– Если приятный, то да! – ответила я.
Пиквик вернулся ко мне, снова заклацал клювом и потянул меня за джинсы. Затем бросился на кухню и стал ждать меня у своей корзинки. Заинтригованная, я подошла посмотреть. И тут я узрела причину такого возбуждения. Посреди корзины на огромной куче рваных бумажек лежало яйцо.
– Пиквик! – воскликнула я. – Да ты же девочка!
Пиквик снова задергала головой, возбужденно тычась в меня. Потом она успокоилась, осторожно залезла к себе в корзинку, распушила перья, потрогала яйцо клювом, обошла его несколько раз и наконец осторожно уселась сверху. Мне на плечо легла рука. Я накрыла своей ладонью пальцы Лондэна и встала. Он поцеловал меня в шею, и я обняла его.
– Я думал, что Пиквик – мальчик, – сказал он.
– Я тоже.
– Это знак?
– То, что Пики снес яйцо и оказался девочкой? – уточнила я. – Неужели ты на сносях, Лондэн?
– Нет, глупышка, ты понимаешь, что я имею в виду.
– Понимаю? – спросила я, глядя на него снизу вверх и старательно изображая невинное непонимание.
– Ну?
– Что – «ну»?
Я смотрела в его сияющее озабоченное лицо, старательно изображая недоумение. Но притворяться долго я не могла и вскоре разразилась девчоночьим хихиканьем и слезами. Он крепко обнял меня одной рукой, а другую ласково положил мне на живот.
– Он там? Ребенок?
– Да. Маленький пищащий розовый комочек. Семь недель. Родится в июле, наверное.
– Как себя чувствуешь?
– Нормально, – сказала я. – Вчера немного мутило, но, может быть, это с беременностью и не связано. Буду работать, пока не начну ходить вразвалочку, а потом попрошусь в отпуск. А ты как?
– Странно, – ответил Лондэн, снова меня обнимая. – Окрыленно во всех смыслах слова… С кем я могу поделиться новостью?
– Пока ни с кем, а то твоя мама засядет за вязание и увяжется вусмерть!
– А что ты имеешь против ее вязания? – спросил муж с деланным негодованием.
– Да ничего, – хихикнула я. – Только кладовка не резиновая.
– По крайней мере, ее вещи опознаваемы, – ответил он. – А вот джемпер, подаренный твоей мамой мне на день рождения… она меня случайно не перепутала с кальмаром?
Я снова уткнулась носом в шею мужа и крепко обняла его. Он ласково погладил меня по затылку, и так мы простояли несколько минут, не говоря ни слова.
– Удачный был день? – спросил он наконец.
– Ну, – начала я, – мы нашли «Карденио», меня застрелил снайпер из ТИПА-14, я прокатилась автостопом, видела Хоули Гана, пережила слишком много совпадений и дала в челюсть неандертальцу.
– На сей раз шины не пропорола?
– Даже две, причем одновременно.
– А каков из себя этот Ган?
– Трудно сказать. Он приехал к Скокки-Маусу, когда мы уже уходили. А что, снайпер тебя ни капельки не интересует?
– Сегодня вечером Хоули Ган будет говорить об экономических основах соглашения о свободной торговле с Уэльсом…
– Лондэн, – напомнила я, – сегодня мы идем в гости к моему дяде. Я обещала маме, что мы там будем.
– Да, я знаю.
– Может, ты все же спросишь меня об инциденте с ТИПА-14?
– Ладно, – вздохнул Лондэн. – Что там произошло?
– И не спрашивай!
Мой дядя Майкрофт объявил об уходе на пенсию. Ему стукнуло семьдесят семь, а после заварушки с Прозопорталом и заточения Полли в стихотворении Вордсворта «Как облако бродил я, одинокий» оба пришли к выводу, что с них хватит. Корпорация «Голиаф» предлагала Майкрофту не один, а целых два незаполненных чека, лишь бы тот возобновил работу над новым Прозопорталом, но дядя стойко отказывался, уверяя, будто не в силах возродить Портал, даже если бы захотел. Мы подъехали на моей машине к маминому дому и припарковались у обочины.
– Никогда не думала, что Майкрофт отойдет от дел, – сказала я, пока мы шли по улице.
– Я тоже, – ответил муж. – Как думаешь, чем он займется на досуге?
– Станет, скорее всего, смотреть «Назови этот фрукт!». Он говорит, что эти мыльные оперы и угадайки идеально способствуют постепенному отупению.
