Автобус, переоборудованный под передвижную больницу, наконец-то остановился. И остановился КАМАЗ-вездеход, который едет следом. Место для остановки выбрали хорошее, со всех сторон трассу окружают болота, мутанты в такой местности вряд ли встретятся, а если встретятся, то незамеченными не останутся.
КАМАЗ-вездеход тащит на себе приличного размера будку, которую называют кунгом. Внутри просторно и тепло, а также имеются все блага для уютного проживания. По сути это маленькая квартирка, даже душ имеется. От запаха еды в желудке заурчало, давно её там не было.
– Ну привет! – Жанна, стоящая у плиты, улыбнулась. Не той улыбкой, которую видел раньше, а настоящей, искренней, в которой отчётливо читается, что она рада встрече. Что-то изменилось, моя подруга, или уже не подруга, теперь другая. Она наконец-то скинула маску безразличия. Странно, но я думаю, что она влюбилась в меня…
Так, торможу, не туда несёт меня. Пашка, да будь ты неладен, прекрати тыкать мне в спину своей чрезмерно твёрдой рукой, больно же!
– Дыхание спёрло, лестница чёртова… – соврал я. – Кунг слишком высокий, силы ещё не восстановил…
Якут Бай не церемонясь подхватил меня и помог добраться до стола. Усадив, молча сел рядом. Второй якут, ничем не отличимый от него, сел за стол ещё до нашего прихода. Пашка, зачем-то кивнув Жанне, расположился напротив меня и заговорил:
– У тебя, друган, наверное, много вопросов. Если нужны ответы, то ты не стесняйся, спрашивай.
– Эдем отстояли? – в первую очередь я решил спросить о самом важном. – Много погибло? Савельев всех забрал?
– Живых не оставили… – уклонился от прямого ответа Пашка.
Жанна поставила на стол две тарелки вкусно пахнущей, но дурно выглядящей похлёбки. Якуты молча взяли их, кивнули и поспешно покинули пространство кунга.
– На улице любят есть, – ответила на мой немой вопрос Жанна, наполняя следующие тарелки. – Когда мы останавливаемся, они всегда за безопасностью следят, настырные ребята.
– Ребята! – усмехнулся Пашка. – Жан, одному из них пятьдесят три, а второму сорок семь, давно уже не ребята они.
– Может ты тоже выйдешь? – спросил я и кивнул на дверь.
Пашка впал в замешательство, но быстро понял, что от него требуется и ответил:
– Выйду, это не проблема, да и аппетит на свежем воздухе намного лучше. Вы смотрите, непристойностями не занимайтесь, а то нам за этим столом есть потом.
Когда он был готов закрыть дверь снаружи, я успел сказать:
– Максимум, что можно на этом столе сделать – это разделать меня…
Каждое прикосновение к моему телу, даже самое лёгкое, это боль. Шевелиться, чтобы её не чувствовать, не способен. Жанна, спасибо ей, сумела обнять так, что боли не почувствовал. Прижавшись своей щекой к моей, она шепнула:
– Я скучала, очень скучала… И сильно испугалась, думала всё, потеряла тебя… Руслан, боюсь говорить это, я тебя…
– Если боишься, то не говори… – тоже шёпотом сказал я. – Не станет страха, скажешь. Кто знает, может у меня его тоже не будет…
Поцелуй получился осторожный, но он мне понравился. Стало очень легко, все проблемы будто испарились. Короткий миг, но такой прекрасный. А затем возвращение в реальность…
– Ты ешь, не бойся, с виду не очень, но на вкус ничего, ребята не жалуются. – Жанна поставила передо мной тарелку и вручила ложку. Кивнув на приправы, объяснила: – С едой у нас всё плохо, хлеба нет совсем, так что даже не спрашивай о нём.
Вкусовые качества пищи меня волнуют не сильно, главное, чтобы она была, голоден ужасно. Много съесть не получилось, Бай запретил, его Жанна слушает и нарушать запреты не станет. Вместо второй тарелки похлёбки пришлось довольствоваться чаем. Наконец-то решился спросить:
– Почему Пашка сказал, что живых не оставили? Ракетные удары, они не помогли? Не остановили мутантов?
