинает закручиваться вихрями чёрный дым, который отталкивает мои руки от стены, снова забивается под рубаху сырыми влажными лапами, и устоять на месте уже невозможно.
Мне не страшно, а только обидно. Всё это кажется глупой игрой и не игрой одновременно. Что-то грозное и непонятное окружает меня. Где я?!
Почему такая… несправедливость?
Какие-то неприятные плотные потоки воздуха закручиваются вокруг моего тела, неожиданно поднимают вверх и куда-то с рёвом несут. В ушах начинает тикать сумасшедший оглушающий секундомер, и каждый новый удар его молоточков всё глубже и глубже вколачивает свои невидимые секунды-гвозди в мою голову. Хватаюсь за виски, потом зажимаю уши, а удары не стихают, лишь грохочут всё громче и громче…
– Дани, очнись! – голос Шауля доносится откуда-то издалека. Грохочущий безумный секундомер сразу сбивается с ритма, и вихрь, в котором я беспомощно барахтаюсь, постепенно стихает. – Подожди, приятель, сейчас сделаю укольчик, и тебе станет легче.
Укола шприца не чувствую, зато по левой руке стразу пробегает бодрящий весёлый холодок, и я тут же пытаюсь открыть глаза.
– Что-то, наверное, пошло не так, – это опять голос Шауля. – Ты вёл себя неспокойно, бился и отталкивал мои руки, когда я пытался тебя удержать… Удалось сделать то, что хотел?
Пробую что-то проговорить, но губы меня не слушаются, поэтому только отрицательно мотаю головой.
– Но куда-то же ты попал? – не отстаёт от меня Шауль.
– И сам не знаю, где я был… – это первое, что мне удаётся прошептать. – Какой-то чёрный дым, стена…
– А твой дом и сын?
– Ничего этого не было. Словно что-то мешало мне туда попасть…
Шауль молчит, только разглядывает меня, и на его лице полное недоумение.
– Сколько времени я отсутствовал? – медленно прихожу в себя и даже пытаюсь встать с тахты, но Шауль мне не позволяет:
– Полежи немного. Сейчас измерю давление, дам таблетку, и тебе станет лучше.
– Объясни, что со мной происходило? – не успокаиваюсь. – Какое-то незнакомое место, в котором я никогда не был. А должен был оказаться дома… Где я очутился в действительности?
– Говорю же, что не знаю. С такой ситуацией мне ещё не приходилось встречаться…
Не обращая на него внимания, спускаю ноги с тахты и требую:
– Дай руку! Помоги встать.
Как ни странно, особой слабости не чувствую. Слегка кружится голова, но получается сделать пару шагов до стола.
Крепкий кофе, который Шауль приготовил спустя некоторое время, приводит меня в чувство окончательно.
– Как думаешь, что это всё-таки могло быть? – спрашиваю у него и с жадностью отпиваю из чашки.
– Может, тебе подспудно что-то не давало вернуться в то время? – Шауль задумчиво тянет слова. – Какой-то экран ты поставил в своём сознании, сам того не осознавая… Других объяснений у меня нет.
– Ты это сейчас придумал, или такое уже было раньше? Ну, с кем-нибудь из твоих подопечных при перемещении во времени?
– Нет, раньше не было…
Некоторое время мы неподвижно сидим, но разговаривать больше не о чем. Потом я поднимаюсь и протягиваю руку Шаулю:
– Спасибо, брат, за помощь. Жаль, что у нас ничего не получилось.
– За что благодаришь? Я же тебе не смог помочь! – в глазах у него такая тоска и такое отчаяние, что мне становится его жалко. – Прости меня…
– Ну, что ты говоришь! – усмехаюсь невесело и иду к дверям. – Я всё понимаю…
– Тебя проводить?
– Не надо…
Весь остаток дня не нахожу себе места. Мне всё время кажется, что я чего-то не доделал, что-то упустил, хотя мог бы более основательно продумать детали. И с Шаулем всё сложилось неправильно. Раньше-то у него удавались любые перемещения и куда угодно. Навык гипноза утратил, что ли? Или специально сделал что-то не так, чтобы я впредь не обращался к нему с подобными просьбами? Хотя нет, не такой он человек, чтобы обманывать и вредить исподтишка. Прости, брат, за подозрения…
В глубине души чувствую, что в случившемся виноват, наверное, только я сам. Но в чём – не могу разобраться… Может, виноват в том, что прожил свою жизнь без оглядки, не жалея ни себя, ни окружающих? Топал к какой-то неясной цели, не обращая ни на кого внимания? Считал, что важнее её ничего на свете нет. Ни сын, ни семья, ни друзья… Делил свой мир только на чёрное и белое, а всего остального просто не замечал. И вот дотопался – цели не достиг, а сил уже не осталось…
Сижу сейчас и вместо того, чтобы куда-то бежать и что-то предпринимать (какое, однако, дурацкое казённое слово!), рассуждаю о недостигнутых целях и прочей чепухе… Может быть, причина всех моих проколов в том, что я никогда никому и ни во что не верил? И профессия мента здесь ни при чём. Только предлог, чтобы списать на неё свою беспомощность…
