Трон секретов - Манискалко Керри

Но я не была настолько глупа, чтобы повторять свою ошибку.

Сестра называла меня циничной. Я же считала себя реалисткой, не склонной к заблуждениям.

Принц Чревоугодия развеял все мечты, которые я хранила в тайне почти десять лет назад. Тогда мне сравнялось всего девятнадцать, и циничной я была лишь отчасти.

Едва ли он об этом знал или переживал. Его перспективы были безграничны, а бессмертная жизнь – полна очарования.

Райли сообщила мне и еще двум репортерам, что этим утром было распространено восемь новых петиций, в которых принца ради всех святых призывали провести кампанию по поиску невесты. Даже Принц Похоти, главный из семерых по части удовольствий, не привлекал столько внимания среди матушек, ищущих пару своим дочерям в Семи Кругах. Казалось, все только и говорили о Принце Чревоугодия.

Как будто он был трофеем века.

Все это проклятое королевство было им очаровано. Даже благородные семейства из других кругов мечтали, чтобы он составил выгодную партию их наследницам, вне зависимости от того, совпадали ли их грехи.

Габриэлю Экстону даже не хватало порядочности вспомнить, какую роль в моем грехопадении он сыграл много лет назад. Зато я его ни за что не забуду.

– С каких это пор нас наказывают за правдивые статьи? – вызывающе бросила я своему начальнику.

Мистер Грей окинул меня ледяным взглядом и процитировал наиболее впечатляющий отрывок:

«То, что попытка принца прикинуться скромником с треском провалилась, было совсем не удивительно. Из всех своих братьев Принц Чревоугодия самый недалекий, но ведь это уже не новость?»

Неужели это была самая оскорбительная из всех моих статей? А как же последняя, где я утверждала, что он еще более вялый, чем Принц Лени? Это и было самым вопиющим оскорблением, которое я только могла нанести Экстону, – заявить, что греха брата в нем больше, чем собственного.

Позади нас со стуком распахнулась ветхая дверь. Порыв холодного воздуха снаружи разворошил бумаги на моем столе, но я не отводила взгляда от начальника.

Я ждала, что мистер Грей улыбнется или расхохочется над абсурдностью ситуации, а затем скажет, что все это было в шутку, и велит продолжить работу над последним черновиком. Может, мои статьи и не были удостоены наград, зато они были увлекательными и частенько выручали нашу газету, когда продажи едва удерживали нас на плаву.

Но он так и не улыбнулся. Я встала таким образом, чтобы почти сравнять уровень наших глаз.

– И где же тут ложь? Ему действительно не удалось разыграть из себя скромника, и, как мне кажется, Принц Чревоугодия и впрямь самый недалекий из семерых братьев.

Райли кашлянула в кулак, но я была слишком раздражена, чтобы посмотреть в ее сторону.

– Чревоугодие не обладает ни способностями Гнева к ведению войн или стратегии, ни ловкостью Зависти в играх, ни невероятной сосредоточенностью Гордыни. Все, на что он способен, – это предаваться своему греху, распутничая и соблазняя. Едва ли такими качествами стоит хвалиться.

– Никто не идеален, дорогая, – прервал меня низкий голос за спиной. – Но это ваше личное мнение, а не объективное.

Такой низкий тембр дразнил и соблазнял, вызывая всевозможные необузданные фантазии.

Уж мне ли не знать… Ведь он так часто разжигал мои мечты об убийстве и расчленении.

Я напряглась всего на миг, а затем внутри вспыхнула ярость. Мы встретились с Райли взглядами с разных концов комнаты. И она всего лишь кашлянула? Подумав об этом, я знала, что она считает недоверие с моего лица.

Райли хватило такта отвести глаза. Внезапно она нашла свою статью очень интересной, принялась возиться с чернильницей и таким образом избежала моего обвиняющего взгляда.

Я снова окинула всех испепеляющим взором. Никто из моих жалких коллег не предупредил меня о том, что проклятие всей моей жизни проникло в наше небольшое бюро. Хотя не сказать, что они были на моей стороне. Все мы находились в состоянии легкой конкуренции друг с другом, стремясь заработать как можно больше денег для газеты, и это создавало довольно враждебную рабочую обстановку. Но с Райли мы никогда не соперничали.