– Остановили, но не всех, часть уцелела. – Жанна, видимо вспомнив события тех дней, изменилась в лице. Рассказала тихо, почти неслышно: – Из всех групп, которые отмечали места для ударов ракетами, выжило только две. Первая группа – ты и Байанай. Вторая… не важно, я не знаю имён тех якутов. Остальные группы на связь так и не вышли, скорее всего, попали под прямые ядерные удары. Савельев, который обещал тебе, что всё будет хорошо, обещания не сдержал, а может и нет в том его вины, может другие виноваты…
– Савельев не говорил мне о ядерном оружии. Скорее всего, он просто не был в курсе, что его применят. Увидев в зеркало заднего вида ядерные грибы, вырастающие один за другим, я думал, что это всё, конец…
Жанна коснулась моих губ своими и прошептала:
– Я чувствую, что ты всё ещё боишься. Отпусти страхи, всё позади…
– Не могу поверить в то, что выжил… нужно время, чтобы страх ушёл…
Удары в дверь и Пашкин вопрос:
– Вы там всё? Можно я войду?
– Входи, мы вроде не запрещали тебе этого, – громко сказал я и поцеловал подругу. Прежде, чем дверь открылась, она успела отойти от меня.
– Что, даже конец не проверил? – усмехнулся Пашка, снова усевшись напротив меня. – Не боишься, что работать перестанет? Всё-таки радиация, ты слишком близко к взрыву был, мог нахватать её.
– Бай сказал, что боятся мне нечего, ветер в другую сторону был. Тот фон, которого нахватал, не сильно страшен. На пользу не пойдёт, конечно, но и опасаться не стоит. Что, хотел попугать, Паш, да не получилось?
– Ну надо же хоть как-то поиздеваться, чтобы тебе жизнь мёдом не казалась. Ты хоть рад, что выжил?
– Рад, очень рад, но давай не об этом поговорим. Сеня на связь не выходил?
Пашка, посмотрев на Жанну, развёл руками и пробормотал:
– Твой баран неисправим. Согласна со мной? Может он вовсе не тебя любит, а психа? Не задавалась таким вопросом?
– Паш, я скоро выздоровею и тебе не поздоровится! – в шутку пригрозил я, но почему-то мои слова были восприняты всерьёз.
– Ты вправду дурак, Руслан? – спросил Пашка, став чернее тучи. – Зачем угрожаешь мне? Благодарить должен, сволочь, что живой остался, потому что если бы не я, то у вас с Байанаем шансов не было. После ядрёных ударов никто не горел желанием покидать Эдем, лишь мне хватило смелости рискнуть. Чудеса, что дорогу нашёл, а на ней уже след увидел, и двигаясь по нему обнаружил Тигр, который машиной быть перестал, но почему-то упрямо продолжал ехать. Ты хоть что-нибудь помнишь из тех событий, или совсем память отшибло?
– Отшибло, – кивнул я и протянул руку через стол. Спокойно сказал: – Жми давай, не стесняйся и даже не думай на меня обижаться. Я благодарен тебе за спасение, говорю огромное спасибо, даже раскланяться могу, если попросишь. Извини, но это всё, как-то по-крупному отблагодарить не способен. Мир?
Пашка, смутившись, кивнул и, пожав мою ладонь, пробормотал:
– Мир…
– Расскажешь, что там было? Мне интересно.
– Да вроде рассказал уже, каких-то ярких подробностей не было, вытащил я и тебя, и Байаная, на Паджерике за вами приехал. Тигр жалко было, нравился он мне, хорошим другом был. Не восстановить его было, смысла нет, проще новый найти, чем из груды покорёженного металла вновь что-то отдалённо напоминающее машину собрать. Я, если честно, так и не понял, почему вы выжили. Мясорубка та ещё была, должны были погибнуть…
– Не погибли, всё хорошо. Ты давай не забалтывай меня, говори, что там с Сеней. Звонил? Планшет у тебя, уверен на все сто в этом.
– Не угадал, – Жанна улыбнулась и показала Пашке, недовольно уставившемуся на неё, фигу и язык. – Планшет у меня, никому его не отдавал, берегла. Сеня не звонил, я бы увидела.
– Дозвониться до него пробовала?
– Ты поставил пароль, но не сказал, какой.
– Давай планшет, нужно срочно позвонить ему и узнать, где он находится и какую информацию добыл.
– Эврика! – воскликнул Паша и, подняв руки над головой, захлопал в ладоши. – Руслан вернулся, дело сдвигается с мёртвой точки, у нас снова появится цель!
– А она куда-то пропадала? – спросил я. – Или на планшете свет клином сошёлся? Целью, помнится, был Красноярск, но вместо него вы зачем-то доехали аж до ХМАО. Куда путь держим, не подскажите? Может в ЯНАО? Или мы едем лишь бы ехать? Не важно, куда, главное не останавливаться – угадал я вашу политику?
