– А мы чем занимаемся, Петрович? – не выдержал Стрельцов. – Немцы нас сразу накрывают, будто не мы, а они играют в этот, как его… тотальный футбол.
– Может, метамфетамин вколоть? – в качестве шутки предложил я. – Немцы вроде балуются такими укрепляющими укольчиками.
– А что, вариант, – поддакнул Метревели.
– Совсем сдурели? – откликнулся колдовавший над забинтованным коленом Яшина наш эскулап. – Витамин С могу ввести внутримышечно, а на метамфетамин я не подписывался.
– Да, действительно, ты, Егор, думай, прежде чем что-то предлагать, – косо посмотрел в мою сторону Морозов. – Мы пропагандируем чистый спорт!
Ага, уж мне мог бы не рассказывать. Правда, в футболе, скорее всего, допинг ещё не получил такого широкого применения, как в лёгкой и тяжёлой атлетике, но всё равно это дело будущего.
Ладно, нет так нет. Ну хотя бы я сумел немного изменить историю, пока мы ещё мяч не пропустили, Сабо живой, Численко не удалили, так что поднимать лапки рано. Но семь потов с меня точно сошло, да и жарковато, ветра нет, а ведь город портовый, по идее, с моря должно задувать. Я выдул примерно треть бутылки охлаждённой воды, хотя хотелось полностью, остальное вылил на себя сверху.
– Мальцев, после тебя теперь мокрое пятно останется, – возмутился наш администратор.
– Да не трогай ты его, Васильич, – махнул рукой Морозов, – пусть хоть на ушах стоит, лишь бы на поле толк был… Ну всё, парни, пора в бой, поднимаемся.
Вообще, как я давно уже вывел для себя, футбольный матч – это отдельно прожитая жизнь со своими, порой маленькими, а порой и большими горестями и радостями, с непредсказуемым зачастую исходом, когда даже заведомый фаворит может проиграть дуэль скромному, но более удачливому или настырному сопернику. Рождение и смерть от стартового до финального свистка судьи. Битва, где ты либо со щитом, либо на щите… Хм, если не считать ничейных исходов. Но сегодня, на стадии полуфинала ничьей быть не может.
Что-то меня на философию потянуло, а между тем Ло Белло готов дать свисток к началу второй части «Марлезонского балета» под названием «Пажи». Посмотрим, какие пажи будут править бал сегодня.
– Эдик, давай попробуем сыграть в «стеночку», – успел сказать я Стрельцову. – Может, удастся обмануть их защиту.
– «Стеночку», говоришь? Да давай, а то и впрямь как-то всё слишком просто для них получается. Надо гансов хоть разочек в тупик поставить.
И почти поставили, если бы не судья, который не свистнул явное нарушение в чужой штрафной, когда соперник подставил руку под удар Численко.
– Играем! – крикнул на английском человек в чёрном, сопровождая своё восклицание характерным жестом.
Не прошло и трёх минут, как Яшин героически вытаскивает мяч, посланный Эммерихом впритирку со штангой. Стадион ухает в едином порыве, немецкие болельщики хватаются за голову, а наши бешено аплодируют мастерству Иваныча, который, поднимаясь, морщится и держится за больное колено. Только этого не хватало! Надеюсь, Яшин сможет продолжить игру, иначе инвалид в воротах – заведомый проигрыш. О том, что он вообще может покинуть поле, доверив свой свитер кому-то из полевых игроков, думать даже не хотелось.
К счастью, травма оказалась несерьёзной, и уже спустя несколько секунд наш кипер здорово сыграл на выходе при подаче углового, выбивая мяч кулаком. При этом едва не снёс голову кому-то из немцев, пытавшихся в прыжке опередить Яшина.
Вот тут наша контратака и закрутилась. Подбор оказался за Ворониным, и тот отправил круглого сильным ударом на чужую половину поля, где за Стрельцовым присматривали двое опекунов. Эдик мягко принял мяч на грудь, прикрывая его корпусом, и отпасовал мне на правый фланг, где я уже набрал неплохой ход. Сам же Стрелец не стал изображать рядового зрителя, а двинулся параллельным курсом в ту же сторону, то бишь в направлении чужих ворот. Один из центральных защитников бежал с ним плечо к плечу, а второй кинулся подстраховывать сопевшего метрах в трёх позади меня Шнелленгера, который в кои-то веки позволил мне от него оторваться. Сопение, понятное дело, я не слышал, потому что в этом грохоте и завывании трибун можно было услышать лишь, как кровь стучит в висках маленькими настырными молоточками.
