Город чудес - Беннетт Роберт Джексон

— На эту, как ее, Мальвину?

Он кивает.

— О, так получается, если я похожа на девушку, я должна быть такой же, как она? — спрашивает Тати. — Так получается?

— Она тоже отрицала это, — говорит Сигруд. — Но ее мнение не важно. Как и мое или твое. Только его и то, что он собирается сделать по этому поводу.

— И… что же? Сожрать меня? Словно тварь из старой сказки?

— Что-то в этом духе.

Она снова смеется и опять садится на стул.

— Невероятно. И так тупо. Просто немыслимо тупо.

— Понимаешь, почему я не хотел тебе рассказывать? — спрашивает Сигруд. — Понимаешь, что я не хотел тебя пугать, я не хотел…

— Пугать? — перебивает Тати с раскрасневшимися щеками. — Пугать?! Я не испугалась, Сигруд!

— Но… что же тогда? — спрашивает Ивонна.

— Я… я злюсь! — говорит Тати. — Злюсь, потому что… все это случилось из-за такой дурацкой идеи! Такой дурацкой, нелепой, бессмысленной идеи! Идеи, что я могу… могу делать больше, быть чем-то большим или что я хотела бы стать кем-то большим! Знаете, чего я хочу? Знаете, чего я на самом деле хочу прямо сейчас?

— Нет, — говорит Сигруд.

— Я хочу домой, — сообщает Тати. Ее глаза наполняются слезами, но голос тверд. — Я хочу отправиться домой, и сидеть за кухонным столом с мамой, и читать с нею газету. Прямо сейчас в мире нет ничего — ни магических сил, ни волшебного рая, — что могло бы оказаться лучше этого. Я хочу, чтобы моя жизнь снова стала нормальной. Мне нравилось быть нормальной. И если бы у меня имелись какие-нибудь божественные силы, я бы… я бы все их пустила на то, чтобы все стало как раньше. — Она сидит и молчит. — Но оно не станет.

— Нет, — говорит Сигруд.

— И теперь нам придется снова бежать?

— Да.

Еще один унылый смешок.

— Вы знаете, каково это — все потерять в один миг? — спрашивает Тати. — За один вечер утратить свою нормальную жизнь?

— Да, — отвечает Сигруд.

— Да, — говорит Ивонна.

Тати смаргивает слезы и смотрит на них обоих.

— Вы… вы знаете?

Ивонна подходит, садится напротив нее и тяжело вздыхает.

— Да, дорогая. Как и многие, многие другие.

— Но… Как вы это делаете? — спрашивает Тати, шмыгая носом. — Как же вы просто… продолжаете жить?

— Мы можем попытаться тебе показать, — говорит Сигруд. Он встает и подходит к ней. — Но сперва, Тати, нам надо уехать. И побыстрей.

Он протягивает ей руку. Она секунду медлит, а потом дает руку в ответ.

Ивонна открывает кофр, показывает Сигруду, куда цеплять вешалки для одежды, в какие ящички складывать обувь.

— Выглядит нормальным, да?

— Ну… да.

— Но… — Она тянется к спинке, что-то там расстегивает — и спинка целиком открывается, демонстрируя тайное отделение, явно предназначенное для оружия. — Видишь? Вот как все устроено. Тут помещаются два винташа в разобранном виде, может, еще дробовик и, наверное, три-четыре пистолета. Их надо закрепить вот этими ремнями, чтобы не дребезжали…

Сигруд кивает, впечатленный.

— Иногда ты заставляешь меня терять дар речи, Ивонна Стройкова. Ты как будто готовилась к вторжению врага.

— О, а случившееся в Вуртьястане разве не было вторжением? Когда все эти божественные солдаты едва не высадились, чтобы порешить всех на берегу?

— Справедливо. — Он указывает на два крепления в дальней части кофра. — А это для чего? Лезвия? Рапиры?

— Да. — Ивонна шмыгает носом. — Ты разве не знал, что я на самом деле гораздо лучше управляюсь с мечом, чем с огнестрельным оружием? Фехтование — давний почетный вид досуга для мирградских дам. Мать муштровала меня довольно безжалостно. Но, как и все мирградское, это искусство безнадежно устарело. Нынче лишь дурак отправится на бой с мечом.

Она обходит кровать, направляясь к комоду. Спальня Ивонны Стройковой, как и сама Ивонна, проста, пуста и экономна, в ней лишь необходимое. Сигруд постоянно забывает, что находится в одной комнате с самой богатой женщиной Континента.

