Подвиги Арехина. Пенталогия (СИ) - Щепетнёв Василий

В стародавние времена, особенно до реформы шестьдесят первого года, помещики в своих усадьбах охотно привечали гостей. Разумеется, если гости – дворяне, и соблюдают приличия. Живи, не жалко. Комната – есть, еды – вдоволь, могут даже лошадку выделить для разъездов, и мальчонку на побегушки. Взамен от гостя ожидали, что тот либо сам станет рассказывать что‑нибудь интересное, либо будет выслушивать подобные рассказы хозяина. Ну, и пить с ним водку или вино. Бывало, что гости победнее жили не месяцами – годами, становясь приживалами.

В приживалы он не метит, но…

Но не слишком ли все гладко?

Конечно, спалить «Мажестик» ради того, чтобы Арехин переместился к доктору Сальватору – это чересчур, но сгорел сарай, гори и хата, особенно, если хата чужая. Неужели это Женя подпустил московского петуха? Значит, он в курсе? Зачем тогда приставал с посмертными счетами Ленина? Конспирации ради?

Отель при солнечном свете выглядел странно. С одной стороны, с другой стороны… Нет, ущерб всё‑таки немалый. Но не катастрофический. Вовсю сновали рабочие, как муравьи, восстанавливающие муравейник.

Пабло остановил автомобиль чуть поодаль, выскочил и предупредительно открыл дверцу «Роллс‑Ройса». Как в лучших домах Филадельфии.

Снаружи пахло пожаром.

Он прошел в вестибюль отеля. Его встретили поклонами и извинениями. Да, несчастье. Но вы, синьор Арехин, получите компенсацию: отель застрахован, и, когда закончится расследование, всем пострадавшим компенсируют убытки. Что? Вещи в номере? Увы, они полностью сгорели. Тетради? И тетради тоже. Пожар, синьор Арехин, это такая штука… это пожар! Сейф? Сейф в полной сохранности, в абсолютной сохранности!

В «Роллс‑Ройс» Арехин вернулся с маленьким портфельчиком. Теперь – приодеться!

Не роскошно, нет. В Гранд‑Универмаге он прошел в отдел готового платья, где и купил готовый костюм, а к нему всё остальное. Включая чемодан. По счастью, фигура у него самая стандартная.

И вскоре он уже вернулся на виллу «Олимпия» – так непритязательно называлось поместье доктора Сальватора. Принял ванну, переоделся, затем легонькая закуска. До начала партии оставалось время, и он вышел в сад.

Роскошный сад. Здесь и климат, и плодородная земля, и искусство садовников, всё вместе. Он сел на скамейку и, стал слушать море.

Поместье было разделено на две зоны: жилую и госпитальную. В госпитальной лечились пациенты доктора, и ход туда был закрыт – из соображений приватности, да и прочих соображений. Должно быть, непростые это пациенты, раз расплачиваются «Роллс‑Ройсами». У «Олимпии» был и свой причал, можно выходить в залив на яхте, которая тоже называлась «Олимпия». Хорошая яхта. Не очень большая, не очень маленькая. Доктор жил на широкую ногу, как и завещал врачам великий Гиппократ. Миллионер? И очень может быть.

Природа расцветала буквально на глазах. Весна идёт, весне дорогу! А в субтропиках весна куда щедрее московского лета!

Сгорели тетради с анализами партий Капабланки. Печально. Нет, сами анализы он помнил, но записи должны были лечь в основу книги. Он уже и название придумал, немножко претенциозное, «На пути к высшим шахматным достижениям», но именно такие труды и создают репутацию. Придется писать сызнова.

По дорожке мимо шел кто‑то знакомый. По Москве знакомый. По делам московского сыска.

– Лазарь! Вы ли это? Какая приятная неожиданность!

Лазарь вздрогнул, оглянулся. Разглядев Арехина, покачал головой и сказал укоризненно:

– Нельзя так пугать больного человека!

– Вы больны? Сожалею, не знал. Вы же числитесь железным!

– И железо устаёт, – Лазарь, не спрашивая позволения, сел рядом с Арехиным. И в самом деле, выглядел он нездорово: и глаза бегают, и руки дрожат, и пахнет от него мышами. Летучими мышами.

– Так вы – пациент доктора Сальватора?

– Вероятно. Я только сегодня прибыл, по договоренности.