Кто это мне так шустро летит наперерез? Кажется, Шульц. Значит, Лутц сопровождает Стрельцова. Причём чувствую, что этот самый Шульц достаточно шустрый, чтобы при своих габаритах успеть накрыть меня на углу штрафной площади. На такой скорости выполнять свой любимый финт Зидана я, наверное, не рискну. Вариант – врываться в штрафную в надежде, что меня снесут уже в этом очерченном белыми линиями прямоугольнике.
Все эти мысли проносятся в моей голове в доли секунды, и вот я уже вижу, как под моей ногой мелькает разметка штрафной, и в следующий миг удар страшной силы буквально сносит меня с ног. На какой-то момент свет меркнет в глазах, потом ощущаю себя лежащим на газоне и вижу над головой безоблачное ливерпульское небо, в котором парят две чайки… Или буревестники? Да хрен их знает, главное, что живой и вроде ничего не сломано.
Спустя секунду ко мне возвращается слух. Причём резко, и сквозь гул стадиона я слышу возмущённый крик Стрельца:
– …не было! Как так не было пенальти, судья?! Он же его в штрафной завалил!
Поднимаю голову. Действительно, лежу в штрафной, углубившись в неё своим юношеским организмом метра на полтора. Прекрасно помню, что до момента столкновения с Шульцем я пересёк линию штрафной площади. А судья, гнида, показывает на точку рядом с разметкой с другой её стороны. Всего лишь штрафной? Нет, ребята, такой футбол нам не нужен!
Поднимаюсь и с угрожающим видом двигаюсь к италь янцу. Останавливаю себя в самый последний момент. Ведь точно удалит, позволь я себе хоть слово, хоть угрожающий жест в его адрес. А так хотелось треснуть его по кумполу!
Как сначала показалось, штрафной особых дивидендов нам не принесёт. Если с венграми наши защитники на стандарты ходили к чужим воротам, то с немцами уже не рисковали. Поэтому ждать чего-то серьёзного от навеса во вратарскую, где Стрельцова и Численко держали сразу пятеро соперников, было бессмысленно. Любопытно, что Тилковски также предпочёл сыграть кулаком, в это время, впрочем, я уже привык к подобной манере игры вратарей.
Но вынес немецкий голкипер мяч аккурат на меня, отиравшегося у внешнего радиуса штрафной. Не видя свободных партнёров впереди, пасую назад на Сабо. Тот – налево, на Метревели, который на несколько секунд вышел из-под прессинга. Слава, на первый взгляд, замер в задумчивости, а затем отправил мяч обратно мне в центр. Да, блин, что ж ты сам-то не побежал, можно было метров на десять легко продвинуться!
Вот тут, впрочем, финт Зидана пришёлся кстати, когда я убрал кого-то из соперников, не успев даже разглядеть, кто это был. Вижу – прямо впереди Стрелец, в метре за спиной которого маячит всё тот же Лутц. Пасую на Стрельцова, тот останавливает мяч и в следующее мгновение пяткой пробрасывает его дальше вперёд, мимо опешившего Лутца. А следом последний защитник провожает удивлённым взглядом и меня, так же несущегося мимо вслед за мячом. Да, хоть и смотрел я на мяч, но всё же настаиваю, что взгляд у немца был удивлённый. Или опешивший, это уж как вам удобнее, потому что и я на его месте отреагировал бы точно так же!
А ещё спустя мгновение я оказался один на один с Тилковски, который, подозреваю, тоже малость охренел. Это вот как раз я разглядел в его глазах, на этот раз я смотрел не на мяч, а именно в глаза голкиперу, застывшему в каком-то комическом полуприсяде. И так же, не глядя, залудил что есть мочи в правый от себя угол ворот…
– А-а-а-а-а!
Кто это так вопит? Стадион? А вот хрена, это я так ору! Да, забыл я о своём коронном проезде на коленях по газону, просто бегу как ошалелый куда-то в сторону ворот Яшина, а руки ребят пытаются меня поймать, чьи-то пальцы цепляют за майку, которая уже начинает трещать по швам… Наконец падаю на газон, и тут же образовывается куча-мала, из-под которой выбираюсь спустя где-то полминуты.
