Живые нити (СИ) - Сорокина Настасья

— Жди здесь, — Дина подавила в себе желание привязать оленя к дереву галстуком, который она зачем-то несла в руках. Ей приходилось постоянно напоминать себе, что олень на самом деле не зверь, а взрослый и адекватный человек.

В конюшне было немноголюдно. Прячась от конюха, она прошла вдоль стены к зданию, в котором находился денник их семейного коня, пегого и уже не очень молодого. Раньше у дома Дайвари было три лошади, но ездила на них только Лейла, остальные члены семьи остались равнодушны к конному спорту. В самом начале кризиса отец продал двух кобыл помоложе, оставив только этого, самого любимого. У него было длинное заковыристое имя, как и у любого породистого животного, но Лейла называла его просто…

— Сахарок, ты сегодня был таким молодцом! — послышался голос сестры из круглого дверного проема. — Будешь яблочко? Конечно, будешь, мы любим яблочки…

Дина заглянула внутрь и облегченно выдохнула.

— Хвала богам, ты тут!

Лейла вздрогнула и обернулась. Чем дольше она смотрела на Дину, тем выше поднимались её брови и тем сильнее расширялись глаза.

— Что тут происходит?

— Наш следователь превратился в оленя и не знает, как вернуться обратно, — Дина, подготовившая красочный и местами непечатный рассказ, в итоге не нашла в себе сил на длинный монолог.

Сахарок, уставший ждать угощения, вытянул морду и выхватил яблоко из замершей в воздухе руки. Лейла не среагировала.

— Я хочу знать все подробности, но не сейчас, — ответила она, отойдя от шока. — Мы можем чем-то помочь ему?

Дина от волнения начала ходить взад вперед, заставляя сестру крутить головой. Об этом она думала всё время, пока пробиралась к конюшням.

— Мне кажется, в Семейных Дневниках было что-то про возвращение в изначальную форму. И еще я помню бабушкину сказку про то, как принцесса вернула тело проклятому брату, превращенному в лебедя…

— Ну это же сказка, проклятий не бывает!

— Это не важно, — отмахнулась она. — Сказка семейная, у неё должна быть какая-то подоплека, как и у всех поучительных сказок про артефакты. Езжай домой и поройся в книгах, сможешь?

— А ты?

— Мне нужно спрятать Алека и обработать ему раны. Стойла после продажи наших лошадей не заняты, правда?

Они огляделись. В конюшне на четыре стойла жил один только Сахарок, подергивающий ушами в надежде на еще одно угощение.

Дина деловито открыла дальний денник, самый большой.

— Вот здесь его расположу… А конюху я заплачу, чтобы кормил и не болтал.

— А с чего такая забота и секретность?

— Сейчас очень важно, чтобы никто не знал, где мы, — Дина понизила голос. — Мы здóрово поругались с домом Волка, нас могут искать.

Глаза Лейлы округлились еще больше, она посерьезнела и кивнула:

— Хорошо, с конюхом я сама поговорю. Он в меня влюблен, так что не откажется.

Дина покачала головой:

— Иногда ты меня шокируешь.

— Ну ты вообще меня в ступор ввела, так что квиты… — Лейла деловито потерла руки. — Буду часа через полтора. Захвачу тебе одежды, а то длина твоей юбки впечатляет.

— Да, это будет кстати. Спасибо!

Провести оленя в стойло оказалось не так уж и сложно. Конюшни пустовали: кризис сказался и на них. Многие лошади были проданы; Дина не хотела даже думать, куда именно. Уроки тоже велись с переменным успехом: мода на обязательные конные занятия для детей-аристократов сходила на нет.

Алек прошелся по деннику с покорностью и грустью арестанта. Дина не сдержалась и снова погладила его, на этот раз по холке.

— Мы что-нибудь придумаем, а пока оставайся здесь. Тут безопасно и комфортно, — нарочито жизнерадостно сказала она, понимая, что ничего не знает о комфорте лошадей и тем более оленей.

Она прокралась в складскую комнату, где среди сбруи и седел нашла полку с мазями. Выбрав одну из них — вроде бы от «травм и ранений» — она тщательно обеззаразила укус и намазала рану толстым слоем. Олень терпеливо сносил всё, что бы с ним не делали, хотя в глазах плескалась печаль. Вернее, моментами Дине казалось, что она различала какие-то эмоции, но спустя секунду чувствовала себя дурой, а олень казался обычным животным без тени разума.