– Он недалек от истины, – добавил Лондэн. – Посмотришь несколько лет «Морж-стрит, 65», и смерть покажется желанным развлечением.
Мы открыли садовые ворота и поприветствовали дронтов, на шее у которых по случаю праздника красовались розовые ленточки. Я дала им несколько зефирчиков, и они жадно заклацали, наперебой выхватывая лакомство у меня из рук. Парадную дверь открыл Уилбур, один из сыновей Майкрофта, выглядевший значительно старше своих лет. Лондэн уверял, будто мой кузен нарочно состарился преждевременно, дабы побыстрее разделаться с работой, выйти на пенсию и посвятить себя игре в гольф чуть раньше положенного.
– Привет, Четверг! – радостно воскликнул он, провожая нас в дом.
– Привет, Уилби. Все в порядке?
– Я – в полном порядке, – ответил Уилбур, мило улыбаясь. – Привет, Лондэн. Читал твою последнюю книгу. Большой рывок, должен сказать.
– Спасибо на добром слове, – сухо отозвался Лондэн.
– Выпить хотите?
Он предложил нам по бокалу, и я жадно схватила свой. Уже поднесла его ко рту, когда Лондэн отнял его у меня. Я посмотрела на него, а он одними губами произнес:
– Малыш.
Черт. У меня даже мысли не возникло.
– Меня повысили, знаете? – сообщил Уилбур, провожая нас по коридору в гостиную.
Он остановился, давая нам возможность пробормотать невнятные поздравления, а затем продолжал:
– «Объединенное Пользопричинение» всегда продвигает тех, кто подает особые надежды, а я проработал десять лет в управлении пенсионным фондом, и «ОбПол» решило, что я созрел для чего-то нового и динамичного. И сейчас я исполнительный директор их филиала «Майкротех»!
– Господи, ну и совпадение! – саркастически сказал Лондэн. – Это что, компания Майкрофта?
– Простое совпадение, – подчеркнуто произнес Уилбур, – как вы сами сказали. Мистер Бодрофф, президент Майкротеха, объявил, что это лишь благодаря моей старательности; я…
– Четверг, дорогая! – вмешалась Глория, жена Уилбура.
В девичестве Скокки-Маус, она вышла замуж за Уилбура, ошибочно полагая, что он: а) богатый наследник и б) умен, как его отец, – но, как это ни печально, ни одно из ее ожиданий не оправдалось.
– Дорогая, ты просто божественно выглядишь! Ты похудела?
– Понятия не имею, Глория… а ты изменилась.
И действительно. Обычно разодетая в пух и прах, в дорогих нарядах и шляпках, ярко накрашенная и увешанная драгоценностями, на сей раз жена кузена облачилась в летние хлопчатобумажные брюки и рубашку. Косметикой она в кои-то веки не злоупотребила, а ее волосы, всегда тщательно уложенные, сегодня оказались стянуты в хвост простой черной резинкой.
– Что скажешь? – спросила она, поворачиваясь и давая возможность рассмотреть себя как следует.
– А куда делись платья по пятьсот фунтов? – спросил Лондэн. – К вам что, судебные приставы приходили?
– Да нет, это же последний писк! «КРОТкая мисс» рекламирует стиль Четверг Нонетот! Сейчас он самый модный!
– Забавно, – покивала я, недоумевая, когда же закончится вся эта нелепая раскрутка дела Эйр в прессе.
Корделия дошла до того, что получила лицензию на пазлы и фигурки-трансформеры, прежде чем я успела ее остановить. Интересно, к этому она тоже руку приложила?
– Если бы Джен Эйр спас Бонзо-вундерпес, – осведомилась я, пытаясь сохранить безразличный вид, – вы бы надели ошейники с шипами и стали обнюхивать друг другу задницы?
– Можно и без грубостей обойтись! – надменно ответила Глория, смерив меня взглядом. – Ты гордиться должна. Представь себе, в декабрьском номере «КРОТкой мисс» сказано, что коричневая кожаная летная куртка гораздо больше подходит к стилю Четверг Нонетот. Твоя черная, боюсь, немного устарела. А ботинки-то – бог ты мой!
– Минуточку! Как это ты утверждаешь, что я выгляжу не по-четвергнонетотовски? Я и есть Четверг Нонетот!
– Мода не стоит на месте, Четверг. Я слышала, в следующем месяце на пике будут морские беспозвоночные. Так что резвись, пока можно.
