Живые нити (СИ) - Сорокина Настасья

— Простите нас за то, что ворвались, — она обернулась к сиделке, не отрывающей взгляда от старика. — Спасибо.

Алек отпустил её локоть. Сиделка выдернула руку и голосом, хрипящим от бешенства, процедила:

— Убирайтесь теперь. Больше я никогда не открою вам дверь. Я вас запомнила.

Алек не стал пререкаться, бросил прощальный взгляд на комнату. Выходя из дома, он услышал, как Гракх продолжает звать Геру.

Глава семнадцатая

Дина сидела на бордюре напротив выкрашенной в белый калитки. Она изо всех сил старалась быть спокойной, держала спину выпрямленной, будто приклеенной к спице. Неудобно, но так Дине казалось, что она хоть что-то контролирует.

— Всё в порядке? — спросил Алек, присаживаясь рядом.

— Я всегда знала, что у деда была Гранула, — ответила она отстраненно. — Он клялся бабушке, что это не так. Но я всегда знала, что он врет. Он вообще был редкостным дерьмом, только почему-то этого никто не замечал.

— Почему ты сказала, что Гракх тебе задолжал?

Дина промолчала.

— Что-то случилось двенадцать лет назад, — констатировал Алек. — И это связано не с Гранулой, а с тобой.

Она покосилась на него, потом опустила голову, и ровная как струна спина округлилась. Дина подтянула колени к груди и положила локти сверху. Поза была еще менее устойчивой, чем прошлая.

— Гракх не прав, — начала она погодя. — Дед не сговаривался с Эстетом с самого начала, хотя они были знакомы. Я не знаю, что они делали вместе, вряд ли что-то законное. В какой-то момент дед решил, что умнее всех. Он забрал Гранулу у Гракха и решил распространять её самостоятельно. Но он не успел ничего сделать — Эстет быстро прознал о его плане и пришел с вопросами. Дед все отрицал. Эстет избил его, но так ничего и не добился — дед любил деньги больше всего на свете, даже больше собственного благополучия.

Дина говорила медленно, бесцветно, словно раскопала могилу и по одной вытаскивала оттуда белые жуткие кости.

— Через пару дней Эстет понял, что дед соврал ему. А еще он понял, что раз дед смог уговорить Гракха приготовить Гранулу, то и сам Эстет сможет… Мы с Герой играли тогда в саду, вон там, у мандаринового дерева, и мяч улетел за забор. Внутри была охрана, но мы не понимали зачем. Взрослые дяди только раздражали и мешали своими дурацкими правилами. Мы их не слушались и постоянно сбегали. Гера вылезла первая, она вообще была спортивная, куда более ловкая, чем я. Я полезла следом, и на той стороне меня уже перехватили два здоровых парня, люди Эстета. Они привезли нас в какой-то дом за городом. Сначала я ничего не боялась. Нас же двое, а комната, где нас держали, была большая, и там лежали разные игрушки. А потом стало очень страшно, мы просились домой, но на нас ругались в ответ. Если мы плакали, эти амбалы нервничали и кричали, а Гера плакала постоянно. Поэтому я пыталась её развеселить, придумывала на ходу какие-то сказки, чтобы она успокоилась. Если честно, своими слезами она раздражала меня. Я крутила в голове планы побега, глупые, совсем детские, а она ревела и ревела.

Дина вздохнула.

— Не знаю, в слезах было дело, или в том, что мой дед продолжал врать, даже теперь. Через какое-то время, из комнаты с игрушками нас увели в каморку. Там вообще ничего не было, только матрац лежал на полу. Он занимал почти всю каморку, настолько комнатка была маленькая. Мы провели в ней несколько дней, не знаю, сколько точно. Иногда нас выводили в туалет, остальное время мы просидели там в полной темноте. Гера хныкала не останавливаясь, а я перестала её успокаивать, просто забилась в угол и ждала, сама не зная чего. Мне почему-то казалось, что если не шуметь, то я буду в безопасности. Я даже дыхание задерживала, чтобы быть тише. И я дождалась… Когда нас выволокли, стояла ночь. В большую гостиную набилось много людей, в центре стояли дед и господин Гракх. Гракх сразу бросился к Гере, но его не пустили. А Гера в ответ закричала, знаешь, громко так, на высокой ноте, даже в ушах засвербило. Люди Эстета пытались успокоить её, но не смогли; в итоге кто-то из этих головорезов ударил Геру по голове, и она потеряла сознание. Дальше дед отдал Эстету Гранулу, целый мешок. Я плохо помню, о чем они говорили. Эстет был недоволен дедом, журил его, как пса, который нагадил на ковер. Гракх просто рыдал, но обещал, что будет готовить Эстету Гранулу, если с Герой всё будет в порядке.

