Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари"

Игорёк представил, как крадётся по коридору, а из спальни выглядывает дядька в семейных трусах, и заявляет: "Явился? Охламон!" Нет! Это невозможно! Надо хоть извиниться, но какими словами? "Простите, дядя Юра, те вещи, которые я потырил — их уже не вернёшь, а мне деньги были нужны…" Бред какой-то получается. Он — вор! Украл у человека, который взял его к себе из милости. Ну и что? Кто сейчас не крадёт?.. Ещё больший бред. И тётя Тоня всё знает.

Первое, что она сказала, едва Игорёк переступил год назад порог квартиры, таща на плече сумку с личными вещами: "Ты посмотри на мальчика! Кожа да кости!" Память услужливо подкинула другую картинку: тётка подкладывает ему в тарелку оставшийся кусок, делая вид, что не заметила, что он уже съел свою порцию. Её Санька и без того лопал от пуза, а Игорёк стеснялся. На еде в семье Ведерниковых не экономили, предпочитая отказаться от лишней тряпки, сто раз чинить старенький телевизор, бережно собирать и заклеивать разбитый телефонный аппарат — но не тратить лишней копейки, если в доме нет хлеба или молока.

Как теперь смотреть в глаза этой доброй женщине, которой в голову не пришло посетовать, что муж привёл ещё одного едока? О чём он вообще думал?! "О том, как посмотрят здешние пацаны…" — сознался он, и зажмурился, борясь с искушением заплакать. Ему не хватало брата. Им было плевать на то, кто и как на них смотрит, пока они держались вместе…

Игорёк поёжился. Он уже не понимал, трясёт ли его от холода, или от нервного напряжения. Зато понял, что оставаться здесь у него нет ни малейшего желания. Рядом, на соседнем участке, стоял большой, крепкий дом. Хозяева в нём появлялись только летом, да на выходных. Сейчас он пустой, и в него может забраться кто угодно. Почему бы не воспользоваться случаем?

Игорёк встал, сбросив с плеч грязное одеяло, и полез под полки. Там у Борисыча стоял ящик со старыми инструментами, из разряда таких, что если и украдут — не жалко. На ощупь достал молоток, взвесил на руке и решил, что это подойдёт.

"Выбью стекло на веранде и открою, — решил он. — Потом заткну чем-нибудь. Хозяева приедут — вставят. Хватает денег на дорогущую тачку — хватит и окно починить". Закрыв вагончик, Игорёк спрятал ключ на место, между кирпичами, сложенными под днищем в качестве фундамента, сунул молоток за пояс и направился вглубь участка, пробираясь по нерастаявшим остаткам сугробов и скользя на ледяных буграх, под которыми прятались картофельные борозды.

Перемахнув невысокую, всего-то в рост взрослого человека, преграду между земельными наделами, он подошёл к тёмному дому…

* * *

Лёгкий, но вполне ощутимый запах он почувствовал ещё на веранде. Сразу вспомнилось, как у тёти Тони сгорело мясо. Вбежав на кухню и увидев "дым коромыслом", Игорёк не раздумывая плеснул в кастрюлю воды. Борисыч потом смеялся: "Мясо в дёгте!" Кусок с трудом отодрали от дна, счистили низ и всё равно съели, но чёрная жижа в пострадавшей кастрюле воняла именно так.

Игорёк на всякий случай огляделся, ожидая увидеть горелую ёмкость, но было слишком темно. Дверь с веранды в дом оказалась закрыта на ключ, но он нащупал щель, сунул в неё гвоздодёр, которым с обратной стороны был снабжён молоток, и легко отжал створку. Дом только снаружи выглядел крепким. Деревянные части рассохлись от времени и вывернуть замок подростку не составило труда.

Если на веранде было просто темно, то во внутреннем помещении мрак казался непроницаемым. Пришлось ощупью искать выключатель, и надеяться, что с улицы свет никто не увидит. Да и кому смотреть? Запах здесь был ещё сильнее, чем на веранде, и гораздо гадостнее. К нему примешивался оттенок гниющего деревенского туалета и ещё что-то, неуловимо знакомое и крайне неприятное. Сунув нос в рукав куртки, Игорёк провёл пальцами вдоль косяка, перешёл на другую сторону проёма — и наконец наткнулся на выключатель. Помедлив несколько секунд и прислушиваясь, он рискнул щёлкнуть клавишей.