– По договоренности кого с кем?

– Нашего правительства, разумеется. С доктором Сальватором.

– Значит, вы не просто больной? А больной государственный?

– Именно, – ответил с достоинством Лазарь. Потом, спохватившись, добавил:

– А вы? Вы‑то как сюда попали? Тоже заболели?

– Нет, доктор пригласил меня пожить в усадьбе на время матча.

– Какого матча?

– С Капабланкой.

– Ах, шахматы… Я, признаюсь, последнее время был далек от развлечений. Налаживал в Туркестане партийную работу. Знаете, не до шашек было. А потом заболел. Вот меня и послали – решением Политбюро, – он поднял правую руку и указательным пальцем показал на небо. – Говорят, доктор Сальватор – лучший специалист в своей области. Наши врачи по сравнению с ним – телки несмышленые.

– Ослы, – поправил Арехин.

– Что, простите?

– Владимир Ильич называл врачей‑большевиков ослами, и не доверял им ни на грош.

– Вот как?

– Своими ушами слышал, – подтвердил Арехин. – Советовал лечиться только за границей, и только у знаменитостей. Ну, за исключением пустяков – ссадину йодом смазать, или на чирей ихтиолку намазать, это и в России можно.

– Ну да, ну да. К сожалению, у меня не ссадина.

Арехин не стал интересоваться, что именно заставило Лазаря обратиться к Сальватору. Сам скажет.

И Лазарь сказал.

– Я должен выяснить, в самом ли деле доктор Сальватор столь хорош, как его хвалит Богданов.

– Александр Александрович?

– Он самый. Вы тоже у него лечились?

– Не лечился, но кое‑что знаю.

– Это его идея была – послать меня сюда. Я‑то на Крым нацеливался, а он – товарищу нужно самое лучшее!

– Позвольте, разве Богданов в Политбюро?

– Нет, он давно не на первых ролях. Но в ряде вопросов, ну, вы понимаете, в каких, он пользуется безусловным авторитетом, – и он подмигнул как знающий – знающему.

Похоже, Лазарь не в курсе, что Арехин лишен советского гражданства. До мелочей ли ему, когда нужно налаживать партийную работу в далеком Туркестане…

В сад вошел служитель в белом халате. Санитар?

– Доктор готов вас принять, – сказал он Лазарю.

– Что‑что? – оглянулся Лазарь.

Арехин перевёл. Очевидно, испанского Лазарь не знает. Ну да ладно, Сальватор‑то знает русский. Это он и сказал Лазарю, подбадривая.

И санитар, и больной пошли в сторону кованных дубовых дверей в стене. Тех, что вели в госпитальную зону.

Всё интереснее и интереснее.

Но пора заняться собственными делами. Пора отправляться в шахматный клуб.

Капабланка ждёт!

Глава 8

Тысяча зрителей, затаив дыхание, взирала на сцену, где под яркими лампами, в зоне, отгороженной от мира бархатным канатом, двое мужчин сражались не на жизнь, а на смерть. Но оружием их были не клинки, а тридцать две фигуры из эбенового дерева и слоновой кости, расставленные на шестидесяти четырех клетках. Битва титанов. Непобедимый кубинец, чемпион мира Хосе Рауль Капабланка, против претендента – загадочного русского скитальца, Александра Арехина.

Арехин, блондин с волосами, спадающими на влажный от напряжения лоб, больше походил на университетского профессора, сраженного внезапным приступом мигрени. Его пальцы, длинные и нервные, сжимали и разжимали невидимый предмет. Капабланка, напротив, был воплощением невозмутимости, эталоном латиноамериканского джентльмена, чье лицо, известное по тысячам газетных фотографий, не выдавало ни тени волнения. Но Арехин, изучавший его годами, видел – крошечная жилка пульсировала на его виске. Чемпион был в тисках. В тисках позиции, которую никто, включая его самого, не считал возможной.

Часы, не шахматные, а обыкновенные, показывали без четверти десять вечера. Впрочем, уже ночи. Стрелки на часах шахматных приближались к контрольной отметке, флажок на часах медленно поднимался.

Русский откинулся на спинку стула, его голова раскалывалась от долгого напряжения. Он знал – пора.

– Конверт! – потребовал Арехин, и его голос, хриплый от волнения, а, может, и от жажды, прозвучал властно и повелительно в гробовой тишине.