Биомеханический барон (СИ) - Чехин Сергей Николаевич

— Сюда! — капитан вышел к сходням и махнул рукой. — Быстрее!

Под это безудержное светопреставление товарищи взлетели по аппарели, и «Благовест» сдал назад — да так резко, что из труб вместо дыма вырвалось колдовское пламя. Вскоре первая волна мутантов добралась до причала и прыгнула прямо на корабль, но мгновенно сгорела в золотом сиянии барьера. Крейсер на всех парах уходил в открытое море, где демоны при всем старании уже не успели бы его догнать.

— Жив, жив, курилка! — Алабин хотел стиснуть киборга в объятиях, но за неимением руки от души хлопнул по плечу. — Вот уж правда — непотопляемый!

— Как император?

— Цел, невредим, но чрезвычайно утомлен. Думаю, до возвращения не очнется, а там уж солнечный свет быстро приведет его в чувство. Раздери меня кальмар — до сих пор не верю, что у нас получилось! Кажется, что все это — просто дурной сон!

— Не расслабляйтесь, — ответил охотник. — Мы еще не дома, а выродки наверняка попытаются что-нибудь учинить.

Не попытались — видимо, растратили последние незанятые силы, а подоспевшим легионам осталось лишь клацать зубами на берегу. Корабль нырнул в Прореху и благополучно вышел к побережью Ялты — такой прекрасной в яркий летний полдень.

Захар все это время дежурил на носу, ожидая очередного подвоха, но Тьме так и не удалось помешать беглецам. А когда проклятые врата захлопнулись за кормой, витязь привалился к боку орудийной башни, поднял лицо к солнцу и стоял так, наслаждаясь теплом и криками чаек, пока его не окликнул старпом:

— Ваше благородие, его императорское величество пришел в себя. И вам нужно как можно скорее его навестить.

— Что же, — киборг хмыкнул. — Пора в кои-то веки пообщаться лично.

На подходе к лазарету Захар почуял неладное. В коридоре раздавались грохот, лязг и злобный рев, а из палаты один за другим выбегали перепуганные лекари и чародеи. Им в спины летели подушки, перины, склянки со снадобьями и прочий скарб. А звуки изнутри доносились такие, словно в каюте проснулся не человек, а бешеный медведь-шатун.

Не став тратить время на расспросы, пришелец ворвался в лазарет и застал там страшный разгром. Петр с перекошенным лицом и кровавой пеной на губах стоял у иллюминатора и колотил кулаком в переборку, оставив на толстенной броне глубокую вмятину. И при том как заведенный повторял одно и то же слово:

— Нет… нет… нет…

— Эй! — парень поднял с пола простыню, чтобы в случае чего спеленать безумца — в тот миг он так разволновался, что даже не подумал о последствиях столь опрометчивого поступка. — Ты чего буянишь?

— Ты?! — кончики седых усов приподнялись от возмущения. — Как смеешь «тыкать» императору, холоп?

— Холоп? — охотник поднял ладони. — Отец, присмотрись получше. Не узнаешь меня, что ли?

Петр рассвирепел так, что был готов испепелить нахала на месте, но неожиданный вопрос немного умерил царский пыл. Однако ответ последовал такой, что Захар предпочел бы сгореть на месте, чем его услышать:

— Не узнаю?! — император в недоумении всплеснул руками. — Каким бесом я тебя узнаю, если впервые вижу твою наглую физиономию?!

Эпилог

— Минуточку… — киборг нахмурился. — Что значит, впервые видите? Это же вы призвали меня сюда. Дали четкий указ — вытащить вас из Бездны. И пообещали щедро вознаградить.

— Как тебя зовут? — устало бросил император.

— Захар Михайлович Титов-Зарецкий, — парень невольно приосанился. — Барон, поместный предводитель и витязь Пресветлого Престола.

— Великолепно… — Петр покачал головой. — Все как по нотам. Найди дурака, отсыпь ему подарков, заставь его в себя поверить — и он сделает все, что тебе нужно.

— Не понимаю, к чему вы клоните.

— И почему я не удивлен? — самодержец протяжно выдохнул, приводя нервы в порядок. — Позволь два вопроса?

— Да, конечно.

— Первый: кому по силам открывать врата между мирами? Второй: кто умеет разговаривать внутри чужой головы?

