Правда выше солнца (СИ) - Герасименко Анатолий

«Лира» ожила.

– Лабораторный комплекс Парнис, покои Солнцеликого Локсия, – произнёс искажённый динамиком голос Мелиты. По тону чувствовалось, что она улыбается.

– Мелита! – воскликнул Кадмил. – Как же я рад тебя слышать, любовь моя.

– Ох, – она рассмеялась, облегчённо и нервно. – Наконец-то! Хвала Крониду! Ты не в беде? Не ранен?

– Не ранен, не в беде, и, более того, преуспел, – заявил он, также посмеиваясь. – Даже обидно, что ты сразу предполагаешь худшее.

– Я просто ужасно волновалась, – ласково сказала Мелита, – и тоже, тоже очень рада тебя слышать.

– Не представляешь, какая тут кутерьма, – Кадмил развёл руками, хотя знал, что она не увидит жеста. – Просто голова кругом... Слушай, а Локсий здесь? На Земле?

– Надеюсь, кутерьма не закончится, как в прошлый раз, – вздохнула Мелита. Затем голос её зазвучал близко и горячо: она нагнулась к микрофону. – Да, Локсий на Земле. Отбыл с визитом к Орсилоре. Долго прихорашивался, потом прихватил амфору с вином и улетел. Думаю, будет нескоро, ха!

– Старый козёл ускакал к подружке? – Кадмил тоже развеселился. – Вот это номер! Я тут, понимаешь, вершу историю, меняю судьбу Эллады… А он, значит, бросил работу и отправился на свидание!

– Не бросил, а делегировал управление комплексом новому ассистенту, – сказала Мелита деловитым тоном.

Кадмил, ещё усмехаясь, по инерции кивнул.

А потом понял.

Понял – но не поверил поначалу.

– Это... ты? Новый ассистент – ты?

По спине прокатилась ледяная волна, мир покачнулся и выправился.

– Я, – просто сказала Мелита.

– Он тебя...

– Обратил, – подхватила Мелита, и её голос задрожал. – Кадмил, я не сказала, хотела подождать, пока ты вернёшься, сделать сюрприз, но ты позвонил, и...

Кадмил издал оглушительный ликующий вопль.

– О-хэ!! Да хрен с ними, с сюрпризами, детка! Это же потрясающе! У-ху-ху!

– Да, – откликнулась Мелита, и опять было слышно, что она улыбается. – Это потрясающе. Иначе не скажешь. Представляешь, могу теперь творить иллюзии…

– Как Локсий? Эвге!

­­– Ну, не как Локсий, конечно, но тоже кое-чего получается. И память стала, как у машины.

– Вот это да!

Кадмил ощутил какое-то странное, незнакомое чувство. Нечто вроде щекотки в самом сердце. Вроде пузырьков воздуха в голове. Такого он никогда не испытывал раньше. Похожее, конечно, было – когда они впервые поцеловались с Мелитой, или когда первый раз взлетел… Но всегда что-то мешало, что-то тянуло к земле. А теперь – нет.

Он был счастлив.

Полностью, совершенно счастлив.

– Но у меня, видишь, теперь дела и ответственность, – говорила Мелита, стараясь быть серьёзной. – Так что, если что-то важное, то можешь мне... Нет-нет, ты прямо вот должен мне сказать. И я слушаю!

– А, – беспечно произнёс полностью счастливый Кадмил, – да ничего особо важного. Совершили с ребятами дворцовый переворот. Арестовали узурпаторшу. Сейчас вот передохнём – и устроим коронацию нового царя. Обычная рутина.

Мелита засмеялась.

– Ты опять спас Элладу, – сказала она.

– Да, я опять спас Элладу, – согласился, ухмыляясь до ушей, Кадмил. – Слушай… Теперь серьёзно. Я тебя люблю. И я счастлив за нас. За вас с маленьким и за себя. Только мне нужна помощь. Надо как-то переправить Эвнику на Парнис…

Он осёкся. «За вас с маленьким»?

– Да, – сказала Мелита, – да. Я тоже тебя люблю. Давай, за тобой прилечу? Я теперь летать умею.

Шрам горящим кольцом охватил горло. По спине побежали огненные мурашки.

– А… ребёнка? – произнёс Кадмил. – Ребёнка Локсий тоже обратил?

– Я потом расскажу, – со старательной беззаботностью сказала Мелита.

– Что… что?

– Я потом расскажу, – повторила Мелита. Беззаботность в её голосе стала окончательно искусственной.

Кадмил ждал, цепенея. Боль стукнула в темя и стала расти, упираясь в висок.

