Осколки вечности в Академии Судьбы - Княжина Елена

– Мне не вредили, – заученно ответила я. – Меня не обидели. Не сделали ничего дурного.

– Уверены, мисс Честер? И кто же вам это внушил? – в проеме дверей появился ректор.

По-обычному собранный, подтянутый, застегнутый до верхней агатовой пуговицы. В отличие от супруги, он даже спросонок не был лохмат и помят. Шурховы чудеса.

Я смущенно поджала пятки под себя и завесилась подолом рубашки, надеясь прикрыться по максимуму. Зачем, зачем Анна вызвала Андрея Владимировича? Я и без его пытливого темного взгляда горю со стыда.

– Анна не вызывала, я вызвался сам, добровольцем, – мрачно поведал ректор. – Безумно интересно послушать ваш рассказ. Не опускайте детали. В них вся соль.

– Опять хотите забраться ко мне в голову?

Я поморщилась и отползла на дальний конец кушетки. «Темное соединение» меня добьет. Но если вариантов вернуть память не останется…

«Забудь. Не вспоминай. Обещай, куколка!»

Я вытряхнула из головы чужой хрип. Убийца!

Он… Он выпил папу, а меня, выходит, бросил в Эстер-Хазе? Или увел с собой, переодел в грязную рубашку, а потом уж бросил? Картину, как Эрика арестовывают, я не помнила.

– Я просто понаблюдаю за диагностикой. Издалека. Успокойтесь, Вероника, и не забывайте дышать.

Ректор напряг челюсть, заплел руки на груди и сделал два шага назад.

– Мой отец… – начала я и осеклась. Вгляделась в сумрачное лицо, не уверенная, что хочу слышать ответ на вопрос.

– Граф Ланге мертв, – выдавил из себя князь Карповский. – В его убийстве обвиняют Эрика Валенвайда. Были свидетели.

Значит, не привиделось. Не придумалось.

Я. Я свидетель. Хоть от шока моя память попыталась избавиться от горьких воспоминаний.

Меня заставят давать показания? Сидеть на твердой лавке в подземном зале магтрибунала и в красках описывать смертельный укус вампира?

– В этом нет необходимости. Свидетельств было достаточно, – отрешенно сказал Андрей Владимирович. По привычке он читал мысли, трагично-серыми тенями написанные на моем лице.

– Матушка уже знает?

Много ли нужно официальной теле-маго-грамме, чтобы долететь до замка Честер? Упасть в дрожащие руки графини Аврелии?

Вряд ли на фоне кошмарной новости она продолжает винить меня за побег со свадьбы. В разгар крупного горя мелкое забывается. Или и в смерти папы обвиняет тоже? Скорее всего, так и есть. Порченая ягодка. Позор целого рода.

Андрей Владимирович переглянулся с супругой и осторожно кивнул. Выходит, маму успели известить.

Эта атмосфера заговора начинала нервировать: все вокруг знали больше меня! Они хоть что-то помнили и могли доверять своей памяти.

Странно, но теперь я вспоминала о папиной смерти почти спокойно. Эмоции били в грудь приглушенно. Пошевелилась злость, вспыхнуло отчаяние, попыталась взыграть ненависть, откликнулось отрицание… И вдруг стерлось все – за ненадобностью. Будто я за неполные сутки успела примириться с горькой действительностью.

Анна Николаевна пританцовывала вокруг меня, растирая до искр ладони и вытягивая сияющие струны из кольца-талисмана. Вряд ли тонкий золотой обод имел иглу. Я бы не стала подозревать княгиню в применении темной магии. Но все равно нервно заерзала на кушетке.

В последний раз меня диагностировали в «Эншантели» – на предмет невинности. Процедура вышла неловкой и неприятной, а потом я получила от матушки письмо с помолвочным кольцом. Это случилось в какой-то иной, прошлой жизни.

В этот раз ощущения были другими. Искристыми, баюкающими. Анна Николаевна ласково вытягивала невидимые ниточки из головы. Кружево зависало в воздухе перед ее носом, давало целительнице информацию и тут же рассыпалось в пыль.

Княгиня действовала до того ловко и умело, что диагностика напоминала танец пальцев и сверкающих струн. Как чародейка-арфистка, выуживающая невероятные ноты прямо из воздуха.

– Почему я не помню, как сюда пришла? – решилась я на вопрос, с любопытством поглядывая на сопящий нос княгини.

