Живые нити (СИ) - Сорокина Настасья

— Если ты так желаешь обсудить «хороших людей» прямо сейчас, можем составить список положительных качеств деда. Посмотрим, удастся ли внести туда хотя бы один пункт. У любого полицейского, даже самого бездарного, уж парочка бы набралась. Любовь к своей семье, например…

— Ты его ещё и защищаешь, — бабушкины глаза, полные слез, смотрели сквозь неё. Аиша разочарованно покачала головой.

— А на мой вопрос ты ответишь или так и будешь ходить вокруг да около? Нападение — лучшая защита, да, бабушка?

— Это не имеет отношения к сегодняшней ситуации, — гаркнул отец, и Лейла ойкнула, прижав руки к щекам. В обычной ситуации Дина тоже бы замолчала, но сейчас, готовая изойти на крик, она будто резко очнулась. Физические и моральные силы, запал продолжать спор, вина, перемешанная с чувством собственной правоты, — всё иссякло в секунду, оставляя за собой пустоту и изнеможение.

— Вы можете думать, что хотите. Можете обвинять меня в любых пороках, считать глупой безответственной девчонкой. Но я будущая глава дома. Пока в этот дом не вернется всё украденное, пока жизнь не станет такой, какой была, я буду делать всё, что нужно. А кого я привлеку для этого — моё дело, не важно нравится вам это или нет. А потом, когда все разрешится, устроим соревнование за звание главной паршивой овцы в семье.

В дверях она остановилась и бросила через плечо:

— Я взяла у полиции большой заказ на защитные артефакты. Единственный заказ за последний месяц, за хорошие деньги, с заделом на долгосрочное сотрудничество.

* * *

«Постарайся ни с кем не ругаться».

Мда уж.

Скинув туфли, Дина рухнула на кровать и раскинула руки в стороны. Жутко хотелось спать, но она знала, что не уснет. Силы кончились совсем, не хватило даже на то, чтобы переодеться в платье: рубашка Алека была ей велика, будто пижама. Мягкая ткань обнимала за плечи, и Дине стало казаться, что её тело превращается в бесформенную лужу, которая держит форму только благодаря одежде.

Дверь приоткрылась, и внутрь прокралась Лейла. Нос распух и покраснел, под глазами обсыпало красными пятнами от того, как она терла щеки. Она подошла к кровати, постояла с минуту, а потом залезла с ногами Дине под бок.

— Дальше ругались? — спросила Дина погодя, с трудом разлепив губы.

— Немного, — ответила Лейла. — Папа отчитал меня за молчание, потом бабушка расплакалась, и я следом.

— Она постоянно плачет, — буркнула Дина, но в глубине души, где-то за обидой и усталостью, бабушку было жаль.

— Они очень волновались, — Лейла подползла ближе и обняла её. — Отец почти не спал. А я не могла сказать, потому что пообещала тебе. Никогда больше так не делай!

— Не сбегать без предупреждения?

— Не бери с меня обещание молчать!

Дина рассмеялась, и слезы брызнули из глаз. Она прижала к груди обнимающие её руки, теплые и родные.

— Пойдешь мириться с ними?

— Не сейчас. Сегодня я выжата до капли. Мне нужно успокоиться, и им тоже. А то отец держится из последних сил, чтобы не наорать на меня, а бабушку скоро возьмут в театр на самые драматичные роли.

— Я тоже заметила, как неестественно она заламывает руки, — грустно хихикнула Лейла. — Это от нервов, так-то она тебя любит.

— Я знаю. Мне пригодился бы Правдивый Шарф, жаль, что его украли. Было бы здорово, если бы любому моему слову верили.

Сестра тихо фыркнула. Дина погладила её по голове кончиками пальцев, на большее её не хватило. Гладкие шелковистые пряди были нежными на ощупь, и это успокаивало. Дина почувствовала, как плечи расслабляются.

— А ты правда встречаешься со следователем?

— Нет, — торопливо ответила она. — Про свидание к слову пришлось, не специально. Бесит, что бабушка с отцом внесли Алека в список ужасных людей без причины, а ведь он все время помогал мне.

— Как он отреагировал, когда ты его расколдовала?

— Поблагодарил, — сама не зная почему, Дина покраснела.

— И всё?

— И всё.

— Скучно. А штаны?

