Стажер магического сыска (СИ) - Blinddog Alexander

— Нет, — бармен помотал головой. — Сегодня Константин Сергеевич не приходил.

Предчувствие чего-то нехорошего разлилось по душе.

— Он куда-то уехал? Отпуск, командировка? — спросил Глеб.

Бармен пожал плечами.

— Вчера, как вы ушли, так и он следом уехал. С тех пор и не возвращался.

Интуиция уже вовсю била тревогу. Куда он делся? Сдал Морозова с потрохами и на случай мести от олигарха решил бежать, залечь на дно? Зачем? Неужели настолько не верил, что промышленника получится схватить, что счёл более разумным заранее сбежать от возможной мести?

— Думаете, он дома? — спросил Буянов в надежде, что бармен может хоть что-то знать о планах своего начальника. Больше и спросить-то было не у кого.

— Может и дома, — тот снова пожал плечами. — Может просто заболел. Или по делам каким отъехал, кто его знает. Он мне не докладывает.

— А вы не подскажете, где Константин Сергеевич живёт? — спросил Глеб, пытаясь придать голосу невинные ленивые интонации. — У меня дело к нему срочное, а адресок я так и не успел узнать. Раз тут нет, съезжу, проведаю друга.

Он ожидал, что бармен либо не знает адреса, либо вовсе откажется отвечать, но тот, после некоторого раздумия, кивнул:

— Знаю, конечно. Езжайте на Мельниковский переулок, там старый дом такой, под красной черепицей.

Бармен почему-то хмыкнул.

— Увидите, сразу поймёте, — сказал он.

Неочевидное преимущество маленьких городов — тут глубоко не спрячешься от внимательных глаз. Глеб коротко поблагодарил его и вышел из казино. Интуиция вовсю трубила, что Рубченко нужно найти, и найти немедленно.

Нужный дом действительно нашёлся быстро. Всё, что смущало — подобное жилище, казалось, совсем не подходит состоятельному бизнесмену, владельцу игорного дома. Дом казался давно заброшенным: черепица местами уже осыпается, краска на стенах поблекла и облупилась, а деревянные ступеньки крыльца прогнили. От вида этого здания чувство тревоги только разрасталось. Может, бармен ошибся и Рубченко тут никогда и не жил?

Глеб со всей силы замолотил в дверь. Никто не отвечал. Подсознание уже по-звериному выло внутри, что нужно срочно искать Константина. Что-то было совсем нечисто в его загадочном внезапном исчезновении. Времени спрашивать, где сейчас Рубченко в каком-то другом месте или вызывать полицию не было, так что Глеб поднял камень и разбил им окно.

— Молодой человек! — визгливо вскрикнула проходившая мимо старушка. — Вы что делаете! Я сейчас полицию вызову!

— Да ладно, я сам полицейский. Срочное расследование, не мешайте, — огрызнулся Глеб, локтем выбил самые крупные осколки и запрыгнул в окно.

Он оказался в пустой комнате, где из мебели был только густой слой пыли на полу. Глеб торопливо начал осматривать остальные помещения, которые также давным-давно не знали уборки. Либо Рубченко не держит слуг вовсе, либо их надо уволить. По всем углам грязь, паутина, плесень. Единственным чистым участка пола была дорожка от входной двери до лестницы на второй этаж. Глеб поднялся по ступенькам, дёрнул ручку. Заперто. Разбежался, приложил дверь плечом. Дерево жалобно затрещало. Ещё один удар и замок вырвало с корнем из косяка. Глеб щёлкнул выключателем, разогнав мрак от плотно занавешенных штор, и присвистнул. По сравнению с запустением остального дома, эта комната напоминала скорее логово сумасшедшего учёного. Повсюду валялись какие-то чертежи, схемы, наброски странных устройств. Книги по геологии, минералам, инженерному делу, магические пособия. На одном из чертежей, внутри схемы какой-то замысловатой машины был изображён распятый человек.

— Чем ты тут занимался, сумасшедший сукин сын?

Глеб разворошил чертёжные листы, надеясь найти где-то очевидную подсказку. Например, карту с крестиком «убежище здесь». Но, увы, ничего подобного нигде не оказалось. Глеб снова выругался и начал приглядываться к каждой вещи, в поисках хоть какого-то намёка, где теперь искать Рубченко. Его внимание привлёк единственный предмет, который не вписывался в общий антураж одержимого магией и минералами инженера. Маленькая фотокарточка в простой деревянной рамке.