От вспыхнувшего света пришлось зажмуриться. Подождав немного, Игорёк медленно открыл глаза — и тут же прижался к косяку, стукнув рукой по выключателю. В упавшей темноте не прозвучало ни звука, но телу стало жарко, а сердце заколотилось под горлом. Не решаясь ни сделать шаг назад, на веранду, ни зажечь лампу снова, он стоял, вслушиваясь — и не слышал ничего, кроме бешеного стука собственного сердца.

Ему показалось, что посреди комнаты, на стуле, сидит человек. "Ну да, прям ждёт, чтобы кто-то в дом забрался…" — подумал он в тщетной попытке посмеяться над собственной впечатлительностью. Смешно не стало. Спрятавшись за косяк, он дотянулся до выключателя, чуть подождал и снова включил свет. Потом осторожно выглянул.

"Не показалось!" Во рту пересохло. Он отвернулся, прижавшись к холодной стене на веранде и не зная, что делать. Заорать и умчаться со всех ног? Что за ерунда! Он же не сосунок малолетний! "Надо открыть ставни — и пусть с дороги увидят свет, — подумал он, но сам разочаровался в идее. — И что? Подумают, что хозяева приехали, или вообще не обратят внимания. Да и кому смотреть? Поздно уже, на улице никого…"

Что-то не давало ему уйти по-тихому и оставить всё, как есть. Минуты шли, а он стоял, прижимаясь к стенке и смотрел на прямоугольник света, падавший из комнаты на пол веранды. Сердце уже не так сильно колотилось, но сдвинуться с места и заглянуть снова Игорёк не решался. Зато причину запаха разгадал. Воняло от того, кто сидел на стуле. Этот тошнотворный запах расползался по веранде и лез в ноздри, так что хотелось заткнуть нос и выбежать из дома на улицу. Но Игорёк покрепче сжал рукоятку молока, оттолкнулся от стены и вышел из-за косяка.

Теперь он смог рассмотреть всю комнату, избегая останавливаться взглядом на страшном предмете в самом центре, под источником света. Слева стояла старая польская "стенка", частично загораживая ещё одну дверь. Справа — диван. В дальнем углу — покрытый синей клеёнкой стол с вазой, из которой свисали завядшие метёлки цветов. Как ни бегай глазами, но надо наконец понять, кто же прямо перед ним…

Игорёк аккуратно ступил через порог, отведя руку с молотком, и тут же подумал: "Что мне сделает покойник?" Но молоток не опустил. Так он чувствовал себя увереннее. Вонь, если вдуматься, стояла не такая уж страшная. Можно подумать, он не лазал по подвалам, в которых дохли крысы и срали бомжи…

Остановившись в двух шагах, Игорёк теперь уже с интересом вглядывался в полуодетого человек. Тот был примотан к стулу верёвкой. Голова свисала на грудь и упавшие со лба волосы не давали разглядеть лица. Голое плечо пересекала длинная, успевшая засохнуть, рана. Рваную рубашку покрывали тёмные пятна. Не понимая, что именно им движет, Игорёк шагнул ещё ближе и присел на корточки. От грязных брюк покойника особенно сильно воняло. Рот был заклеен липкой лентой.

Что-то смущало Игорька в этой картине. Нет, он понимал, что парня скорее всего притащили сюда бандюганы, пытали, а потом убили. Но зачем оставили здесь? Сюрприз хозяевам? И странно как-то выглядел этот покойник. Игорёк вспомнил похороны матери, как она лежала в гробу, и он сперва не решался поцеловать её холодный лоб. Нос её казался чрезвычайно острым, а кожа напоминала пергаментную бумагу.

Кожа этого человека, покрытая синяками и ссадинами, оставалась похожа именно на кожу. Может, он недолго тут сидит, не успел высохнуть, или начать разлагаться?

Игорёк протянул руку и коснулся лица покойника. Потом встал и "грамотно", как показывали по телеку, приложил палец к шее, нащупывая вену. И тут "покойник" шевельнулся, издав еле слышный хрип. Игорёк шарахнулся, споткнулся на ровном месте и хлопнулся задом на пол. Несколько секунд он ждал, но к его разочарованию, больше ничего не происходило.

— Трус! — обозвал он себя. — Просто показалось…

Поднявшись, он вернулся к своему осмотру, и уже увереннее принялся щупать шею привязанного, сжимая в другой руке верный молоток. Кожа незнакомого парня была холодной, но сердце билось! Игорька снова прошибло потом, он сам не знал, по какой причине. То, что перед ним не труп, вдохновило и испугало одновременно. Если кто-то притащил сюда этого типа и привязал, значит может вернуться назад. Но этот малый сидел тут минимум дня два, или даже три. И никто до сих пор не вернулся!