Звено цепи (СИ) - Гуминенко Маргарита Владимировна "Киппари"

Может быть, прозвучало излишне жёстко, но человек, сидящий рядом с ней в автомобиле, меньше всего ждал, что она примется бормотать слова сочувствия.

— Помнишь, я рассказывал тебе, что в детстве мы с братом придумали сыщика по имени Финт? — спросил он.

— Помню, — ответила Инга. — Потом Олег воспользовался одной из ваших историй, чтобы закодировать сообщение для тебя. Это было после того, как он нашёл склад серверов, с помощью которых готовился захвата банковской системы. Олегу нужно было подать тебе сигнал и он стал твердить про стеклянный дом, чтобы ты обратил внимание на бизнес-центр на Охте, где он спрятал флешку в лифте.

Сокольский медленно кивнул.

— Во время допроса он наговорил фраз про Финта, Тень, стеклянный дом, понадеявшись, что я пойму настоящее значение того, что для его мучителей звучало бредом. — Он смотрел на трещинку в лобовом стекле, но потом повернулся к Инге. — Кое-что из нашей детской забавы я действительно забыл. Вспомнил там, в Ряпушково, когда Шрам твердил, что пустил мне пулю в сердце… Мы с братом постоянно менялись ролями, чтобы не ссориться. В детской истории со стеклянным домом не Олег, а я играл роль Финта. Конец Олег сочинил трагический: чтобы спасти Финта, Тень притворился им — и погиб вместо него. Мой брат сказал перед смертью гораздо больше, а я только сейчас смог это разгадать. Он понял, что Шрам принимает его за меня и фактически указал мне на своего убийцу.

— Вряд ли такую шараду можно было разгадать сразу, — засомневалась Инга.

— Может быть, — задумчиво проговорил Сокольский, потом опомнился и нажал ручку дверцы. — Всё может быть! Если бы каждый в этой истории сделал то, что должен — может быть, Олег Сокольский остался бы жив.

Он выбрался из машины и вытащил с заднего сидения трость. Инга тоже вышла.

— Лучше сдам тебя с рук на руки, — категорично решила она, активируя сигнализацию. — Хочу присутствовать при моменте, когда Серафима увидит твою ногу.

— Забыла? Она медсестра.

— Которую ты бросил после свадьбы, а потом явился с покалеченной конечностью, — выговорила ему Инга, поднырнула под его руку и повела к подъезду.

* * *

Полковник Вапшевич вошёл в меленькое привокзальное кафе. С тех пор, как он последний раз посещал это место, многое изменилось. Круглые "стоячие" столы исчезли, их заменили маленькие столики с удобными стульями. У одного такого столика, лицом ко входу, сидел высокий, худощавый человек с короткими седыми волосами. Вапшевич направился в его сторону.

— Здравствуй, Сергей Сергеевич! — поздоровался он, протягивая руку.

Полковник Ланской обнимал пальцами кружку, словно так ему было проще удержаться от ответного жеста. Вапшевич смирился, подвинул стул и сел напротив.

— О чём ты хотел поговорить, Серёжа? — спросил он. — Если считаешь, что я виноват — почему позвал сюда? Честно признаться, у меня появилась надежда, когда ты сказал, что будешь ждать "на том самом месте, в Ораниенбауме".

— Я хотел поговорить с тобой, прежде чем передам дело прокурору, — мрачно ответил Ланской, не отцепляясь от чашки. — Что ты наделал, Герман? Зачем?

Вапшевич ослабил галстук. Он не знал, как задать вопрос, который крутился у него на языке.

— Сергей! — Он придвинулся к столу, наткнувшись брюшком на жёсткий край столешницы. — Ради нашей старой дружбы: что именно мне могут предъявить?

Крупное лицо Ланского стало походить на гранитный барельеф. Мощная нижняя челюсть напряглась. Он смотрел на Вапшевича несколько секунд, как смотрят, когда хотят ударить, сильно и по заслугам. Но потом мышцы расслабились и СС мрачно вздохнул.

— Всё известно, Гера, — ответил он и перевёл взгляд на окно, за которым виднелась тихая улочка и часть привокзальной площади. — Ты сам знаешь, рано или поздно всё становится известным. Как ты мог?! — Он повернулся к Вапшевичу. — Я думал, что произошла роковая случайность, а ты, оказывается, просто обманул. Ты дал своему агенту приказ не вмешиваться — и подставил… Нет, не только того парня, которого убили люди Шеллера. Ты подставил и меня тоже! Своего друга! Я поверил тебе, у меня никогда не было причин тебе не верить.

