В общем, не дали папарацци поймать удачный кадр с советскими футболистами, задавшими трёпку немецким болельщикам. Думаю, Морозов поступил правильно, иначе такая несдержанность могла нам дорого обойтись. Я не исключал и факта нашего отлучения от дальнейшего участия в чемпионате мира, будь то финал или даже матч за третье место. Хотя первый вариант с игрой за Кубок Жюля Риме мне казался предпочтительнее. В любом случае дисквалификация повисла бы над советской сборной дамокловым мечом, а всё из-за одного пьяного провокатора. Ещё не факт, что всё это не было заранее подстроено.
– Игорь, – подсел я в автобусе к Численко, – немцы – те ещё провокаторы, на футбольном поле в том числе. Слышал из надёжного источника, что они решили поставить на тебя…
– В смысле?
– В том самом, что будут всю игру исподтишка лупить тебя по ногам, ожидая, что ты не выдержишь и дашь сдачи. А это уже станет поводом для твоего удаления.
– Ты серьёзно? Откуда такая информация?
– Не могу раскрыть источник, но то, что тебе достанется, – точно. Держи себя в руках.
Такой новостью я «порадовал» и Стрельцова. Эдик по характеру человек мягкий, даже зона не озлобила его, но в то же время мог легко вспыхнуть. А секундной потери контроля хватило бы для того, чтобы у судьи встречи появился повод показать несуществующую пока красную карточку, то есть устно отправить дебошира за пределы поля.
Мы – в красных футболках с белыми буквами СССР на груди, белых шортах и красных гетрах. В очередной раз посмешила судейская форма – итальянец Кончетто Ло Белло был выряжен в некое подобие сюртука чёрного цвета, из-под которого выглядывал белый отложной воротник. Вкупе с чёрными же трусами это смотрелось забавно, и я невольно ухмыльнулся.
– Чего лыбишься, Малец? – спросил Стрельцов, переминаясь с ноги на ногу в ожидании, когда капитаны команд обменяются вымпелами и судья даст стартовый свисток.
– Анекдот один на память пришёл, – вспомнил я одну из своих старых отмазок в этом времени.
– Ну-ка, расскажи.
Как назло, помнился только анекдот, на который Стрельцов мог обидеться.
– Только без обидок, договорились?
– Не вопрос.
– В общем, самолёт с футболистами разбился, игроки пришли к райским вратам. Однако святой Пётр прогнал их: «В раю нет места футболистам, отправляйтесь в ад». Члены команды грустно побрели вниз. Вдруг святой Пётр окликнул их: «Ваш центр нападения с вами?» – «Я здесь, отец!» – встрепенулся форвард. «Ты можешь зайти, сынок. – Пётр ласково погладил его по голове. – Я видел твою последнюю игру, ты – не футболист».
Секунду Стрельцов молчал, а затем разразился таким гомерическим хохотом, что в нашу сторону стали поворачиваться и свои, и чужие игроки, да и судейское трио недоумённо взирало на согнувшегося в три погибели Стрельцова.
– Ох… Ч-чёрт… Ну насмешил, паразит! – вытирая слёзы, никак не мог успокоиться Эдик. – Я ведь такого раньше не слышал, сам, что ли, сочинил? Ох-х… Прямо как по заказу, про центрфорварда.
– Ну тебе-то рай не грозит, – обнадёжил я Стрельца, – ты настоящий центр нападения. Думаю, сегодня в очередной раз это докажешь.
– Твои бы слова – да Богу в уши, – усмехнулся более-менее пришедший в себя Эдик…
Провокационные удары исподтишка и картинные падения немцев начались с первых же минут игры. После того как мне пару раз крепко влетело по щиколотке левой ноги от Шнелленгера, я, оказавшись рядом с Ло Белло, крикнул ему заранее подготовленную фразу на итальянском:
– Il compagno arbitro, che ci rompere le gambe! Qualsiasi cosa faccia!
Пожаловался, мол, что фрицы нас калечат, и пора бы предпринять какие-то действия. Ну этот паразит и предпринял – сделал мне устное внушение на английском, заявив, что в следующий раз удалит меня с поля.
