Но что происходило со мной этой ночью? Почему приснившееся никуда не исчезает? Вполне отчётливо помню звуки и краски, подошвы ног всё ещё ощущают острые камни, ладони до сих пор гудят от уколов колючего кустарника на скалах, за которые цеплялся, когда карабкался в гору. И главное – в ушах не смолкает эхо таинственного голоса, остановившего меня у стены замка…
Растираю виски, пью воду, мотаю головой – но не получается сбросить этот морок… Совсем я расклеился. Пенсионе-е-ер…
Жена в мою сторону не смотрит, словно я – главный виновник пропажи сына. Она лишь молча собирается и уходит на работу. Я же остаюсь наедине со своим кошмарным сном, который по-прежнему не отпускает меня и постоянно вертится в памяти.
Психика у меня, надеюсь, крепкая, и с ума я ещё не сошёл, прокручивая в голове приснившиеся картинки. Но и сидеть в четырёх стенах совершенно не хочется, поэтому выскакиваю на улицу под надуманным предлогом – проверить в машине своего венгерского железного друга, спрятанного в багажнике.
Пока спускаюсь по лестнице, меня настигает телефонный звонок.
– Привет! – жизнерадостно кричит в трубку Штрудель. – Как ночь прошла?
На дежурный вопрос – дежурный ответ:
– Прекрасно… Есть какие-нибудь новости?
– Есть. Правда, не очень утешительные. Нашли мы дверь с замком, к которому подходит ключ нашего загадочного покойника.
– Ну, и…?
– Ильи там нет… Впрочем, что об этом по телефону говорить? Подъезжай в управление, тут и пообщаемся. Тем более что есть некоторые вопросы, над которыми нам следовало бы вместе голову поломать.
– Что-то серьёзное?
– Как тебе сказать…
– Уже еду.
Вид у Лёхи сейчас такой, что, вероятно, краше в гроб кладут. Он мрачно сидит в своём кабинете, бывшем кабинете нашего прежнего бравого начальника майора Дрора, и, хоть в полную силу работает кондиционер над головой, Лёхин лоб покрыт крупным потом, а небритые щёки он постоянно вытирает клочками туалетной бумаги из рулончика, лежащего поверх служебных документов. Белые обрывки застревают в его щетине, и Лёха брезгливо стряхивает их себе на рубашку.
Молча пожав мне руку, он без подготовки выпаливает заранее заготовленную речь:
– Мы нашли место, в котором прятали Илью. Это рабочая бытовка на территории бывшего завода металлоконструкций в промышленной зоне. Располагается в трёх километрах от торгового центра, где произошло убийство твоего незнакомого собеседника. Илья в этой комнатке находился предположительно два дня. Сейчас его там нет, но остались его вещи – сумка с ноутбуком и портмоне с удостоверением личности и кредитными карточками. Мы даже успели проверить – с карточек никаких денег не снято. Так что цель похищения, как я предполагаю, не денежный выкуп. Но что тогда? Ещё одна загадка…
Лёха тянется к графину с водой и стакану. Пока он отвлёкся, успеваю задать вопрос:
– Кто хозяин бывшего заводика?
– Про хозяина известно одно: он находится сегодня не здесь, потому что завод закрыт, а помещения бытовок он сдаёт для проживания нелегальным рабочим.
– И где же он сейчас?
– Обитает в собственном доме на севере, под Хайфой. Корни его из России, в стране проживает уже полсотни лет, но по-русски разговаривает весьма прилично. Раньше занимался крупными подрядами – изготавливал металлоконструкции для химических предприятий, и на его заводе в лучшие времена работало почти сорок человек. Сейчас подрядов практически нет, поэтому лавочку он прикрыл, оборудование распродал, и громадный производственный корпус стоит пустой. Возможно, тоже выставлен на продажу… Мы его вызвали, завтра должен приехать и появиться у нас.
– Считаешь, что он может быть причастен к похищению Ильи?
– Вряд ли, ведь его здесь последнее время не было, но нужно в этом убедиться.
– А что с нелегалами?
