Дерзкая. Трилогия (СИ) - Шитова Наталия

— Валард и мой сын тоже. Я имею право…

— Имеешь. Но только в том случае, если у меня по какой-то причине ничего не выйдет. Ты понял?

— Понял.

— И ещё: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не говори Лерке о моей беременности.

— Почему это?

— Потому что тогда мы с тобой никогда не сможем отправить его домой. Он просто от меня не отойдёт. Я такую роскошь себе позволить не могу. Ты всё понял?

— Да, — Валера кивнул.

Лерка вошёл под козырёк пещеры с наполненной флягой.

— В чём дело, мам? Ну, что ты опять плачешь? — с беспокойством спросил он.

— Всё в порядке. Так, вспоминала кое-что…

Лерка неодобрительно посмотрел на Валеру и заметил:

— Какого чёрта ты с ней делаешь? Обычно она вообще никогда не плачет… Ладно, давайте лучше подумаем, что дальше делать. Есть идеи?

— Нам в любом случае не стоит здесь оставаться, — отозвался Валера. — Будем двигаться в сторону моего постоянного убежища. Там удобнее, безопаснее, да и полезных находок куда больше. Давайте собираться в путь.

До убежища Валеры мы шли четыре дня. Несколько раз принимался дождь, и пришлось прятаться. После дождя идти было трудно, мы двигались медленно, часто останавливаясь. Да и сил идти было немного, особенно у меня. Продовольствием под кустом Примар нас не баловал. Ни тебе печенья, ни плюшек. Только небольшие порции чертячьего хлеба.

Когда Валера заговаривал о своём жилище, я думала ещё об одном сарае в скалах. Поэтому, когда на закате четвёртого для Валера, наконец, вывел нас на цветущий луг с травой по пояс и показал на опушку ближайшего леса, где стоял увитый плющом крошечный домик-пряник, я испытала что-то близкое к потрясению.

— Какая прелесть!

— Моей заслуги в этом нет, — отозвался Валера. — Он пустовал, я его занял. За всё время, что я здесь, ни одна живая душа на него не претендовала. Дом, конечно, живописный снаружи. Но внутри условия спартанские, так что не обольщайтесь.

Предчувствия меня, в общем-то, не обманули. Это тоже был сарай, только очень красивый. Да, в отличие от того, первого, в этом были остеклённые окна и нормальные двери. И комнат было целых две: одна побольше и ещё отдельная комнатушка, куда не смогло поместиться ничего, кроме большой некрашеной деревянной кровати. В первой комнате стоял стол и две лавки, а вдоль стен несколько огромных сундуков. Был ещё небольшой покосившийся буфет с какой-то утварью, и в общем-то больше ничего. Даже печки или хотя бы очага не было.

— Удобства, как вы догадываетесь, на улице, в лесу, — объяснил Валера, когда мы вошли в дом. — С западной стороны от дома есть подземный источник, совсем рядом. Бьёт довольно сильно, вода хорошая, но очень холодная. Ручей от источника протекает мимо дома. Я прямо там и моюсь, потому что удобной ёмкости для мытья всё равно в доме нет.

— Как ты готовишь еду? А воду как греешь?

— Обычно я нахожу то, что не надо готовить. А чая здесь всё равно нет, так что воду я тоже не грею, — отмахнулся Валера. — И здесь значительно теплее, чем в скалах, поэтому топить не нужно… А свечи у меня есть. В шкафчике. Стемнеет, я зажгу, если понадобится.

Лерка слушал всё это, смотрел по сторонам и качал головой с выражением крайнего разочарования. Потом он начал медленно обходить дом, заглядывая в каждую щель, поднимая крышки сундуков и изучая их содержимое. Заглянул и в старый буфет, погремел там какой-то посудой.

— Не пугайся, мам. Я постараюсь найти, в чём согреть воду, — сказал, наконец, Лерка. — Он может хоть снегом обтираться и камни грызть, но я что-нибудь придумаю.

— Не паникуй, Лера. Я выдержу любые условия, правда. Это всё не страшно, это пустяки.

Валера выложил на стол остатки чертячьего хлеба, покрошил их в грубой глиняной тарелке, потом взял в буфете старые эмалированные кружки для воды и позвал нас ужинать.

Под внимательным взглядом Лерки я, как робот, брала кусочки, запивала, считала секунды, глотала… Сын ободряюще улыбался мне.

