Дерзкая. Трилогия (СИ) - Шитова Наталия

— … Вот когда я сам что-то услышу, я с вами обоими соглашусь. А пока нет, рано что-то говорить. Может быть, у вас двоих чисто наследственные особенности слуха, и вы слышите то, что не слышат другие. Мозг фильтрует звуки очень индивидуально. Мы с Екатериной исходили уже вдоль и поперёк несколько насыщенных мембранами территорий, и она сама признаёт, что кроме как в том лесу, нигде таких звуков и вибраций нет. Я, честно говоря, не понимаю, зачем она повсюду так упорно их ищет. Если уж так интересно, надо исследовать то, что уже найдено.

Я уже была практически на пороге, когда Лерка неожиданно спросил:

— Слушай, а что у тебя с моей матерью?

Май то ли усмехнулся, то ли кашлянул.

— Не сочиняй, Валард. У нас с ней пара общих секретов, да и те совсем не о том, о чём ты подумал. Больше между нами ничего нет.

— Вот и славно, — немного натянуто отозвался Лерка. — Считай, я тебя предупредил.

— Ты думаешь, что я способен причинить ей что-то дурное?

— Да при чём тут ты? — вздохнул Лерка. — Она сама прекрасно умеет причинить себе дурное. Когда кто-то задевает то, что нельзя задевать.

— Я это знаю. Не беспокойся. Я продолжаю присматривать за ней. Надеюсь, что смогу вовремя заметить неладное.

— Ты же больше не обязан это делать. Так почему? — удивлённо спросил Лерка. — Почему продолжаешь? Зачем тебе это нужно? Тем более, если между вами ничего нет?

И Май спокойно ответил:

— Просто второй такой женщины нет во всей спирали миров.

Казалось, я больше не смогу сделать ни шага. Откуда-то из переносицы резким ударом в затылок пошла волна, заложила уши, а потом через всё тело ушла в ноги. Колени стали ватными.

Но я всё-таки вошла в холл.

— Повтори, что ты сейчас сказал!

Май побледнел. Мгновенно, будто его белилами облили.

— Извини, ты о чём? — хрипло пробормотал он.

Я смотрела на него в упор, не сводя глаз, и через несколько долгих изматывающих секунд Май отвёл взгляд.

Наш вечный миротворец сразу же встрепенулся и встал между нами:

— Мама, ничего такого он не говорил!

Конечно, ничего такого. Никаких вольностей, никакого непочтения. Наоборот, безграничная преданность. Если бы не слова, которые он для этого нашёл. Слова, которые звучат у меня в голове столько лет и не дают покоя. Самые дорогие, самые последние слова.

Я отодвинула Лерку в сторону и подошла к Маю.

— Как тебе удалось это прочитать?

— Что?

— То, что ты сейчас тут сказал. Как тебе удалось это прочитать?

Май молчал, сжав зубы.

— Ладно, это на твоей совести. Но как ты посмел произнести это вслух?

— Мама? — тревожно произнёс Лерка за моей спиной.

— Как ты посмел?!

Май тяжело вздохнул:

— Прости, я виноват. Я не должен был. Глупо получилось.

— Проваливай отсюда. Прочь! Немедленно!

Он набрал воздуху, чтобы что-то сказать, но я изо всех сил оттолкнула его:

— Проваливай!

Он опустил голову, глубоко вздохнул и молча вышел из холла, прикрыв за собой дверь.

— Мама, ну что это с тобой, а? — с досадой спросил Лерка.

Из коридора донеслись приглушенные дверью голоса. Потом резкий вскрик и два выстрела.

Когда мы с Леркой выбежали в коридор, всё уже было кончено. Юра стоял, держа в опущенной руке пистолет, Ларс и Бертан застыли чуть поодаль. Май лежал на полу с дыркой в виске, а под его головой стремительно растекалось тёмное кровавое пятно.

— Нет, — Лерка опустился на колени рядом с телом. — Не-е-ет. Да что же это такое?

Он вскочил и рванулся к Юре, забрал у него оружие и изо всех сил швырнул об стену.

— Почему?!! Какого чёрта?! За что ты его?!! — завопил Лерка в лицо Юре.

— Так было нужно, — отрезал Юра. — Это был один из самых опасных людей в иерархии.

— Это был самый надёжный человек в иерархии!!! — отчаянно выкрикнул Лерка.

Я подошла к телу, наклонилась. Проверять тут было, в общем-то, бессмысленно. Юрка редко промахивался. Не с такого расстояния. Первый выстрел в сердце, возможно, тоже смертельный. Второй в голову, для верности. Светло-зелёные глаза смотрели в потолок спокойно и равнодушно.

