Река Душ (СИ) - Каратанов Павел

– Нет, диалога не будет – всё, что могло быть сказано, уже сказано, и даже повторено не один раз – ты знаешь мои доводы, я прекрасно знаю твои. Изменилось только одно – не знаю по какой причине, но наши оковы ослабли – долго это не продлится, и прямо сейчас тебе придётся сделать выбор – осуществить прыжок веры или остаться в своём замкнутом круге счастья навсегда. Если ты поверишь мне – вырвешься из оков, если нет – будешь жить в них до скорого конца своих дней.

– А что при моём втором выборе будешь делать ты? – вырвалось у Ивана.

– Растворюсь, сгину – мне не будет места в твоём сознании. Выбирай, время дорого, и оно уходит!

– Ну раз ты так ставишь вопрос, то мой выбор очевиден – зачем менять счастье на…, – начал Иван.

– Замолчи и смотри! – прорычал двойник, – я смог прорваться, завеса приоткрылась.

Перед мысленным взором Ивана предстала маленькая каменная клетушка с каменными же кроватью и умывальником, – «Да это же тюремная камера» – пришло к нему понимание картинки, а на каменной кровати лежал спящий он, собственной персоной, со счастливым и расслабленным лицом. Иван опешил и лицо спящего изменилось под эту эмоцию, он испугался – и это отразилось на лице – тут к нему пришло удивление, что он видит настоящего себя – лицо отреагировало и на это.

– Видишь истинную реальность? – превозмогая, как будто поднимая что-то очень тяжёлое, прошипел двойник. В этот момент картинка перед глазами пропала, а двойник сделался бледной тенью себя прежнего и смог только шепнуть ему: – Сковывающие нас узы ослабли, но тюремщик явится и восстановит их, это лишь вопрос времени.

– Как мне выйти отсюда? – тихим голосом спросил ошарашенный Иван.

Ему в ответ пришла мысленная цитата из «Алисы в стране чудес»:

— Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти?

— А куда ты хочешь попасть? — ответил Кот.

— Мне все равно… — сказала Алиса.

— Тогда все равно, куда и идти, — заметил Кот.

В этот момент Иван ощутил, что его туманный двойник отдал все силы, сделал всё, что мог, и даже чуточку больше, – «Дальше сам» – уловил настоящий Иван угасающий посыл двойника и почувствовал, что тот исчез, уже навсегда.

Иван был человеком действия, потому, приняв решение, встал с постели, забрал из шкафа свои вещи и направился в гостиную, там молча собрался и вышел из квартиры – прощаться с женой и детьми было выше его сил.

Помня последнее напутствие двойника, он пешком направился по улице Байкальской, через старый Ангарский мост и Синюшину гору, на выход из города. Непрозрачную плёнку пузыря реальности он обнаружил через четыре часа непрерывного пути – заподозрив, что зона реальности сильно зависит от его подсознания, он уже три часа назад начал думать только о том, как быстрее выбраться, передвигал ноги и не смотрел по сторонам. Увидев границу, Иван, опять же стараясь смотреть только прямо, перешёл на бег и оказался за её пределами, на другой стороне.

Так вот где обитал его двойник…мля, как он в ёжика-то не превратился – кругом, куда только мог дотянуться взгляд Ивана, был молочный туман. Ему потребовалось несколько десятков минут чтобы зрение привыкло к этому мареву, он понял, что туман не такой уж и густой, и сквозь него видны такие же пузыри несуществующей реальности, как и тот, из которого он только что вышел. Ивану определённо было чем заняться, а ещё он решил считать дни.

Прошло сто пятьдесят три дня, целых пять месяцев тяжёлой и утомительной работы – Господи, какой же это каторжный труд – уговаривать самого себя посмотреть на мир под другим углом зрения и отказаться от обретённого счастья. Но, благодаря самопожертвованию двойника, у Ивана было огромное преимущество перед ним – он сохранил мысленное видение себя в камере и свои ощущения от его просмотра – он знал, что реальность пузырей обманчива и закольцованное в них счастье насквозь фальшиво.