– Всего их там четверо. Живут в комнате по соседству с бытовкой, в которой содержали Илью. Троих мы взяли, а четвёртый, по их словам, уже вторую ночь не появляется. Друг с другом они знакомы слабо, потому что почти не общаются, так как вкалывают с утра до ночи. Рано утром уходят на работу и возвращаются только переночевать. Деньги за проживание каждый из них платит раз в три месяца персонально Вольфу…
– Какому Вольфу?
– Так зовут хозяина заводика. Вольф Шварц.
– Этих нелегалов, надеюсь, уже задержали?
– Конечно. Тем более, что причина есть – у всех рабочие визы просрочены. Ты с ними пообщаешься сегодня же. Один из них – гражданин Узбекистана, другой – Украины, третий – Молдавии. Откуда четвёртый – предстоит выяснить, потому что никто из них с ним близко не знаком. Он среди них новенький.
– Сам-то лично с ними уже пообщался?
– Откуда! Их ночью задержали, а я на службе появился только в восемь. Мне сразу обо всём и доложили.
– Ну, так чего мы ждём? – нетерпеливо подскакиваю со стула и чуть ли не хватаю Лёху за шиворот.
– Подожди, – отмахивается он, – так просто вытащить их из обезьянника и начать допрашивать нельзя! Есть соответствующая процедура. Ты же, бывший мент, в курсе…
– Какая процедура, к чертям собачьим?! – взрываюсь я. – Давай, вызывай по одному прямо сюда в кабинет! Я им устрою процедуру…
– Ох, подведёшь ты меня под монастырь! Ты-то уже бывший, а я пока нет… – вздыхает Лёха, но куда-то звонит и командует поочерёдно доставить к нему задержанных.
Пока мы ждём, он заваривает свой невкусный кофе и ставит передо мной чашку, потом мрачно садится в кресло и отворачивается.
– Перестань дуться! – примирительно хлопаю его по плечу. – Поставь себя на моё место, как бы ты себя повёл?
– Не знаю! – бубнит Лёха обиженно. – Но и ты поставь себя на моё место! Знаешь, сколько людишек за мной сегодня подглядывает и ждёт не дождётся, чтобы я на чём-то прокололся? Не знаешь! Ты-то всегда был опером, и притом хорошим, так что никто под тебя не копал, а начальником полиции не был и представить себе не можешь, какой это понос…
– Возвращайся назад в убойный – и все вопросы с желудком решатся, – усмехаюсь невольно.
– Ага, решатся…
Почти три часа мы безвылазно сидим и допрашиваем нелегалов, поселившихся на заводе разорившегося промышленника Вольфа Шварца. Если бы не приобретённая за годы службы закалка, нас можно было бы выносить из Лёхиного кабинета вперёд ногами.
Но выяснить удаётся немного. Самым разговорчивым оказался, как ни странно, маленький смуглый узбек, который приехал в нашу страну чуть больше года назад и всё это время вкалывал на всевозможных стройках. Негодяи-прорабы с удовольствием брали его чернорабочим, потому что трудился он за троих, довольствовался половинной зарплатой и, конечно же, никогда слова поперёк не сказал. Боялся, бедняга, депортации, которой его периодически стращали все, кому не лень.
О том, что в соседней бытовке кто-то пару дней находился, он даже не подозревал, потому что после возвращения с работы замертво валился на свой матрац и спал беспробудно до шести утра, потом подхватывался и снова убегал на стройку. Выходные у него случались не каждую неделю, но уж если случались, то он или отсыпался на пару недель вперёд, или относил заработанные деньги кому-то из соотечественников, кто мог с оказией переправить их родным в Узбекистан.
Никого из посторонних или незнакомых людей рядом с их комнатой он не встречал. Да и попасть к ним в бытовки довольно сложно, потому что заводские ворота заперты и никогда не открываются, а к железной двери в административный корпус, через которую можно пройти внутрь, у каждого есть свой личный ключ, выданный Вольфом. Разве что кто-то из своих приведёт постороннего на территорию, но это его мало интересует…
Последние его слова меня настораживают: если никто, кроме этих четырёх работяг, попасть на территорию завода не может, значит, кто-то из них, как минимум, должен был видеть, кто и как доставлял Илью в комнатку рядом с их бытовкой. А может быть, даже сами принимали участие в этом.
– Отправляй этого фрукта назад в обезьянник, – киваю Штруделю, – похоже, он и в самом деле не при делах.
