Не успел Кросс-Ландау приземлиться на носу, как ночную тьму разорвал скрипучий механический голос.
— Добрые люди Петербурга! — восторженный вопль Теслы резанул слух. — Время истекает, а благородные трусы все так же сидят в своем замке. Пока вы славите их царя-упыря, они прячутся за вашими спинами! И когда вас будут сечь осколки, господа спокойно смоются под прикрытием заслонов. Неужели вы этого хотите? Неужели рабство так прочно въелось в ваши понурые головы, что вы предпочтете смерть свободе? Неужели вы совсем разучились жить без ярма?
В ответ на этот крик снова послышался гимн. Который, вопреки ожиданиям, перемешал нам все планы.
Из-за того, что вместо радостной встречи жители наотрез отказываются принимать революционеров, у Теслы сдали нервы. И она велела нанести удар по жилому кварталу только для того, чтобы запугать горожан и заставить замолчать.
И выбрала целью не площадь, где собралось больше всего певцов — там их смогли бы прикрыть маги. А осознанно навелась на беззащитный район, чтобы вызвать как можно больше разрушений и смертей.
— Гектор! — крикнула Рита, наблюдавшая за всем этим с верхнего яруса. — Орудие поднимается! И, похоже, бить будут не по нам. Боги, она целится в сторону порта!
— Подсветку — срочно! А вы, — обратился к канонирам, — за работу!
Один из офицеров прильнул к дальномеру, второй — склонился над артиллерийской таблицей и механическим вычислителем.
— Рита, скорее!
— Я уже!
— Где? Мы ничего не видим!
— А так?
Над крышей всплыл яркий огненный шар, и тогда стало ясно, что ни прямой наводкой, ни навесной поразить цель не получится — поезд стоял за высоким бараком.
Причем единственным во всем районе, построенным совсем недавно для грузчиков и рабочих. Ничего удивительного, что налетчики предпочли спрятаться именно за ним, явно ожидая атаки с моря.
— Зараза! — в гневе ударил кулаком по стволу, но не почувствовал боли.
— Может, снести? — предложил офицер.
— Ага. Вместе с женщинами и детьми? — огрызнулся я.
— Разве город не эвакуирован?
— Не весь. По идее, дома на пути бронепоезда покинули в первую очередь. Но это — лишь предположение.
— Гектор, пушка начала светиться! — встревоженно воскликнула подруга.
— В том бараке кто-нибудь есть?
— Не знаю. В паре окон горит свет, но людей не вижу.
— Ладно, на кону куда больше жизней. Малым калибрам — уничтожить цель!
— Стой! Альберт!
Мы с адмиралом переглянулись. А затем увидели вдали фигуру с распахнутыми огненными крыльями, медленно опускающуюся за барак.
— Что ты делаешь?! — крикнул Генрих в ладонь.
Вместо ответа мы услышали пушечный грохот, щелчки винтовок и ревущий свист пламенных шаров.
— Они палят по нему! — в ужасе произнесла Рита.
— Альберт, ответь! — громче пушки громыхнул отец. — Это приказ!
— Поставь… щит… — парень произнес это таким тоном, словно его пинали ногами дюжина бугаев.
— Что ты делаешь?! Отвечай, немедленно!
Взрывы усилились, рыжие клубы взлетали над крышей, а сполохи отражались от низких облаков. Что бы ни задумал юнец, налетчикам это крайне не понравилось, и они обрушили на него почти всю мощь. Почти — потому что главный калибр все еще молчал, и вскоре стало ясно, почему.
— Гектор! — взвизгнула колдунья. — Они целятся в него! Они наводят эту громадину на брата!
— Альберт!
— Поставь щит! — прохрипел тот. — Огненный. Прямо перед вашим орудием. И, пожалуйста, не спорь. Поверь в меня хотя бы раз.
Кросс-Ландау стиснул кулаки и выругался так, что стоящий неподалеку боцман икнул и смущенно отвернулся.
Адмирал же развел руки в стороны, и перед нами вспыхнул выгнутый прямоугольник — точно отлитый из лавы, но при том прозрачный, как стекло.
— Я готов.
— Я чувствую. Огонь — моя стихия, хотя ты, конечно же, предпочел бы воду.