— Я бы взяла в Мирград и пушку, будь она неладна, — говорит Ивонна, открывая ящики и вытаскивая одежду. — У меня там дом, но я им не пользуюсь. Он принадлежал Во, как и четверть проклятого города. Находиться в тех стенах для меня невыносимо. Но, кажется, придется потерпеть.

— Я слышал, город изменился.

— О да. Как и все прочее, Мирград тоже изменился. Но… А-а. — Сунув руку в один из ящиков, она достает изысканное, блестящее черное платье. Расправляет его и подносит к свету. Оно старое и мятое, но по-прежнему красивое — реликвия из какой-то прошлой эпохи ее жизни. Она улыбается, грустно и задумчиво, потом прикладывает платье к себе, прижимает к своему жилистому телу. — Как думаешь, еще подходит?

Сигруд смотрит на Ивонну Стройкову. Разглядывает ее худое, суровое лицо, длинную и гладкую шею, яркие глаза, в которых вот-вот полыхнут искры, словно от удара кремнем по кресалу.

— Вообще-то я думаю, да, — говорит он.

— Сильно оголяет плечи. Плечи, на которые после нескольких лет здесь и взглянуть-то не захочется. — Она вздыхает — возможно, вспоминая лучшие дни, — потом медленно складывает платье обратно в шкаф. — Может быть, Мирград и изменился, Сигруд, но, как и многие другие вещи, он не в силах забыть, что с ним приключилось. Он по-прежнему такой, каким был. И это не изменится. Так что я буду ступать осторожнее.

— Я понимаю, — тихо говорит Сигруд.

— У тебя есть какая-нибудь одежда?

— Только та, которую я упаковал для морского путешествия, — говорит Сигруд. — Придется обойтись ею.

Тати подходит к двери, неся чемодан. Она одета абсурдно, точно школьница, которая собралась уехать в горы на каникулы, но Сигруд воздерживается от комментариев.

— Кажется безумием отправляться в Мирград так спонтанно, — говорит она. — Самый древний город мира… и мы должны туда добраться за пять дней?

— Да, — подтверждает Сигруд.

Она чешет подбородок.

— Я тут думала по этому поводу… А почему бы нам не воспользоваться аэротрамваем?

Он хмурится.

— Чем?

Ивонна хмыкает, заполняя кофр вещами.

— Скорый поезд — единственное средство передвижения, которому я доверяю. В отличие от этой… штуковины.

— Это не штуковина, — возражает Тати. — Я читала о нем во всех финансовых газетах. Это инженерное чудо! Почему бы не поехать на нем? Тогда мы доберемся за три дня при любой погоде!

— Потому что это безумие! — парирует Ивонна.

Тати тяжело вздыхает.

— Просто тетушка Ивонна не доверяет прогрессу. Я все время ей говорю, что в Мирграде все по-другому — и ей стоило бы знать, ведь она финансирует множество новшеств!

— Я могу надеяться, что что-то изменилось, — огрызается Ивонна, — и одновременно не верить в это!

Сигруд поднимает руку.

— Что он такое? Этот… аэротрамвай?

— Ты не знаешь? — говорит Ивонна. — Это самое грандиозное, что случилось на Континенте за последние десять лет, к добру или к худу. — Она задвигает ящик комода. — Второе, на мой взгляд.

Тати пренебрежительно машет рукой.

— Ты когда-нибудь катался на лыжах в горах, Сигруд? Видел подъемники, которые используют, чтобы вывезти людей на вершину? Ну так это похоже, но куда масштабнее, и линия идет прямо в Мирград через горы. И станция отправления находится там же, где главный железнодорожный вокзал.

Он чешет голову.

— То есть это… большой горнолыжный подъемник, который возит людей в Мирград?

— В основном да, — говорит Ивонна. — Я слыхала, туалеты там кошмарные.

— Намного легче возвести башни в горах, чем взрывать туннели для поездов, — не унимается Тати. — И хотя у нас уже были железные дороги, огибающие сложную часть Тарсильского хребта, соединяющие Аханастан и Мирград, до сих пор никто не мог проложить между ними прямой маршрут. А потом кто-то предложил аэротрамвай. Это как железная дорога, но в сотнях футов над землей, с вагонами, которые вмещают двадцать−тридцать человек и перемещаются по огромным канатам!