Трон секретов - Манискалко Керри

– Вы хоть понимаете, что это, мисс Сент-Люсент?

Главный редактор «Порочного ежедневника», мистер Грей, у которого на голове практически не осталось волос, а под лысиной – ни капли чувства юмора, с раскрасневшимся лицом швырнул мне конверт. Да с такой силой, что оттолкнул меня от черновика последнего скандального репортажа. Я готовила особенно резкую статью о своем самом любимом враге.

Вообще-то он был моим единственным врагом, и все же… Статья наверняка привела бы его в ярость. Эта мысль согревала меня и приводила в радостное ликование даже в столь неспокойный день.

Она стала отдушиной после непростой рабочей недели. Слухи о нападении ледяных драконов прекратились, так что мне пришлось на время отложить эту историю. Я бы все равно покопалась в ней в свободное время, хотя бы для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство.

Возможно, Райли права. Может, мой осведомитель действительно был зачарован кем-то из конкурирующей газеты, чтобы меня скомпрометировать. Уже не в первый раз другие издания заходили так далеко, чтобы повысить доверие к себе, а заодно устранить конкурентов. В последнее время дела у нашей газеты шли неплохо, отчасти благодаря моей затянувшейся непримиримой вражде с Принцем Чревоугодия.

Я оглянулась, заправила за ухо бледно-голубую прядь и задалась вопросом: мистер Грей ударился головой или его вопрос все-таки был риторическим?

К сожалению, мой издатель не славился умением вести интеллектуальные диспуты. Он упрямо уставился на меня с нахмуренными бровями в ожидании ответа.

Я подумала, что раз уж человек задает глупый вопрос, он наверняка ожидает услышать не менее глупый ответ. Отложила перо, пристально на него посмотрела и сказала:

– Это конверт, сэр.

Невероятно, но лицо мистера Грея потемнело еще сильнее, достигнув неестественно бордового оттенка. Он принялся раздувать ноздри из-за моего, бесспорно, дерзкого ответа.

Еще немного, и его хватил бы удар прямо там, в кабинете репортеров. Хотя, учитывая характер нашего ремесла, кто-нибудь из штатных обозревателей придал бы этой истории законченный лоск, и продажи «Порочного ежедневника» взлетели бы до небес во всем королевстве.

Ничто не продавалось лучше, чем истории об убийствах, сексе или скандалах. А еще лучше, если в рассказе содержались все три составляющие. А если в нее был вовлечен один из Принцев Греха – так вообще отлично!

Не имело значения, были ли эти истории полностью правдивы, в расчет бралось лишь производимое впечатление.

Скрип перьев по свежему пергаменту прервался. Пятеро других штатных обозревателей замерли на своих местах. Деревянные стулья поскрипывали, словно раскачивающиеся в лесу деревья. Наши работники всегда были в поисках новых слухов и скандалов.

А худшим был Джулиан Рен. Он постоянно выглядел так, словно готов вонзить зубы в героя каких-нибудь интригующих событий и натуральным образом высосать из него свежие сплетни. Я ждала, что еще немного, и по его острому подбородку потекут слюни, потому незаметно показала ему рукой грубый жест, отчего Райли издала приглушенный смешок, а остальные репортеры фыркнули.

Наше бюро представляло собой небольшое трехкомнатное помещение на первом из двух этажей обычного дома. У нас был доступ в подвал, который, по моему твердому убеждению, выбрали местом своего обитания упыри. И я не собиралась туда спускаться, дабы не привлечь нежить и не привести ее домой вслед за собой.

Мне хватало ртов, которые было необходимо кормить, и без всяких невидимых незваных гостей.

Верхний этаж арендовала конкурирующая газета. Из-за этого на общей лестничной клетке нас постоянно ждали увлекательные, но неприятные встречи. В главном кабинете ютилось шесть столов. Это были поцарапанные ветхие экземпляры, которые не сочетались между собой. Их принесли сюда после того, как кто-то еще выкинул их на помойку.