Лейла вернулась, когда начало темнеть. С огромной тканевой сумкой, тяжелой на вид, и книгой в руках, она прокралась в конюшню. Дина как раз сидела на небольшом диванчике для посетителей, установленном в складе.

— Хорошая новость — я всё нашла, — сообщила она, опускаясь на диванчик рядом с Диной. — Плохая — это мудрёная штука.

Дина пробежала глазами по строкам, написанным от руки одной из её прапрабабушек.

— Крапива. Что ж, стоило ожидать, у неё как раз свойство сохранять и закреплять, — пробормотала Дина. — Какой обет тут предлагается…

— Обет молчания, — мрачно констатировала сестра. — На то, чтобы связать кофту на здорового оленя уйдет дня два. И я гоню от себя образы того, как ты будешь её надевать.

— Постараюсь управиться быстрее, — Дина не отрывалась от строк книги. — Хорошо, я всё поняла, это ерунда… Но вить нитки — сколько же нужно крапивы заготовить на такой размер? Килограмм двести? Да я неделю провожусь.

— Примерно. Поэтому я привезла тебе всё, что было на складе, — сумка с глухим ударом упала на пол. — Тут две с половиной бобины…

— Не хватит, — мрачно констатировала Дина. — Еще одна бобина точно нужна. Но это уже решаемо.

— Я могу помочь?

— Знаешь же, что нет. Одни руки — один артефакт, — печально улыбнулась она. — Пока не закончу, останусь здесь. Нужно закончить как можно быстрее, нет времени на объяснения с отцом, и я не могу оставить Алека здесь одного без защиты.

— А ты сможешь его как-то защитить?

— У меня есть револьвер, и в нем осталось четыре пули.

— А куда делись остальные две? — с тревогой в голосе спросила Лейла.

«Я стреляла в человека».

— Никто не умер, если ты об этом, — она тут же перевела разговор. — Спасибо за чистое платье. Ты что-то еще принесла?

— Тут ручное веретено, чесалка, спицы, другие мелочи. Я так и думала, что ты не поедешь домой, — ответила Лейла на удивленный взгляд сестры. — А еще блокнот и карандаш — как ты будешь общаться с конюхом, если тебе придется молчать? Кстати, я с ним поговорила. Любовь любовью, но денег предложила тоже.

— Ты сокровище, — расчувствовавшись, Дина притянула сестру к себе, прижимая к груди. — Фонарик возьму здесь. Беги, тебе пора.

На выходе из конюшни Лейла обернулась:

— Что мне сказать дома?

— Я тебя люблю, но ты не умеешь держать язык за зубами. Если начнешь говорить, то разболтаешь всё, и тут будет целая делегация семейства Дайвари, — добродушно улыбнулась Дина. — Ответь, что ты не знаешь, где я. Я сказала, что уеду на пару дней, но ничего больше не добавила.

— Ох и прилетит тебе, — вместо прощания сказала Лейла и скрылась в дверном проеме.

* * *

В саду заброшенного дома в паре километров от конюшни выросла сочная высокая крапива. Вообще крапива росла везде, но такое поле привлекло Динино внимание еще днем. И вот в простом ситцевом платье и фартуке, с секатором и в хлопковых перчатках, она стояла рядом, окидывая взглядом масштаб работы.

Время клонилось к вечеру; было светло, но уже не жарко. Крапива подсохла и потеряла свой яркий травяной цвет, но для дела это даже было лучше — подвяленная и подсушенная на жаре, она растеряла почти всю свою колючесть. Дина перелезла через плетень, последний раз вздохнула и коснулась пальцем лба, подбородка и яремной ямки.

Обет принят, пора.

Для одной бобины ниток нужно собрать целый стог крапивных стеблей без листьев и слишком мягких кончиков. Срезать у самой земли, обхватить стебель рукой и потянуть так, чтобы голый прут остался в одной руке, а листья — в другой. Повторить сотню-другую раз.

Дина собирала стебли по десять штук и оборачивала широким крапивным листом — так было проще считать. На сто штук уходило примерно полчаса.

«Хозяин дома мне еще и приплатить должен», — думала она, подбадривая себя. Для быстроты движения нужно было впасть в транс, дать рукам волю и не мешать себе глупыми мыслями — но не получалось. Дина постоянно крутила головой, высматривая нежданных прохожих или хозяина, ни с того ни с сего решившего вернуться в покинутый дом. Один раз, уже в сумерках, кто-то прошел мимо. Она замерла, прижавшись к земле, но прохожему не было до неё никакого дела.