— Это не так, Альберт. Я всегда гордился тобой.
— А я — тобой, папа. Наводитесь по лучу.
— По како…
От нарастающего гула и жужжания засвербело в ушах. Из барака выстрелил тонкий ревущий столб такой силы, что никакому лазеру и не снилось.
Под километровой иглой мигом взмыли щупальца пара от мгновенно закипевшей воды, а волны изошли пенными бурунами. Луч ударил точно в центр щита — да так, что Генрих фыркнул и припал на правое колено.
Счет пошел на секунды — слишком уж много факторов вкралось в простое баллистическое уравнение. Если местная «Дора» (с приставкой π) выстрелит, никакой щит Альберта не спасет.
Если мы замешкаемся, луч высосет всю ману и наводка собьется. И даже если чародей продержится нужное время, далеко не факт, что его отец сдержит огненный натиск сколь угодно долго.
Поэтому я оттолкнул канонира, возложил ладони на ствол и раскалил дульный срез добела. После чего нагрел и казенник, предварительно окружив пороховой заряд барьером, чтобы не сдетонировал раньше срока.
Получив две точки, мысленно соединил их с лучом так, чтобы все выстроилось в одну линию. И получил такую точность, что никакому лазерному дальномеру и не снилось.
— Готово! Улетай, быстрее!
И тут раздался такой взрыв, что у несчастного барака вынесло все окна и сдуло кровлю, над которой вспух пламенный гриб в окружении фиолетового тумана.
— Альберт! — Кросс-Ландау вцепился в поручни фальшборта — луч исчез, а вместе с ним пропал и смысл поддерживать барьер. — Рита, что ты видишь?
— Только огонь и дым, — обреченно выдохнула девушка. — Боги…
— Генрих! Мне нужна ваша помощь!
Мужчина кивнул и встал напротив — уж он-то как никто иной разделял час войны от часа траура. И, несмотря на печаль и тревогу, нашел в себе силы продолжать бой.
Я же нашептывал под нос заклинание ильвас, попутно сублимируя благородную ярость в колдовскую энергию.
Вспоминая всех тех, кого мог потерять и кого уже потерял.
Осознавая перспективы в этом чудном альтернативном мире, избежавшем множество ошибок нашего и все равно оказавшемся под ударом.
Чувствуя единение людей перед лицом неминуемой угрозы.
Понимая, какая ответственность возложена ими на мои плечи.
Помня о клятвах и присягах, что давал стране и народу.
Желая поквитаться за коварство и вероломство.
И снова увидеть ставших неожиданно близкими людей.
Ведь награда за победу — не только спасение миллионов жизней, но и шанс начать свою с чистого листа. И завести семью и друзей, которых лишился на родине из-за работы и увечья.
Возможно, я просто умер и это — мое персональное Чистилище, и все равно не хотел покидать его так рано. Впереди — светлое будущее, а за него определенно стоит побороться.
«Наскальные рисунки» на серой стали засияли ослепительным неоном. Примитивные фигурки лучников побежали от казенника к выходному отверстию, гоня перед собой стада одутловатых бизонов на коротеньких ножках.
И выпущенные охотниками стрелы складывались в пульсирующие пунктирные линии, готовые разогнать снаряд точно в направлении цели. И чем дольше держал ладони, несмотря на обжигающий жар, тем больше этих линий появлялось.
И когда показалось, что больше из себя уже не выжать, когда сознание помутилось, а колени задрожали, Генрих встал рядом и коснулся металла.
И потускневшие символы засветились ярче прежнего, а мерцающих черточек стало так много, что казалось, будто вся пушка соткана из них.
А вскоре к нам присоединился капитан, старпом и три младших офицера — все носители дара. И каждый внес свою лепту, заряжая орудие последними толиками магии.
— Признаться честно, — крякнул Сухотин, обливаясь потом, — таких финтов прежде вытворять не доводилось.
Знаки и черточки сошлись в единое поле, как если бы пушку отлили из чистого света. Сияние нестерпимо било по глазам, маны почти не осталось, и я понял — пора. И не без удовольствия выкрикнул:
— Огонь!
Грянул гром, однако болванка не вылетела из ствола. Вместо нее навстречу цели скользнула распрямленная фиолетовая молния.
