ПереКРЕСТок одиночества (СИ) - Михайлов Руслан Алексеевич "Дем Михайлов"

Вот так. Я подул на подсыхающие чернила, положил лист на остальные бумаги. Подгреб к себе игрушки. Глядя на них, задумался.

Такой вот итог двух встреч.

Что самое важное я почерпнул?

А то, что механизм передачи предметов вообще никак не защищен. Выдвижной ящик состоит из двух частей. Части сцепляются на время пока кельи бок о бок и превращаются в единое целое. Нет никаких блокировок. Нет никакого механизма защиты одного клиента от мошенничества другого. Сегодня я мог забрать предметы Ани Бегемота и попросту уйти. Да. Она швырнула в ящик мусор. Но речь не об этом. На месте сломанного детского паровозика могла оказаться золотая монета. Это важный момент. Впереди у меня немало встреч и сделок – сделаю все, чтобы они состоялись и прошли с выгодой для меня.

Но как защитить себя?

Есть только один железный способ – сначала предмет обмена в ящик кладет та сторона. Я забираю. Взамен кладу свою вещь. Только так и никак иначе. Отныне и впредь это железное правило. Сначала они – потом я. Решено.

Механизм защиты кое-какой все же есть – молва народная. Стоит кого-то обмануть – и об этом быстро узнают многие. Есть ли выгода от обмана? Обманешь раз и тебе больше никто никогда не поверит.

Кстати, о молве – Аня Бегемот с ее гигантскими «красотками» не похожа на молчунью. Думаю, вскоре многие узнают, что появился сиделец-новичок раскидывающийся сухарями и колбасой, готовый взамен получать только сплетни и слухи. Это плохо или хорошо? Это хорошо. Пусть те, кто не против получить немного халявной пищи покопаются в голове. Порой я буду готов заплатить пару сухарей и за сказку – если она будет интересной.

Посмотрев на паровозик, продолжая размышлять, я взялся за него и принялся разбирать, используя скребок как отвертку. Болтов немного. Откручиваются легко. Паровоз с красной звездой впереди. С красной же трубой. Зеленый корпус. Клеймо ГОСТа. Сделано в СССР. Лоток для большой и плоской квадратной батарейки. Крышки лотка нет. Как и батарейки. Через пять минут паровозик превратился в россыпь запчастей. Отодвинув ненужное, я повертел в пальцах красную трубу. Это интересно. Есть резьба с одного края. С другой стороны заглушка. Ее можно легко пробить. Если вставить сюда поршень от медицинского шприца, а с этой стороны примотать крышку от пластиковой бутылки со вставленным в нее самодельным наконечником от деревянного писчего пера…

Где-то через час я держал в перепачканной руке чернильную ручку. Выглядела ужасно. Сидела в руке приемлемо и неплохо писала. Оттерев тряпкой пятна с рук, вытер стол, поместил ручку к чернильнице, убрал все в тайник. Стащил рубашку и джинсы. Взялся за гирю. Все должно идти строго по плану. Сегодня у меня приседания с гирей. Много приседаний с гирей.

Закончил через сорок минут. Еще десять минут бегал, преодолевая ватную слабость в отвыкших от подобных нагрузок ногах. Тело должно быть в полном порядке. Должно быть выносливым и сильным. Я не знаю, что меня ждет впереди. И следует быть готовым ко всему.

Отправился мыться, устало размышляя о предупреждении Ани Бегемота.

Не следует открывать железные ставни в голове креста. Даже если появится такая возможность. Сейчас я живу в спокойствии. Но выглянув однажды наружу, потеряю, по ее словам, покой навсегда. «Жизнь перевернется» - так она сказала. Я могу легко парировать это утверждение – моя жизнь и так перевернулась с ног на голову. Из обеспеченного мужчины ведущего ленивый образ жизни я превратился в узника упорно драящего пол тюремной камеры. В узника, создающего чернильную ручку из медицинского шприца и красной трубы игрушечного паровозика. Разве моя жизнь не перевернулась? Еще как! С ног на голову! Меня встряхнуло как толстого домашнего котенка, сначала обласканного, а затем надоевшего и выброшенного на холодную и опасную улицу. Почему-то я этому даже рад. Но это уже другое. Так или иначе – моя жизнь круто изменилась.

Что такое я могу увидеть за ставнями кокпита?

Кокпит. Условно.