— Рано утром я поброжу по окрестностям, — сказал Валера. — Наверняка, что-нибудь найду. А пока нам надо хорошенько отдохнуть. Я сейчас всё приготовлю.

Он полез в один из сундуков, вынул оттуда целую охапку тряпок, разномастных, но аккуратно сложенных. Отобрав несколько тряпок, он отдал их Лерке.

— Я стираю это, — предупредил он на всякий случай, видя, что Лерка очень подозрительно на всё это смотрит. — Правда, без мыла, но стираю. Так что можешь устраиваться тут, хоть на сундуке, если удобно, хоть на полу.

Остальное Валера понёс в спальню. Сбросив с кровати несвежее бельё, Валера застелил постель чем-то чистым.

— Тебе будет удобно, — сказал он мне. — А мы с Валардом устроимся там, по соседству.

— Нет. Ты будешь спать здесь.

Валера усмехнулся:

— Я в бытовом плане стал совершеннейшим разгильдяем, и стараюсь не усложнять свою жизнь. Но я не настолько плохой хозяин, чтобы позволить тебе спать на сундуке, когда в доме есть нормальная кровать.

— Ты не понял. Ты будешь спать здесь. Со мной.

«А если ты уж совсем не понял, то думай быстрее! И не изображай шок».

Валера тяжело вздохнул.

«Я тебе сейчас повздыхаю!»

Он кивнул.

Мы ещё долго не могли улечься. Я решилась искупаться в ручье, после которого воздух показался мне почти горячим. Оделась в какие-то совсем непонятные штаны и рубаху из запасов Валерки. Потом я долго сидела на траве у самого дома, смотрела на то, как над лугом загораются странные чужие зелёные звёзды и думала о том, насколько меня хватит. Было очевидно, что это кошмарное место сведёт меня с ума очень быстро.

Когда я вернулась в дом, Лерка уже спал в углу, расстелив там свои тряпки. Валера сидел у стола и дремал.

— Пойдём, — сказала я.

Валера послушно пошёл за мной следом.

Я разделась, легла на свою половину кровати, отвернулась от Валерки и закрыла глаза.

Он долго просто сидел на постели, потом всё-таки разделся и лёг.

— Катя, а по-другому нельзя? Мне этот спектакль не осилить.

— Ты же знаешь, что нельзя. Спи давай.

— Ты всерьёз думаешь, что я смогу?

Я повернулась к нему.

— Как же я скучаю по Маю! Какой он был классный, и какой же ты… остолоп!

Валера закрыл глаза и горько усмехнулся:

— Можно сколько угодно пихать душу из одного тела в другое и думать, что ничего не меняется. А всё меняется. Тело диктует многое. Только в своём собственном теле человек может быть собой. Во всех других он только суррогат… Что ж, видимо, я по жизни остолоп, что поделаешь…

— То есть, ты хочешь сказать, что когда я столько лет была в теле Рэсты, я не была собой?

— Рэста — твой естественный аналог. А Май — просто чехол.

— Нет. Не чехол. Май был удивительный. Не смей так о нём говорить.

Мне показалось, что в глазах Валеры блеснула влага.

— Это абсурд. Ты защищаешь какое-то временное подменное тело, будто бы оно делало меня лучше. Ты рассказываешь мне, какой я был хороший, когда не был собой!

— Знать ничего не хочу. Спи уже!

Я снова отвернулась от него. Открыла визуальный канал, заглянула в соседнюю комнату. Лерка проснулся, сел, уставившись на звёзды за окном, потом внимательно осмотрелся по сторонам.

— Валера, обними меня.

— В смысле?

— В любом смысле, и быстро, ну!

Он обхватил меня рукой и навалился плечом, вжимая меня в немудрящую подушку.

Почти сразу же я почувствовала, что Лерка нас видит. Я поворочалась, пытаясь изобразить, как мне уютно, прямо сил нет. Несколько долгих секунд, и Лерка снял канал.

— Отбой, — проговорила я.

Валера не шевелился.

— Отпусти меня уже.

Он разжал руки и отвернулся.

— Спокойной ночи, — холодно сказал он.

— И тебе.

Утром меня разбудило звяканье посуды в соседней комнате. Спросонья показалось, что я дома, что это Олег где-то рядом готовит завтрак. Когда вспомнила, где я, вместо ленивого утреннего спокойствия нахлынуло отчаяние.