Пария (ЛП) - Райан Энтони

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

– Редмайн называл его ударом обманщика, – объяснял Уилхем, стукнув навершием меча по нижней кромке моего забрала. Мы сцепились в центре двора у конюшни Фольваста. Уилхем снова надел свои отличные голубые доспехи, а я – разношёрстный, но вполне исправный набор добычи с поля боя, присвоенной или купленной у моих товарищей-солдат. Заняться было нечем, помимо изнуряющей муштры или прогулок по короткой стене, так что мы, получив капитанское разрешение, решили продолжить мои уроки рыцарских искусств.

На моё счастье бывший аристократ оказался весьма терпеливым наставником. А ещё, судя по живости его взгляда и отсутствию запаха спиртного изо рта, сейчас он был совершенно трезв. Он проводил меня по разным уровням владения мечом с заботливым советом, а не с презрением или наказанием, которые, как я знал, украшали его обучение. Через несколько дней на тренировке с ним легко было дурачить себя, что я почти сравнялся с ним в мастерстве. Хотя то и дело он демонстрировал внезапную ярость или хитроумную тактику, которая наглядно демонстрировала, насколько я оставался хуже него.

– У всех рыцарских шлемов есть слабое место, – продолжал он, крепко прижав навершие к моему забралу и больно наклонив мне голову. Он поймал меня так, невероятно быстро повернув меч, который прижал мой клинок к его закованному в броню боку. Слишком быстро, а потом он обхватил левой рукой мою правую и подтянул меня к себе. Я мог бы ударить его по голове, но ясно было, что прежде, чем удар достигнет цели, его навершие закончит своё дело.

– Ударь им достаточно сильно, – продолжал он, – и забрало отлетит, а может даже, сломает твоему оппоненту шею. – Он отпустил меня и отступил назад. – Теперь попробуй ты.

– Все эти хитрости не похожи на рыцарские, – прокомментировал я, пока он медленно демонстрировал нужную последовательность движений. Он уже показал мне все возможные прорехи в рыцарских доспехах, куда можно ткнуть кинжалом, и особенно ему нравился незащищённый участок за коленом. Один хороший удар – и любой рыцарь охромеет.

– Война – это всегда хитрость, – ответил он. – Во всяком случае, так любил повторять мастер Редмайн. Керлов хитростью заставляют идти под знамёна их лорда – обещанием добычи или угрозой хлыста, чего они могли бы избежать, если бы просто встали как один и сказали ему идти на хер. Знать дурачит себя идеями о славе или о королевских милостях. А рыцарство, – Уилхем горько усмехнулся, – худшая хитрость из всех, поскольку дурачит нас иллюзией, что война – это не просто хаос резни и страдания.

– Весёлый он был парень.

– Нет, он был жалким садюгой, хуже не придумаешь. Но и у него случались минуты озарения.

Вскоре после этого мы тренировались на палицах, которые Уилхем использовал вместо деревянных мечей за длину и вес как у настоящих мечей. Я быстро понял, что в первую пару дней он относился ко мне мягко, и по мере продолжения занятий он всё более и более жестоко отказывался от этой уступки. Благодаря бойцовской хватке мне удавалось отразить первые несколько ударов, но очень скоро он неизбежно находил способ сбить меня с ног. И всё же я знал, что мои навыки улучшаются, и меч уже не казался громоздким куском железа, как раньше. Я считал, что если хватит времени, то я и впрямь смогу сравниться с Уилхемом, или, по крайней мере, получу шанс выжить в настоящей схватке с рыцарем схожих способностей. Однако время работало против нас. Через три дня я собирался отыскать знакомого Беррин капитана и купить себе выход из этой роты и её сомнительного положения.

Я подумал было, не позвать ли Уилхема со мной и Торией, когда придёт время, но знал, что только напрасно потратил бы силы. Большую часть вечеров они беседовали наедине с Эвадиной, и часто советовались с сержантом Суэйном. Несомненно, они планировали защиту порта, то есть Уилхем фактически стал частью командования ротой. У него по-прежнему не было никаких чинов, как и у меня, и всё же он мог высказывать свои мысли Эвадине и просящим, не боясь наказания. И никто не ожидал, что он будет бить себя костяшками в лоб в их присутствии.