Все мои коллеги почтительно склонили головы, включая главного редактора.

Я глубоко вздохнула, смирившись с тем, что мне вот-вот придется сделать ради соблюдения приличий.

Медленно развернувшись, я оказалась лицом к лицу с распроклятым принцем, о котором шла речь. Как же меня выводила из себя победоносная ухмылка, в которой изогнулись его губы, когда я бросила на него хладнокровный оценивающий взгляд…

Принц лениво привалился к дверному косяку всем своим почти двухметровым телом, скрестив на груди сильные руки. Он был одет в дорогой костюм. С торжествующим видом Принц Чревоугодия уставился на меня своими карими глазами. Золотисто-каштановые волосы спутались так, что наводили на мысль о том, как он только что выбрался из чьей-то постели.

Идеальный образец богемного разврата и потворства всем грехам. Легендарный любовник – или то, каким он себя видел.

Если принцу взбрело в голову, что он победил, то он глубоко заблуждался.

Это было лишь началом моей с ним войны.

В нарушение протокола я лишь слегка поклонилась и выпрямилась еще до того, как он это понял. Уголки губ принца дернулись в кривой ухмылке.

– Мы издаем статьи о слухах и сплетнях, ваше высочество. При всем моем глубоком уважении, все это не более чем слухи и домыслы.

– Однако в последнее время ваши домыслы превратились в сплошной вымысел, мисс Сент-Люсент.

– Вы утверждаете, что другие обозреватели светской хроники не приукрашивают свои истории?

– Мы обсуждаем не других обозревателей, а лично вас.

– В этом-то все и дело, ваше высочество. Только меня разыскали и наказали за то, что я делаю свою работу.

– То есть вы признаете, что ваша работа сводилась к написанию вымыслов, а не фактов.

– Моя работа – брать правду и делать ее увлекательной. И да, я готова утверждать, что мое мнение достаточно справедливо, для того чтобы этим заниматься.

– За исключением тех случаев, когда ваше мнение выставляется на всеобщее обозрение и не основывается на фактах. Это, мисс Сент-Люсент, уже входит в область клеветы.

Судя по самодовольному оскалу, он был крайне удовлетворен своими аргументами. А мои коллеги и редактор, похоже, уже были готовы убраться с линии огня.

Разумеется, за исключением слюнявого Джулиана. Эта истекающая слюной пиявка что-то яростно строчила у себя в дневнике. Про себя я отметила, что надо бы потом вырвать у него эти писульки и сжечь, перед тем как наше бюро закроется.

Я постаралась сосредоточиться на этой мысли, дабы подавить желание придушить Принца Чревоугодия.

– Если позволите сказать прямо…

Он фыркнул.

– Как будто вы хоть когда-то умели сдержать свой язык. Не стоит начинать сейчас, дорогая.

Я сделала глубокий вдох и пропустила его издевательскую вежливость мимо ушей.

– Как я и говорила, вам еще предстоит доказать, что я была неправа хотя бы в одном из своих предположений. Ни за что не поверю, что вам удалось притвориться скромником. Прошу вас, просветите меня, где здесь вымысел?

Я скрестила руки на груди, ожидая ответа.

Челюсть принца дернулась, но он так ничего и не сказал.

Еще никогда победа не казалась мне такой сладкой. И мне бы следовало остановиться, пока я впереди, но я не удержалась и вонзила лезвие еще глубже.

– Похоже, истинная проблема заключается в том, что я задела вас за живое, ваше высочество, хоть и не могу сказать, что удивлена. Мужское эго – одна из самых хрупких вещей во Вселенной. Всего один короткий, едва заметный удар – и оно разбивается, как стекло. Может, вас выводит из себя не вымысел, а правда? Сомневаюсь, что хоть кто-то рассказывает вам о том, что чувствует на самом деле. В любой сфере, будь то ваша публичная или… частная жизнь.

Равнодушная улыбка не померкла, но блеск в его глазах стал угрожающе мрачным. Разумеется, он понял тонкий выпад на тему того, как он занимается любовью.