Не могу назвать голову креста кабиной – ведь там нет органов управления. Келья движется сама по себе. Я не контролирую ничего кроме собственного «движется – не движется». Прекращу дергать за рычаги – и камера остановится, погаснет свет, иссякнет тепло. Начну дергать – и снова все оживет. Моя четко прописанная роль – мотор. Двигатель внутреннего сгорания с запланированным сроком службы сорок лет. Но я не водитель. За рулем сидит кто-то другой.

Отвлекся… стоя под струей воды, зло тряхнул головой, изгоняя из уха тихий настойчивый шепот. Почему-то кажется, что бестелесный голос шепчет про смерть и разложение. Именно так – про смерть и разложение. Два слова накрепко повисли в голове – смерть и разложение.

Мне не до этого! Я должен мыслить рационально!

Что за ставнями?

Там окружающий мир. Там место, куда я попаду, если мне удастся бежать из тюремной камеры.

Что там такого невероятного и страшного, раз это перевернет мою жизнь?

Хочу ли я это знать?

Да. Хочу. Вот и ответ. Не стоило и голову ломать. Появись у меня шанс открыть ставни кокпита – дерну за рычаг и жадно прильну к обзорному окну! Без страха! Без сомнения! Без промедления!

Жаль не знаю, когда это случится – но это случится. Ведь я исправно дергаю за рычаги. Я исправно отыгрываю роль исправного и прекрасно отложенного двигателя. У других узников получилось стать «зрячими»? Получилось. Значит получится и у меня – я твердо уверен, что ничем не хуже их. Раз меня сюда отобрали после неявного собеседования – а как назвать беседу в баре с хитрым мужичком? – стало быть я подхожу. Так что я как минимум равен остальным. Или превосхожу их – во что свято верю. Всегда ненавидел быть посредственностью. Всегда рвался вперед, стремился быть в отрыве от остальных, быть лидером. К этому стремлюсь и здесь.

Самодисциплина. Распорядок. Железное соблюдение установленных правил.

А еще – не верить никому на слово. Проверять. Перепроверять.

Взгляд за окно перевернет мою жизнь? Что ж – тогда я буду смотреть в это окно в каждый свободный миг!

Поняв, насколько пафосно рассуждаю, фыркнул, засмеялся, подставляя струе воды намыленное лицо. Почему нет? Пафос – это тоже своего рода развлечение для одинокого узника.

Одевшись, посетовал, что нет сменной одежды – форменную одежду из тайника я постирал, но не одевал. Пусть хранится. Хотя фуражка мне понравилась. И в следующий раз надену ее на новую встречу – чтобы голова не мерзла.

Вернувшись на «базу», почесал в затылке, размышляя чем бы заняться. Тело приятно гудело после тренировки. Мог бы заняться полами, но сегодня уже чистил камеру. Займусь благоустройством.

Я спал на столе, по совместительству являющимся тайником. В общем, спал прямо как настоящий купец – не на пуховой перине, а на сундуке с товаром и деньгами. Стол длинный, широкий. Места хватает с избытком. На столе же храню сложенную во время бодрствования постель. Рядом чистое тряпье. Плащ. Банки с едой и сухофруктами. Вино. Водка. Баночки и скляночки. В общем – логово барахольщика. Неопрятное и неудобное логово. Мебели у меня нет, но кое-что все же предпринять вполне могу.

Я начал с вешалки.

Вешалка вообще важна для меня. Не только моя личная вешалка, а вообще вешалка как предмет, что имеется в каждой квартире, в каждом офисе. По вешалке можно многое понять о ее владельце.

Пришел в гости к человеку, а у него в коридоре гора одежды висит на стонущей от напряжения вешалке? Вперемешку одежда всех сезонов? Бейсболка поверх зимней шапки? Что ж – это отменный показатель. Увидев однажды такую вешалку, я передумал и не дал вести свои дела рекомендованному частному бухгалтеру. И спустя несколько месяцев узнал, что бухгалтер доставил своей небрежностью немало проблем нескольким клиентам.

По моему мнению, если ты не знаешь, что и где у тебя на вешалке – ты не знаешь, что у тебя с делами личными и рабочими. Хаос в коридоре – хаос в голове.

У меня с этим всегда был полный порядок. Еще не подойдя к двери, я мог точно сказать на каком по счету крючке висит легкая кожаная куртка, а на каком находится дождевик. Зонты не люблю. Под ними хорошо неспешно прогуливаться, а не спешить по срочным делам в непогоду.