Кожедубов. Логистические трудности (СИ) - Деф Денис

— И так, вы все слышали. Уважаемый, вы задержаны по обвинению в подлоге, подделке документов и препятствования следствию. Дежурный, уведи его.

Я мысленно аплодировал Строгову, насколько он искусно рушил защиту, которую спешно возводил Скороход. Когда второй выведенный из строя адвокат скрылся за углом, мы вошли к Василию в допросную, он сидел в полностью растерянном виде.

— И так, Василий, вы подумали? Ваш отец попросил время на совещание с адвокатом, чтобы начать давать показания против вас.

— Мне не в чем признаваться. — делая усилия, выдавил из себя Василий, неотрывно смотря на Тумьяна, который, активно жестикулируя руками, видимо, ругался с адвокатом, когда тот пытался дозвониться до коллег.

— Да? — наигранно удивился Строгов. — А вот господин Скороход сознался в том, что получил яд от алхимика и передал его вам в стекленной пробирке. Кстати, сейчас мои люди переворачивают вверх дном ваш дом. — После этих слов в Василии что-то начало надрываться, и во взгляде мелькнуло осознание. — Как вы думаете, на кого свалит всю вину ваш папаша, когда поймет, что отпираться больше нет смысла? — Строгов поднял бровь, смотря на Василия.

— Я все скажу… — выдавил он из себя, опуская голову на стол.

Крышка ловушки захлопнулась, и наступил финал представления. Видимо, парень окончательно сломался, поняв, что отпираться больше нет смысла, и теперь либо он признается, либо всех собак повесят на него. Я смотрел на Василия уже не как на преступника, а как на несчастного человека, который был покинут отцом и в последствии стал полезной игрушкой в руках этого подлого человека. Если сложить поведение Скорохода и то, о чем говорило его жилище, все становилось довольно очевидным. Поверив в собственное всесилие и безнаказанность, он не позаботился о прикрытии, и благодаря этому нам удалось сломать Василия.

— Что же, это похвально, — похлопал парня по плечу сержант.

Порывшись в своей папке, Петр Федорович достал пару листов бумаги и карандаш и положил их перед парнем. Затем позвал дежурного и велел ему присматривать за Василием, никого не пуская внутрь. После чего мы вышли в коридор, и я уже было собирался снова войти в допросную к Скороходу, но Строгов остановил меня и предложил выпить кофе, дав задержанным время понаблюдать друг за другом.

Мы вместе пришли на кухню и налили себе по стакану горячего напитка. Аромат кофейных зерен бодрил как никогда, и радость от почти завершенного дела накатывала сама собой. Спектакль, что разыгрывался капитаном, будоражил своей хитростью и динамикой. Еще я был рад, что хотя бы одним говнюком на этой земле станет меньше. Чувство торжествующей справедливости окрыляло и давало надежду на то, что, возможно, эта работа сможет наконец дать мне то, чего так давно не хватало.

— Счастлив? — улыбаясь, спросил сержант.

— Вы знаете, да!

— Первое дело и такой итог! Что же, ты хорошо поработал, я, быть может, даже готов тебя взять в штат насовсем. Что думаешь?

— Я подумаю, — я сдержал порыв ответить «да».

Все же сразу соглашаться было бы не совсем правильно, следовало успокоиться и взвесить все более серьезно. Быть следователем — это серьезная работа, от которой зависят жизни.

— Думай, но не затягивай, пусть ты и неопытный, но у тебя есть все задатки хорошего детектива, Артем.

Мы допили кофе и вернулись к Скороходу в допросную, где нас встретил принявший свою судьбу человек. Адвоката уже простыл след, и торговец сидел в гордом одиночестве. Он молча смотрел на то, как Василий под присмотром сержанта строчит признание, и почти не моргал. Мы сели напротив Тумьяна и ждали, пока он заговорит.

— Я сознаюсь, — тихо сказал он. — Ответьте только на один вопрос: ему удалось создать то заклинание?

Я посмотрел на Петра Федоровича, и тот кивнул.

— Нет. Ему не удалось, удалось. Он решил улучшить уже существующее заклинание, но так и не вышло. В последствии он сожалел и практически прекратил исследования. Ему удавалось водить всех за нос, применяя другие заклинания, которые создавали подобный эффект, но только лишь для демонстрации.