– Потому что… Ммм…

Завороженная диагностической картиной, она замолкла и закусила губу. Отвлеклась от беседы, сощурилась. Что-то проверила, подняла брови изумленно.

– Потому что вам давали «Иммору» и Ублиум Мортис, мисс Честер. В гомеопатических дозировках, но регулярно.

– Вы помните, как выпили или съели что-то горько-сладкое, приторное, отдающее миндалем и водорослями? – вторгся в шоковую тишину голос ректора.

– Смутно. Почти нет.

Я неуверенно пожала плечами и отвела глаза. Сквозь серое облако памяти продиралось воспоминание. Последнее из тех, что во мне сохранились.

Стекло бокала. Теплый палец на подбородке. Напиток, удививший язык неприятным вкусом… И темнота, обрыв.

Где это было? Кто меня опоил? Из чьих рук я послушно приняла зелье?

– Отсюда провалы… Пробелы…

– Пигалица, проверь… – хрипло отозвался Андрей Владимирович с угла кабинета.

– Уже проверила, – сообщила она и виновато на меня поглядела. – Прошу прощения, Вероника, что заглянула так глубоко без разрешения. Но я обязана была убедиться. Имелось столько свидетельств от очевидцев, что вы были связаны, покусаны и окровавлены, а после похищены силой…

– И? – требовательно поторопил князь, ничуть не смущенный ее незаконным вторжением.

– Телесных повреждений нет. Она в порядке, просто в шоке и без памяти, – с облегчением выдохнула княгиня. – Он не сделал дочери графа ничего дурного. Остались бы… следы. Не на теле, так на ментальном уровне. Я даже серьезной кровопотери не вижу. Отметины на шее есть, но… он брал мало и осторожно.

– «В гомеопатических дозировках», – фыркнув, хмуро договорил Карповский.

Он растер лицо и со скрипом уселся на стул у двери. Махнул рукой, позволяя супруге продолжить маг-диагностику.

Пока Анна Николаевна окуривала меня дымком из голубой сферы и разбирала изменчивый пар на волокна, я вглядывалась в свои запястья. За ночь отметины от веревок прошли. Да и ссадины на коленях, оставленные колючими стражами Дебрей, стали незаметны.

– Андрей, прошу, – княгиня строго зыркнула на ректора, предлагая тому покинуть палату, но он не шевельнулся. – Я уже трижды проверила разными методами… И должна задать мисс Честер два вопроса. Неловких, так что ректору Андрею Владимировичу лучше покинуть…

– Как верно заметила Анна Николаевна, Андрей Владимирович тут ректор, – мрачно напомнил Андрей Владимирович. Который ректор. – И за свои ежедневные страдания имеет право сидеть там, где пожелает.

– А потом говорит, что я упрямая, – Анна закатила глаза и смиренно продолжила: – Вероника, вы знаете, что утратили невинность? Помните, с кем?

Я сжалась в комок и нервно заморгала. Кошмар. Позор. Конечно, такие вещи видно на маг-диагностике.

Все ждала, что она добавит что-то обидное, обличающее… Матушка непременно разорилась бы длинной тирадой о предательнице чести рода Честер, спутавшейся с грязным полукровкой. Но княгиня молчала и спокойно дожидалась ответа.

– Я целитель. Вы можете говорить со мной открыто, – Анна Николаевна взяла меня за запястья и мягко сжала. – Я знаю, что господин Расков собирался соединиться древним ритуалом, а значит, рассчитывал на непорочность невесты. Предполагаю, это случилось позже… Вы помните?

– Д-да, – прошептала, полыхая с головы до пят. – Это я помню.

– Слава Судьбе-богине, – выдохнула она и сжала запястья крепче. – Значит, решение вы приняли сами и до того, как утратили память?

– Сама.

Я стала совсем его… а он! Потерял контроль и убил.

– Сгораю от нетерпения, какой второй вопрос в этой занимательной викторине, – пробубнил в кулак ректор.

Он потемнел в тон пиджаку и теперь неотрывно следил за пассами, которые совершали изящные женские пальцы над моим животом.

– Я предпочла бы сообщать это в других обстоятельствах, леди Честер… и без лишних ушей… включая призрачные… – она сердито зыркнула на подвесной шкафчик со снадобьями, и голубоватый нос быстро всунулся внутрь. – Но и молчать не имею права. Нет, нет, нужно еще раз проверить…