— Я трое суток провела в ситцевом платье, оно было в грязи, поту и пятнах, — она фыркнула и закатила глаза. — Видимо, лучше ходить вонючей и грязной, чем, о кошмар, в мужских штанах.

Лейла в ответ захихикала в голос и, легко оттолкнувшись от кровати, встала.

— Есть хочется. Пойдешь на обед?

— Нет, я исчерпала весь скандальный ресурс на год вперед.

— Неправда, ресурс у тебя бесконечный.

— Ой, иди уже.

Хлопнула дверь, и в комнате снова стало тихо. Дина поворочалась, но сон так и не пришел. В итоге она бросила безрезультатные попытки и через силу поднялась. Казалось, в теле не осталось костей: оно было неповоротливым, тяжелым, будто бы вязким. Она поплескала в лицо холодной водой из умывальника, стянула рубашку через голову и переоделась. Провела пальцем по планке: одинаковые пуговицы были пришиты вразнобой. Некоторые — аккуратно, двумя параллельными стежками, как шьют в ателье, другие — более толстой ниткой, крест накрест. Дина представила, как Алек своей рукой держит иголку, и невольно улыбнулась.

Бесцельным призраком она послонялась по комнате, потом завязала волосы в узел и пошла в мастерскую.

Внутри оказалось безлюдно — наверное, мастерицы ушли обедать. В самом дальнем углу в стареньком кресле лежали пяльца. Начатая белоснежная вышивка на такой же белой рубашке виднелась едва заметно, но объемно. Дина замерла, окинула взглядом тонкие шерстяные нитки, вдетые в ушко длинной блестящей иглы и медленно подняла пяльца на уровень глаз.

После бессонных ночей, марафона вязания и ругани, Дине казалось, что где-то внутри закрутили вентиль. Сила, обычно фонтанирующая сплошным бурным потоком, едва сочилась, загустевшая, ленивая. Лишь последние капельки собрались в подушечках пальцев, там, где по словам бабушки, жила магия дома Дайвари.

Бессилие навалилось на Дину, как огромный пыльный мешок: ни вздохнуть, ни пошевелиться. Даже работа, обычно приносящая покой, отталкивала. Вот только что-то глубоко внутри зудело и не давало просто так уйти.

«Нужно быстрее закончить рубашку, — будто упрашивал внутренний голос. — Она поможет, она спасет».

Дина медленно покачала головой, выглянула в окно. Изнуряющий, прокалённый полдень разогнал жителей и покупателей Улицы Мастеров в тень зданий. Лишь самые отважные решались пройти по центру пешеходной дорожки, бросая вызов солнцу. Мимо проносились редкие автомобили с открытыми окнами, привозя с собой обрывки разговоров и горячий ветер.

Дина тяжело вздохнула. Она вымыла руки с мылом, как всегда перед работой с белой тканью, тяжелыми руками подняла пяльцы и сделала первый стежок.

* * *

Дина отложила вышивку в сторону на пару минут, чтобы дать отдых глазам, и отключилась прямо в кресле. Казалось, она моргнула, а солнце уже начало катиться к горизонту. Мастерицы ходили мимо на цыпочках, понимающе ухмыляясь и стараясь не будить.

Дина не чувствовала себя отдохнувшей, но хотя бы веки больше не опускались сами собой. Она бросила финальный взгляд на вышивку, лежавшую комом на столике — левая сторона рубашки завершена, но до конца работы было еще далеко.

Спина затекла от неудобной позы. Дина потянулась, позвонки приятно щелкнули.

«Нужно размяться».

По боковой лестнице она прокралась в свою спальню, стараясь не столкнуться ни с кем из семьи, переоделась и выскочила на улицу через черный вход.

Она заметила фигуру в тени сразу же, едва повернула за угол. Серый льняной костюм детектива Милоноса выглядел несвежим, ярко-зеленый широкий галстук будто светился на солнце. Из рыжей бороды наружу вынырнула струйка сигаретного дыма.

Дина не планировала с ним говорить, даже опустила голову, чтобы незаметно прошмыгнуть мимо, но Милонос вдруг разразился неприятным смехом, похожим на карканье.

— Ох, Диночка, доброго дня! Чудесные туфли у вас, это змеиная кожа?

— Для вас я — госпожа Дайвари. — Дина не планировала замедляться, но детектив проворно пристроился рядом, шагая в ногу. Она резко остановилась и с вызовом посмотрела в его лицо. — Вы за мной следите?