– Ладно, – Мелита вздохнула. – В общем...

– О, проклятье, – сказал Кадмил.

– Да, – сказала она очень спокойно. – Обращение – это метаморфоза всего организма. Очень серьёзные изменения. Ну, ты понимаешь: состав крови, всё остальное. Локсий предупредил, что я его не сохраню.

– И ты...

– И я согласилась, – ему показалось, он видит, как Мелита пожала плечами. – А что делать было? Гляжу – настроение у него хорошее, весь аж лучится, что-то там у них на Батиме вышло, как надо… Ну, я и подластилась. Говорю: мой бог, вы говорили, можно будет... А он глянул так оценивающе, и говорит: можно. Так и быть, уболтала. Мне всё равно новый помощник нужен. Только, говорит, с ограничениями. И плод потеряешь, это наверняка.

– Архидия, – прошептал Кадмил, глядя невидящими глазами в звёздное небо поверх древесных верхушек.

– Ну, и вот, – неловко закончила Мелита.

Ночной ветер зашелестел в лесу, просыпал дождевую влагу с листьев. Сонно тенькнула разбуженная птица, и снова наступила тишина. Только слышался невнятно из дворца голос Акриона.

– Ну ты чего, – сказала Мелита. – Зато какие возможности…

– Это же был наш сын, – перебил Кадмил. – Подождали бы, пока родится. Или дочь.

– Ну конечно, – фыркнула Мелита. – Может, в следующий раз Локсий про меня вспомнит через сорок лет, когда я старухой стану. Если вообще вспомнит.

Кадмил сжал гудящие виски пальцами.

– Ты когда-нибудь слышала, чтобы богини рожали?

– Да, представь себе, богини рожали, – упрямо сказала Мелита. – Я раньше читала про такое, и Локсия тоже спросила. Он сказал, что фертильность после обращения иногда сохраняется. Совсем-то за идиотку не надо меня держать. У Локсия и Орсилоры на Батиме есть сын, ты не знал?

– Нет, – в другое время эта новость взбудоражила бы Кадмила, но сейчас ему было плевать. Кажется, ему теперь вообще на всё стало плевать.

– Кадмил, – сухо произнесла Мелита, – я понимаю, ты переживаешь. Уже, наверное, настроился стать папой, и так далее. Но порадуйся, пожалуйста, все-таки за меня хоть чуть-чуть.

– Я радуюсь, – сказал он. – Только, помнится, ты тоже вроде как настраивалась... стать мамой.

– А стала богиней, – сказала Мелита.

– Да, – согласился Кадмил. – Богиней.

Они замолчали. Дубы прошелестели, потревоженные ветром, и тоже смолкли, будто ждали, что скажут люди. «Лира» потрескивала помехами, исправно передавая тишину на расстояние в полторы сотни стадиев. Как будто для этого требовалось сложное устройство – слышать, как молчит другой человек.

– По-дурацки вышло, – буркнула, наконец, Мелита. – Не надо было тебе вот так говорить.

– Какая разница, как говорить, – сказал Кадмил. – Разве дело в словах... Ладно. Мне идти надо.

– Иди, – сказала Мелита, – раз надо. За тобой вылететь?

– Не стоит, – произнёс он с трудом. – Утром куплю лошадь и приеду. Если вернётся Локсий, передай, что буду к полудню.

– Ладно. До скорого.

– До свидания... моя богиня, – сказал Кадмил.

Помехи затихли. Связь оборвалась.

Кадмил аккуратно сложил антенны «лиры». Не торопясь, спрятал её в сумку и затянул тесемки. Постоял, задумчиво раскачивая ремень, точно маятник в батимских часах. Хотелось швырнуть сумку об стену, чтобы хрустнул и разлетелся на осколки гнусный прибор, похоронивший его счастье. Но «лира» не была ни в чём виновата. И Мелита ни в чём не была виновата. Ни Кадмил, ни Локсий – никто не был.

Просто боги отличались от людей.

Как она гладила живот! Как закрывала глаза, прижимая ладонь к отяжелевшей плоти и ожидая первых толчков! Кадмил старался не слишком обнадёживать Мелиту: всё-таки неизвестно, что будет. Редкий случай, небывалая беременность. Но она уже придумывала имена – отдельно для мальчика, отдельно для девочки. Однажды он ненароком подслушал, как Мелита разговаривала с будущим младенцем.

А самое главное – изменились её глаза. Взгляд порой становился особенным, как у поющих детей, прозрачным, устремлённым в такую даль, куда Кадмил при всём желании не смог бы заглянуть. Она уже любила этого ребёнка, не родив, не увидев.