Строгая женщина в форме горничной, улыбается самым краешком губ, позирует на фоне, видимо, господского дома с белыми колоннами. Рука её лежит на плече мальчугана лет пяти в матроске и шортах. Девушка показалась Глебу очень знакомой, он вынул фотографию из рамки, чтобы рассмотреть ближе. Она похожа на Рубченко! Это… его мать? Стало быть, мальчишка сам Константин? Внезапная новая догадка озарила, как молния. Семейство Рубченко стоит не просто на фоне какого-то дома. Это особняк Шмита. Неужели мать Константин служила у губернатора? Глеб перевернул карточку. На обратной стороне убористым женским почерком тянулась надпись «День рождения Ольги, тринадцатое октября».

Сегодняшняя дата. Глеб вспомнил рассказ Рубченко, что его мать умерла. А где может быть сын, который так бережно сохранил фотографию матери, в день её рождения? На кладбище.

На его счастье, погост в Парогорске оказался ровно один. Ещё один плюс маленьких городов, мрачно отметил про себя Глеб. Искал бы иначе до второго пришествия, до компьютеров на паровой тяге в этом мире, к сожалению, ещё не додумались, по электронным базам не проверить.

Смотритель кладбища, маленький сухой старичок, будто иссушенный самой жизнью, как изюм, до прихода Глеба то ли спал, то ли пил, то ли спал после того, как пил. Глебу пришлось добрых десять минут колотить кулаком в дверь его фанерной сторожки, прежде чем дед показал лысеющую голову в окошке.

— Чего надобно? — пробурчал он. — Чего ходите тут, шумите, двери ломаете?

— Мне нужно узнать, где похоронена Ольга Рубченко, — сказал Глеб.

— Не знаю такой, — старик хотел затворить окошко, но Глеб его придержал.

— Я из полиции, вопрос государственной важности, — сказал он.

— Да мне всё едино, — отмахнулся дед и снова попытался закрыть оконце. — Хоть сам государь-император тебя послал, окаянного.

— А если я, так и быть, немного отплачу за помощь? — сказал Глеб, тряхнув последними копейками в кармане.

— Это, тово, тогда ладно уж. Так бы сразу и сказали, время-то тянете моё, — старик заулыбался, показав последние три зуба. — Что надобно-то?

— Ольга, Ольга Рубченко, — стараясь не закипать, повторил Глеб. — Где она похоронена?

— Не знаю я такой, — прошамкал старый смотритель кладбища. — Столько покойников тут нашли покой, за десятки-то лет. Вы что, молодой человек, думаете, я всех поимённо знаю?

— Да, — подавив раздражение, ответил Глеб. — Именно так я и думал, дедуль.

— Эх ты ж, наивный какой, — смотритель каркающе-хрипло рассмеялся. — Иди вон, если знаешь, кто отпевал, тогда попов тряси. Может и вспомнят чего. А может и нет. Мне-то всё едино.

Глеб вздохнул и окинул взглядом простиравшееся кладбище. Тысячи крестов, новых и уже давно покосившихся, склепы, увитые плющом, надгробные камни. Осматривать самому каждое захоронение — жизни не хватит. Надо соображать, подстегнул Глеб сам себя, чутьё подсказывало, что нет у него времени. Он прикинул в уме. Если бы мать Рубченко скончалась недавно, наверное, нашлись бы у него в доме и более свежие фотографии?

— Скажите, — как можно более мягко спросил Глеб. — А где захоронены те, кто скончался лет двадцать назад? И покойный из простых людей, не аристократов. Какой это участок кладбища?

— Двадцать лет, говоришь? — дед задумчиво закатил глаза, пошамкал губами. — Ну, эта, вон там, стало быть, где уже деревьями всё поросло. Там и могилы старые, из простых, и те, кого отпевать отказались. Все в той сторонушке лежат.

Он указал рукой на дальний угол кладбища, больше напоминавший уже непролазную рощу.

— Туда особо-то и не ходит никто, не ухаживает, — словно оправдываясь, сказал смотритель. — А мне самому-то и силёнок-то уже не хватает.

— Спасибо, — буркнул Глеб, положил гривенник на подоконник сторожки, и пошёл к старому участку погоста.