Моим партнёрам по команде тоже приходилось несладко, но те же Численко и Стрельцов стоически держались. С другой стороны, шла уже 15-я минута матча, а Сабо ещё играет. В ТОМ матче, как я помнил, нашего венгра вывели из строя уже в течение первых 10 минут, после чего он мог только скакать на одной ноге. Всё-таки в доисторические времена играем, ни карточек тебе, ни замен… Но деваться некуда, приходится подстраиваться под существующие реалии, потому что они под тебя подстраиваться вряд ли будут.
Мы старались тоже играть пожёстче, особенно наши центральные защитники, так что сегодня, как говорится, нашла коса на камень. И всё же немцы играли чуть острее, к середине тайма Яшину дважды пришлось серьёзно вступить в дело после ударов Беккенбауэра и Халлера. А после удара из-за штрафной Хельда мяч даже задел перекладину ворот.
– Команды в мире лучше нету, чем сборная Страны Советов! – услышал я с близ расположенной трибуны прорвавшуюся сквозь вопли немецких болельщиков знакомую речёвку.
Так-то оно так, только соперник нас к своим воротам особо не подпускал, так что если и удавалось ударить, то издали. Однажды приложился Стрелец, и мяч после его пушечного удара просвистел в полуметре от штанги, а у Численко удар получился прямо по центру ворот, но Тилковски без особого труда круглым овладел.
Левый фланг у нас всё больше работал на оборону, а я, соскучившись по игре, пока успевал и назад оттягиваться, и подключаться к нашим не таким уж и частым атакам. Пару раз мне удались неплохие проходы, но в первом случае Стрельцов на мой сильный прострел не успел, и мяч укатился за противоположную боковую, а во втором полунавес прервал рослый немецкий защитник. Однажды попробовал совершить сольный проход со смещением в центр, от Шнелленгера ушёл, а вот Лутц грамотно поставил корпус, и моя большая скорость сыграла со мной злую шутку – от лёгкого, казалось бы, касания с выставленным бедром защитника я буквально пропахал носом траву. Дело происходило как раз на границе штрафной площади, так что и моя правая щека, и правая половина майки оказались выбелены извёсткой, которой делалась разметка.
– Судья, бля, штрафной же! – на русском заорал я, в сидячем положении воздевая руки вверх в поисках справедливости.
Хорошо, что это я прокричал на незнакомом для Ло Белло языке, иначе, учитывая наш первый разговор, он мог и выдворить меня с поля. Лутц, морда немецкая, по-отечески с улыбкой похлопал меня по плечу и протянул руку, помогая подняться.
Шнелленгер, паразит, весь первый тайм носился за мной, как приклеенный. Вот уж точно от слова Schnelle его фамилия произошла, скорости немчуре было не занимать. Ближе к перерыву появилось такое чувство, что это я скорее выдохнусь, чем этот перпетуум мобиле остановится. Ладно, поглядим, кто кого.
Ещё болелы эти… Совесть всё-таки нужно иметь! Ладно, орёшь ты там свою немецкую ересь с трибуны, но на фига кидаться всякой ерундой в футболистов?! Вот и когда Воронин подавал редкий угловой у ворот соперника, ему в шею довольно чувствительно прилетела бензиновая зажигалка времён Второй мировой. Валера только поморщился, потерев ушибленное место, а я, спустя несколько минут оказавшись возле углового флажка во время связанной с положением «вне игры» паузы, разглядел зажигалку получше. Она имела необычную шестиугольную форму, на ней был изображён орел, вцепившийся когтями в свастику, а сверху полукругом шла надпись GOTT MIT UNS – «Бог с нами!». Я всегда был неравнодушен к подобного рода вещам, в другой раз, может, и подобрал бы, но сейчас побрезговал. Не иначе зажигалку пульнул либо сам бывший солдат или даже офицер вермахта, либо его отпрыск или ещё какой-нибудь родственник. Хотя её могли и купить на каком-нибудь блошином рынке. После вой ны в голод и разруху много подобных вещиц пошло по рукам, а зачастую их просто выменивали на краюху хлеба.
В раздевалке все просто посыпались на лавку, вид у ребят был донельзя уставший.
– Меня их «восьмёрка» совсем доконала, – вытирая полотенцем вспотевшее лицо, пожаловался Метревели. – Сил на атаку уже не остаётся, только и успеваю защитникам помогать.
– Ребята, ещё тайм потерпеть, – попытался хоть как-то поддержать нас Морозов. – Давайте попробуем переломить ход игры и провести хотя бы несколько атак, чтобы погасить атакующий порыв соперника.