Пусть это было вранье, но лучше, чтобы мир не знал о том заклинании.

— Вот как… — пробормотал Скороход и, взяв листок с карандашом, тихо смеясь, начал писать признание.

Это был занавес и финал драматической постановки под режиссурой капитана.

Злая ирония была в том, что Важнова можно было бы и не убивать, а просто подождать, пока он сам себя сдаст, проволокшись. Однако волшебник был настолько хорош, что ему удалось-таки убедить всех в достигнутом успехе и водить за нос столько времени, вытягивая деньги. Само убийство оказалось просто бессмысленным действием, которое разрушило всё, что так усиленно строил Скороход все эти годы, и угробило жизни многих людей.

Я сидел и смотрел, как мужчина с уничтоженной судьбой творит свой смертный приговор, избавляя себя от ужасной участи оказаться в руках дознавателей. В голове роились десятки вопросов, но все они казались не такими важными. Неистово вибрировавший телефон требовал внимания.

[Твоя девка и бабка у нас, тащи дневник волшебника или получишь их в разделанном виде. Никаких ментов, чтобы близко не было. Ждем тебя на заброшенном складе на севере города. Встреча в восемь.]

Глава 20

— Пхря, — крякнул я, читая сообщение в лучших традициях боевиков.

— Что там? — удивился моей реакции Петр Федорович.

Я показал ему сообщение. Он медленно читал, и с каждым словом его лицо хмурилось сильнее. Когда он закончил, в зрачках заклубилась тьма, которая, казалось, вот-вот хлынет наружу и заполонит собой все вокруг, топя в чернеющей пустоте. Видимо, капитан был далеко непрост, раз обладал такой скрытой силой. Будучи уже знаком с неконтролируемыми всплесками волшебников, мне становилось жутко.

— Я им кишки через глотку достану, черти позорные. — Строгов сжал телефон так, что тот аж хрустнул, и набрал номер. В трубке раздавались протяжные гудки, нарушая тишину в кабинете. — Кабан! — заорал капитан на весь участок, после того как трубку на той стороне сняли.

Я аж подпрыгнул от такой неожиданности. Мы вернулись в кабинет Петра Федоровича и молча ждали вызванного подчиненного. Сержант нервно ходил по кабинету и хрустел шеей. По его внешнему виду можно было сказать, что он сейчас в своей голове проворачивает какие-то ужасные и крайне болезненные расправы. Грозовые чернильные тучи, рассекаемые вспышками молний, время от времени сами собой возникали вокруг его головы.

Дверь открылась, и в дверной косяк вонзились десятки молний, оставляя тлеющие подпалины. В проходе стояла массивная фигура мужчины. Затем его массивное тело начало себя проталкивать в кабинет капитана. Когда эта махина наконец полностью вошла и села на стул, ножки которого угрожающе затрещали, я признал в нем уже знакомого Валеру. Громила дружелюбно улыбнулся и протянул мне руку.

— Младший сержант Кабанов следит за лабораторией под прикрытием, — коротко ответил Строгов на мой немой вопрос. — Покажи ему сообщение, — приказал он.

Я показал сообщение младшему сержанту Кабанову, и тот нахмурился так, что его межбровные складки могли выиграть соревнования по бодибилдингу одним только своим видом. Хруст костяшек сжавшихся кулаков был похож по звуку на ломающиеся берцовые кости крупных животных. Хотя я никогда не слышал, с каким звуком ломаются их кости, но если бы услышал, то, думаю, звуки было бы не отличить.

— Да я их сотру! Бабулю захватили, черти! — взревела гора мышц, воздев кулаки к небу, приходя в ярость.

— Спокойно! — остановил собиравшегося идти на убийство полицейского капитан. — Ты парень дерзкий, но объясни, как так вышло, что ты тут?

— Так это, — стушевался гигант, — сегодня Маргорита Петровна взяла выходной, и я вот решил сюда придти. — оправдывалась махина.

— Ясно, что ж, бери Артема, и вы знаете, что делать. Все поняли? — пустив молнию в черное облачко перед глазами, угрожающе спросил сержант.