В маленькой задней комнате располагался кабинет мистера Грея, а последнее помещение занимал крошечный туалет, из которого по воздуху неизменно распространялось зловоние. Смрад подозрительным образом становился сильнее, после того как мистер Грей брал газету и запирался там на неприлично долгое время после обеда с высоким содержанием молочных продуктов.

Но ни у кого не хватало смелости объяснить начальству, что его внутренности очевидно восстают против сыра. Хотя я уже была близка к тому, чтобы раскрыть ему эту плохо охраняемую служебную тайну.

Впрочем, учитывая пар, который валил практически из каждого отверстия шефа, сегодня явно был не самый подходящий день.

– Это гораздо больше, чем просто конверт, мисс Сент-Люсент, – сказал мистер Грей, стиснув зубы. – До дальнейших распоряжений вы отстраняетесь от работы над колонкой сплетен.

У меня зазвенело в ушах. Разумеется, меня увольняли. И это из желтой газетенки!

Как бы дерзко я себя ни вела, мне никак нельзя было терять эту работу. Сестра и мачеха зависели от моих скудных заработков, без которых мы остались бы без крыши над головой.

Домовладелец не раздумывая выгнал бы нас, если бы я задержала оплату, даже не по злому умыслу, а по необходимости. Времена были трудными не только для нашей семьи – для очень многих. Грешники в нашем круге чрезмерно предавались порокам, из-за которых тратили больше, чем копили. Никто не жалел о своем выборе, просто для большинства из нас повседневная жизнь превратилась в борьбу за выживание.

– На каком основании вы освобождаете меня от должности?

– А как вы думаете? Из-за вашей вражды с принцем.

– Всего-то несколько нелестных колонок сплетен! Вряд ли их можно было принять настолько близко к сердцу, чтобы они разожгли вражду, сэр.

– Возможно, для вас это и так, но его высочество грозится сжечь нас дотла.

Мистер Грей распечатал письмо и указал мясистым пальцем на герб Дома Чревоугодия. Я уставилась на змееподобного дракона, который обвивал ножку чаши, наполненной виноградом. Глазки из самоцветов были прищурены от чрезмерного переедания.

– Его высочество утверждает, что ваши вопиюще лживые статейки очерняют не только его личную репутацию, но и весь его Дом Греха. Он требует незамедлительно принять меры, иначе нашу газету привлекут к ответственности. Если принц выполнит свою угрозу, мы не сможем себе позволить открыться заново. Я предупреждал вас о том, что грызню с ним следует прекратить.

К моему удивлению, Экстону было известно слово «вопиюще». Жаль, но, похоже, проклятый принц снова разрушил мою жизнь.

Возможно, на самом деле во всем виновата я, и эта мысль меня отчаянно раздражала.

Не хотелось иметь ничего общего с избалованным самовлюбленным принцем, разве что наблюдать за его крахом в Семи Кругах, а еще лучше спровоцировать таковой.

И совершить данный подвиг оказалось куда сложнее, чем я ожидала.

Судя по всему, в этом королевстве все обожали лихие выходки принца и расточительные вечеринки, а также находили его совершенно очаровательным, хоть и недоступным.

Принца Чревоугодия везде представляли как завидного жениха, но неисправимого холостяка. Его не заботило, что он зачастую проматывал богатства, о которых другие могли лишь мечтать, и все это во имя подпитки своего греха.

Он был воплощением декаданса, легкомыслия и переедания.

А я презирала все, что он отстаивал.

Всего один из его званых вечеров мог бы кормить весь мой квартал в течение месяца. Однако его гости практически не обращали внимания на деликатесы, которые им подавали.

Не все жители Семи Кругов были богаты, но большинство рабочих из моего квартала истово верили в невероятные сказки. Бредни, полные надежды на то, что можно выбиться из грязи в князи, убеждающие, что настоящая любовь способна преодолеть классовые различия, разницу в положении и звании, а также другие социальные барьеры. Словно это незначительные препятствия, через которые можно перепрыгнуть, а не неприступные стены, возведенные для того, чтобы богатые держались вместе в своем обособленном мире.

Когда-то и меня увлекала эта фантазия.