Дина замолчала. Закатное солнце пригревало спину. Она много лет не проговаривала эту историю вслух, и сейчас, когда слова вылились из горла, как застоялая болотная вода, в груди стало пусто.

— Вас отпустили тогда? — хрипло спросил Алек, когда молчание затянулось.

— Да. Дед усадил меня на заднее сидение автомобиля и увез домой, не сказав ни слова, — её лицо передернулось от отвращения. — Он мог сразу отдать Гранулу, как только узнал о похищении. Возможно, тогда нас не закрыли бы в той каморке, а Гера не начала бы кричать. Но дед гнул свою линию до конца, даже без козыря в рукаве. Вернее, я всегда думала, что козыря нет. Теперь понимаю, насколько старый козел был хитер.

— Почему вы не обратились в полицию?

— Мы обратились, — Дина расплылась злой улыбкой и уставилась на Алека не моргая. — Вернее, бабушка и мама обратились, не сказав деду. Вот только Эстет давно уже подкупил полицию. Прошлый капитан Бюро лично приехал к нам домой, задавал мне какие-то вопросы, а потом подробно объяснил, что всю эту «ситуацию» нужно поскорее забыть и никогда не вспоминать. «Ведь никто не хочет ссориться с полицией», — так он сказал. Дед потом долго кричал. Мне кажется, он даже ударил бабушку за самоуправство, но я не помню точно. Может быть, я это придумала.

— Что стало с Герой?

— Тот бандит стукнул её слишком сильно. Нам было по одиннадцать, вероятно, он не рассчитал силы. Гера впала в кому и умерла через несколько дней в больнице. Когда Гракх узнал об этом, он не стал ругаться с полицией, как моя семья. Он пошел в Парламент, и спустя несколько дней приняли закон о Грануле. Теперь её выдавали только по специальному разрешению, а алхимики с доступом к тайне её создания давали клятвы на крови, которые ограничивали их в действиях. Гракха охраняли, как дорогой алмаз. Я не знаю историю их с Эстетом противостояния в подробностях, мне было неприятно за ними следить. Знаю только, что оно длилось долгие годы, но в итоге Эстет отстал от него. Видимо, теперь, когда Грах заболел и сам больше не колдует, он больше неинтересен.

— Но Гранула все равно как-то просачивается в подполье, — пробормотал Алек.

— Эстет очень умен. А если долго думать, то можно придумать, как обойти любую клятву.

Начатая история требовала того, чтобы её закончили, зудела внутри черепа. Дина помолчала и продолжила.

— Деда убили спустя полгода. Убийцу не нашли, но родители никогда не сомневались в том, кто причастен. Бабушка снова пыталась обращаться в полицию, но стало только хуже. Капитан из Бюро приезжал к нам несколько раз, запугивал так искусно, что придраться было не к чему. Видимо, Эстет приказал ему узнать про все грязные делишки, которые дед мог оставить после себя. Капитан и сотрудники Бюро обыскивали дом, пугали бабушку и маму. Отец пытался что-то возражать, и его закрыли в камере на тридцать суток за сопротивление полиции. В итоге, они ничего не нашли.

Где-то в кустах затрещали цикады, прощаясь с жарой уходящего дня. Алек обнял Дину одной рукой, она положила голову ему на плечо. Он ничего не сказал, и Дина была ему благодарна: она не хотела слышать ни жалости, ни наигранного сочувствия.

Она ждала, что вот-вот заплачет, но слезы не шли. Казалось, она даже не нервничала и не расстроилась, просто пересказывала грустную, старую, покрытую пылью сказку про злодеев и принцессу. Ту самую, которую должен был спасти герой, но так и не спас.

Какой спокойной Дина не казалась самой себе, ноги налились такой тяжестью, что встать было невозможно. Будто тело понимало больше, помнило больше. Поэтому она просто сидела так, прижав голову к шее Алека, почти не дыша.