— Серёжа…

— Молчи! Я не договорил! — Ланской отодвинул от себя кружку, чуть не скинув её со стола. — Ты хотел знать, что тебе предъявят? Компромат, который держал на тебя Шеллер, сейчас лежит в моём рабочем сейфе. Молчи! Его видело достаточно людей. — Он предупреждающе поднял руку. — Но даже если бы это читал один я, ты должен понимать: это ничего бы не изменило.

Вапшевич достал платок и вытер потное лицо. Одной из неприятных сторон лишнего веса была чрезмерная потливость. Ему становилось жарко даже в умеренной температуре. Хотя, сейчас температура была ни при чём.

— Ты не понимаешь, Сергей! — проговорил он, правильно угадав, что сейчас старый друг не станет его перебивать. — Тогда, в начале нулевых, я совершил роковую ошибку. Но был ли у меня выбор? Мизерная зарплата, никаких перспектив! Как бы я содержал семью, как бы поднял детей? А тут такая возможность! Да, искушение оказалось велико, но я надеялся, что больше мне не придётся идти против совести. Если бы Шеллер каким-то немыслимым образом не узнал…

— Погоди, Герман! — остановил его Ланской. — Передо мной ты сейчас можешь не оправдываться. Лучше подумай о другом: такие, как мы, старая гвардия, должны быть примером для тех, кто приходит нам на смену, а вместо этого я вынужден выслушивать от сопляка, который сидит передо мной вот так, как ты сейчас, о том, как должен вести себя профессионал! Честь, Герман, честь! Вот что мы должны сохранять всегда! Сейчас мне всё равно, почему много лет назад ты поступил нечестно. Ты сам видишь, к чему это привело: тебе пришлось снова и снова поступать нечестно. И вместо того, чтобы остановиться, ты нанимаешь бандита и натравливаешь его на тех, с кем делаешь одно дело! Ты считаешь, что у твоих действий есть оправдания?!

Во время его горячей речи, полковник Вапшевич сидел не шевелясь, не глядя на бывшего друга и коллегу. Теперь он поднял голову. Краем глаза он заметил своё отражение в большом зеркале на стене: потный, грузный человек, на котором гражданский костюм сидит, как наволочка на подушке. Форма хоть чуточку облагораживает, делает тебя скорее квадратным, чем круглым. Такие, как Ланской, с его высоким ростом, мощным костяком и широкими плечами, в любой одежде смотрятся внушительно. А насколько он, в самом деле, правильнее потного толстяка, который сидит напротив?

— Скажи, Сергей, — начал он. — Ты считаешь, что мне следует пустить пулю в висок? Прямо скажи: мне нужно вышибить себе мозги — и это будет соответствовать чести офицера? Или я ещё тогда, в первый раз, должен был застрелиться?

Ланской шевельнул мощной челюстью, словно хотел пережевать вопрос Вапшевича. Потом плечи его опустились вместе со взглядом и он вздохнул.

— Каждый сам решает, как ему поступить и сам отвечает за свои поступки, Герман, — сказал он медленно. — Ты мой друг и я взял на себя ответственность: у тебя есть сутки. Если ты сам не признаешь вину — я передам все имеющиеся у меня материалы в следственную комиссию для возбуждения дела. Прости. Это всё, что я могу для тебя сделать.

— Вот, значит, как… — пробормотал Вапшевич и поднялся из-за стола. — Спасибо, Серёга! Понимаю, большего ты и для себя бы не сделал. Понимаю…

— Я надеялся, что ты хоть как-то объяснишь, — признался Ланской. — Что скажешь что-то, что и мою совесть облегчит.

— Прости, Серёга! — Вапшевич отрицательно покачал головой. — Прости! Нечего мне сказать…

Ланской остался сидеть за столиком. Он смотрел, как его бывший друг нетвёрдой походкой выходит из кафе, рассеянно оглядывается, а потом бредёт в сторону вокзальной площади. Подождав, когда он скроется за углом дома, Сергей Сергеевич тоже поднялся.

Выйдя на улицу, он мощно вдохнул прохладный осенний воздух и посмотрел на часы. Надо было возвращаться в Питер. Никто не знает, по каким таким "личным делам" и куда он уехал. Подняв воротник пальто, Ланской направился в сторону той же вокзальной площади. В голове неотвязно крутилась мысль, что он не всё сказал. Может, нужно было как-то не так объяснить Герману, в чём тот неправ? Ситуация для Ланского оказалась непривычной. Он подходил к жизни с простыми мерками: поступай, как должно — остальное от тебя не зависит. Может, в нём и не хватало мобильности и он уступал тому же Игорю Сокольскому в умении подстраиваться под ситуацию, находить неожиданные решения там, где другой готов был опустить руки, но поэтому Ланской и занимал своё место в аналитическом отделе. Он работал с фактами, делал выводы, находил информацию там, где её не мог достать никто другой. Практическая сторона дела доставалась мобильным и шустрым.