Я подошла к брату.

— Зачем ты это сделал?

— Нам не нужен человек, чьё прошлое туманно, а мотивы неясны. Доверять ему было нельзя.

— Предлагаешь отстреливать всех, чьё прошлое туманно?

— А что ещё делать, если отстранить его невозможно? Такого уровня сканер всё равно будет в курсе не только наших действий, но и наших мыслей. И если он не был ликвидирован в ходе той спецоперации вместе с другими задверцами, я просто доделал то, что было необходимо.

— Это не было необходимо! — возразила я. — Ни тогда, ни сейчас! Что с тобой происходит, Юрка? Что за паранойя?

Юра пожал плечами:

— Ваша общая беда в том, что вы не видите проблему в целом, на всех её уровнях. Очень часто стоит отказаться от сегодняшних плюсов, чтобы обезопасить себя от катастрофических последствий в ближайшем будущем. Сегодня этот человек на нашей стороне, а завтра он мог занять любую сторону. А нам не нужен на другой стороне человек, умеющий делать с дверями всё, что угодно.

— Ах, вот оно что, — зловеще протянул Лерка. — Чёртовы двери. Опять двери… Так вот послушай меня, дядя Юра. Появится время — я лично облазаю тут каждый квадратный километр. Я найду все двери, и все их открою! И указатели поставлю! И пусть из этого мёртвого мира все растекутся по реальностям тонким слоем… И это не трёп. Это мои планы на ближайшее будущее!

— Лерка, я прошу тебя, помолчи, — я взяла его за плечи, но он решительно убрал мои руки и подошёл к Юре вплотную.

— Дядя Юра, ты убил человека, который был мне другом! Который был с нами вместе! И какие бы ты там вероятности ни просчитывал, мне на них плевать!

Юрка слушал яростные слова Лерки с гримасой раздражения.

Открылась дверь лифта и вошёл офицер, который несколько дней назад по рекомендации Бертана был назначен начальником гвардии.

— Слушай приказ, — обратился к нему Лерка. — Юрия полностью разоружить. Держать в его поместье под домашним арестом. Никаких посещений без моего разрешения. Охрана периметра усиленная. Сканерский контроль непрерывный. Все входящие и исходящие ментальные контакты фиксировать. За жизнь и здоровье арестованного отвечаешь лично. Вопросы?

Вопросов у начальника гвардии не оказалось. Через пару минут лифт привёз снизу четырёх вооружённых гвардейцев. Юрия обыскали и, крепко держа с двух сторон повели к лифту.

«Катюша, я всё-таки надеюсь, что ты найдёшь способ поставить своего сына на место. Или это плохо кончится».

Я смотрела, как закрывается дверь лифта, и ничего не ответила брату.

Лерка весь кипел и беспорядочно метался по коридору, не зная, как выплеснуть свою ярость. Ларс и Бертан молча на это смотрели, не решаясь встревать.

— Ладно, ребята… — Лерка, наконец, немного успокоился. — Пора заняться делами. Проходите в холл, я сейчас.

Он снова присел около Мая, закрыл ему глаза, тяжело вздохнул:

— Что ж это творится такое? Он возился со мной, как с братом. А я позволил всему этому случиться.

Я подошла к нему, положила руку на кудрявую макушку. Лерка задрал голову и взглянул на меня снизу:

— Почему всё так? Мама, почему? За что?

— Я не знаю, Лера. Сама не очень понимаю.

— Чем он так разозлил тебя напоследок?

— Теперь это не имеет никакого значения.

Лерка встал, постоял с минуту в задумчивости, потом встряхнулся:

— Иди к ребятам, мама. Я позабочусь о нём и приду к вам.

Я молча смотрела на тело. Мёртвый Май ничего не мог мне сказать. Я больше никогда не почувствую непрошенного удушья, и мне больше не придётся ворчать на него. И никто не будет больше читать в моей памяти то, что не предназначено для посторонних.

«Катя, можешь зайти?» — пришёл вопрос от Олега.

— Лера, меня папа ищет.

Теперь сын уже выглядел совершенно спокойным:

— Тогда иди к нему, конечно. Я сам справлюсь.

Я оставила Лерку с тяжёлым сердцем, хотя, конечно, он справится сам. Я осторожно влезла в его пространство. Под крепкой коркой текли слёзы. Мой мальчик горько плакал, думая, что никто этого не заметит.