Я не заметил, что после нашего возвращения из рекогносцировки Эвадина как-либо оттаяла ко мне, и в её взгляде по-прежнему читалось укоризненное обвинение. Впрочем, она больше не назначала угрожающие жизни наказания, а это уже что-то. А ещё её готовность освободить меня от солдатской рутины ради уроков Уилхема говорила о щедрости, которая не распространялась на моих товарищей. Быть может, меня простили, или хотя бы сочли достойным возможного искупления за потворство языческим практикам. Не то чтобы сейчас это имело значение – по крайней мере, так я думал до того самого мига, когда один слуга Фольваста в панике пробежал мимо нас, пронзительно крича:

– Они здесь, милорд! – вопил он, махая руками так, что обычно я счёл бы это забавным. Перед окном Фольваста он резко остановился и жалобно, отчаянно прокричал: – Северные чудовища здесь!

– Триста сорок восемь, – доложил я, не в силах скрыть печаль и разочарование в голосе, и передал подзорную трубу Эвадине. Аскарлийский флот показался из тумана в трёх милях от входа в бухту, и многочисленные всплески их якорей лучше любых фанфар объявили об их присутствии.

– Как и говорил рядовой Дорнмал, – продолжал я, – одни больше, другие меньше, но все низко сидят в воде.

– Значит, полностью загружены, – предположил сержант Суэйн, и прищурился, рассматривая флот. – Старейшина оказался прав: они привезли против нас, по меньшей мере, двадцать тысяч мечей. И, похоже, они не собираются делать одолжение и лезть на стену.

– И всё же, высадиться им негде, – задумчиво проговорила Эвадина. Она не казалась особенно обеспокоенной, а лоб морщился скорее озадаченно, чем озабоченно. – Внешние дамбы защищены морской стеной и даже в высокий прилив слишком круты для кораблей. Они могут напрямую атаковать гавань, но с заблокированным входом им придётся подниматься по молу, а его оборонять так же легко, как и стену.

– Может, они не видят смысла атаковать, – вставил Уилхем. – Пока они остаются во фьорде, ни один торговец не выедет из города и не попадёт в него. То же касается и рыбаков.

Суэйн тихо одобрительно хмыкнул.

– Значит, блокада. Этот их тильвальд хочет морить нас голодом, пока не сдадимся.

– И это поднимает вопрос запасов, милорд Фольваст, – сказала Эвадина, повернувшись к старейшине.

Он сегодня выглядел более собранно, стоял прямее, и на его красивом лице застыло выражение спокойной уверенности. Однако мне показалось, что он чуть бледнее обычного, а выражение лица – результат усердных тренировок перед зеркалом.

– У нас достаточно зерна, солёного мяса и других припасов, чтобы протянуть всё лето и до самой зимы, – сказал он. – И даже дольше, если правильно делить еду. Если ручной пёсик Сестёр-Королев думает, что сможет одолеть мой город, то его ждёт разочарование. – Он фыркнул, напряг спину и беспечно махнул рукой в сторону аскарлийских кораблей: – Скорее они будут голодать, капитан. Пускай сидят там и варятся в своей языческой вони. Зимой фьорд Эйрика становится каналом для айсбергов, которые откалываются от ледников на западе. Только последний дурак останется там на якоре в это время. Если их не заставят убраться урчащие животы, то перспектива получить пробоину в корпусе уж точно заставит.

– Нет ничего хорошего в том, чтобы просто сидеть здесь месяцами, капитан, – сказал Суэйн. – У нас в гавани хватает лодок. Дайте мне около дюжины, мы выберемся ночью и подпалим эти скорлупки. Это наверняка воодушевит роту.

Эвадина немного подумала и кивнула головой.

– Хорошо, Сержант. Но только добровольцев. – И любые идеи о том, что у неё остались ко мне какие-либо тёплые чувства, испарились, как только она перевела взгляд на меня. – Что думаешь, Писарь? – спросила она, подняв брови, и едва заметно изогнула губы в выжидательной улыбке. – Хочешь ещё раз сразиться с язычниками?