Ни с одним его отражением в пузыре не было легко – даже после показа мысленного кино, отражения отказывались ему верить – видели, чувствовали, но продолжали упорствовать, отказываясь уходить из своего счастья. – «Какой же я всё-таки упёртый баран. Не посмотришь вот так со стороны, никогда не узнаешь правду о себе» – подумалось Ивану, когда последнее его отражение вышло из пузыря счастья и влилось в него. – «Сейчас медитирую, становлюсь единым целым и начинаю думать, как же мне отсюда выбираться» – мысленно составил он краткосрочный план своей жизни.

Прошёл год. Долгие пешие прогулки, сочетаемые с акробатикой и спортом, были его отдушиной, а, чередуемые с ними, медитации и мысленные упражнения помогли понять, что он находится в какой-то разновидности сна, выход из которого Иван был найти не в состоянии. У него сложилось ощущение огромного шара, на котором находятся он, туман и пузыри счастья – куда бы он ни шёл, везде туман и эти пузыри, и там и там Иван уже был, а вот как «выйти из этой матрицы» придумать не мог. Шагал, бегал, прыгал, воображал и медитировал – всё без толку, а между тем голову начали посещать крамольные мысли, – «Не так уж и плохо было в этих пузырях, чё те неймётся-то – зайти и получай удовольствие, забудь про этот туман и живи счастливо».

Иван не гнал от себя подобные мысли, наоборот, обдумывал аргументы, приводил контраргументы, и пока побеждал их с разгромом – пока он был адекватен и силён духом, он продолжал бороться, несмотря ни на что.

************************

Кругом была темень, но уже не желе из тьмы, – «Ну темень-то – это нормально, к темноте мы привычные и умеем в ней ориентироваться», – подумала я и заново включила ночное зрение, пропавшее после «Шоу Пса Жабодава». Проявились контуры небольшой пещеры в форме половинки пятиметрового мячика и чего-то непонятного, находящегося в её центре.

Двадцать полуметровых бочек окружали лежащий в центре полутораметровый баклажан, у которого, кроме тела, имелись антенны, глаза, руки и паучьи ноги, всего этого было по четыре. Бочки по бокам имели десятисантиметровые отверстия, а вместо верхней крышки у них медленно крутились лопасти вентилятора. – «Картина маслом – бочки-вентиляторы на страже баклажана» – со злым смешком подумала я, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что кто-то из них точно является Иваном, скорее всего баклажан. – «Ванина мама просто божественно их готовила, и очень любила угощать ими нас – молодых и влюблённых», – с грустью вспомнилось мне.

Не двигаясь, и придержав от подобного Жабодава, я пожелала уничтожить все имеющиеся в помещении ловушки и подсветить красным опасные предметы и сущности, могущие причинить вред мне, Жабодаву или баклажану, – «Эк я завернула, ну да ладно, понятно же». На потолке что-то быстро вспыхнуло и опять стало темно.

– Да будет свет, – тихонько выдохнула я из себя слова, создала и запустила под потолок светящуюся сущность, отрегулировала её свечение до приятных глазу силы и спектра, и приступила к осмотру помещения. Стены пещеры были покрыты непрозрачной упругой плёнкой, в дополненной реальности именующейся как «Простая 2% с 15% энергии», причём шкала энергии была пуста на 60%; бочки имели идентификатор «Простая 0,4% с 10% энергии», три из них были пусты, но восстанавливались, остальные полны энергией.

Над баклажаном имелась надпись «31%» с безумными для этого мира 123% энергии, – «Начала завидовать – на целую четверть больше, чем у меня», – хотя заполненными из них были жалкие 12%, – «Перманентная слабость, его специально держат на голодном пайке». Я чувствовала, что наконец-то нашла Ивана и передо мной лежит именно он – мой любимый «баклажан».

Эпохальная встреча, грандиозный момент моей жизни, ключевая точка времени-пространства и всего мироздания…что я чувствовала в этот момент? Удовлетворение – нет, радость – тоже нет, ярость и ненависть к твари, заточившей и мучившей моего любимого – отчасти да, ещё сильнее погрузившись в себя, я ощутила нежность, желание любить и заботиться об этом «баклажане», моей родной сущности.

Я разжала руки и отпустила Жабодава – единорог, не совершая никаких лишних движений, подбежал к лежащей на полу сущности-баклажану и махнул хвостом, затем потянул морду вверх и издал свой любимый громкий «Гав».