— Погодите… — охотника будто молнией ударило. — Хотите сказать, что ваше освобождение задумала и провернула Тьма? Но это же бессмыслица. Зачем им делать это, ведь ваше возвращение остановит Смуту и сплотит людей. Разве не проще завоевать мир, когда он охвачен хаосом?

— Не проще. Потому что я мешал хозяевам Бездны. Не давал действовать в полную силу, подобно крохотному осколку у самого сердца, что может приковать к постели могучего богатыря. Да если простая заноза загноится в пятке — тоже особо не разбежишься. Вдобавок, я залечивал их проклятый мир, размывал магические связи, ослаблял боевой дух легионов, мешал повелевать безмозглыми тварями… Да, в сравнении с целой планетой мой дар — крупица, но одна раковая клетка способна убить весь организм.

— Трава у церкви…

— Именно. Однако избавиться от меня самостоятельно чернокнижники не могли. Даже приблизиться к наместнику светлой стихии — значит неминуемо погибнуть для любого порождения Бездны. Поэтому они подбили на это дело тебя. И ты справился — поздравляю.

— Но… как эти твари проникли в мой мир? Там же нет магии. И никогда не было!

— Ой ли… — Петр таинственно ухмыльнулся. — Хочешь сказать, у вас нет ни мифов, ни сказок, ни древних легенд? И ни единого упоминания о необычных, а то и вовсе сверхъестественных событиях, сравнимых разве что с колдовством?

— Я думал, это просто байки и выдумки, — Захар в недоумении понурил голову, чувствуя себя распоследним идиотом на всем белом свете. — Да все так думали!

— Я многое узнал, когда тонул в извечном мраке, — мужчина повернулся к иллюминатору и свел руки за спиной. — О Тьме. О волшебстве. О наших мирах. Все они связаны. И находятся так же близко, как Луна и Земля, но в то же время — бесконечно далеко. Каждому миру покровительствует своя стихия. Кто-то называет ее богом. Кто-то — энергией Вселенной. Заблуждаются и те, и другие, но это уже не имеет значения.

Петр ненадолго замолчал, привлеченный чем-то в порту:

— Важно лишь то, что первый мир — тот самый, откуда и пошла изначальная сила — это и есть Бездна. Именно Тьма, создала все остальные стихии, сотворила из них свои копии и связала пуповинами, по которым теперь перемещается с помощью Прорех.

— А что вообще такое Тьма? — охотник не упустил момента, чтобы заполнить пробелы в понимании космогонии, что с его точки зрения все больше походила на шизофрению. — Откуда она взялась? Или же и впрямь существовала вечно, как сама Вселенная?

— Вовсе нет, — собеседник невесело улыбнулся. — Ее породили самые низменные людские пороки. Все то, что спустя века первые монотеисты назовут смертными грехами. Именно поэтому Синод так долго придерживался древних догм. Потому что не знал иных способов сдержать влияние Тьмы. Но это — не единственная причина, почему черти переломали столько рогов именно об эту планету.

— Потому, что ей покровительствует Свет?

— Схватываешь налету, мой друг. Может быть, ты не столь безнадежен, как показался вначале.

— А что за стихия владела моим миром?

— Сам догадаешься? В большинстве своем вы сильные, рослые, дерзкие и страсть как любите повоевать, хотя на то имеется и другая причина. Ваши мужчины яростные и неудержимые, а женщины — горячие и страстные, прямо как…

— Огонь, — с трепетом закончил пришелец, тут же вспомнив наставницу.

— И снова — в точку. Но ваши чародеи сумели оборвать темную пуповину еще на заре эпох, хотя потратили на то заклинание всю имевшуюся ману. По сути, они превратили в источник дара целую планету, и с тех пор иссякшая волшба так и не восстановилась. Однако даже такие меры не избавили от беды, а лишь отодвинули на неопределенный срок. Рано или поздно темные владыки скопят достаточно сил, чтобы срастить канал и покарать смельчаков, что бросили им вызов. Месть для них — дело принципа.

— А кто вообще такие эти владыки?

— Самые могущественные чародеи Бездны, поглотившие самые большие доли хрусталита. Только и всего. — Император пожал плечами. — Но силой своей они вполне сравнимы с богами, так что называть их так вполне уместно. Всего их осталось тринадцать — и на каждом клейма ставить некуда. Некроманты, демонологи, алхимики, чернокнижники, ведьмы, вампиры, оборотни и прочие выродки, что изменили себя проклятой магией и превращают в чудовищ своих прихвостней. Они столь могучи, что просто не могут одолеть друг друга, поэтому заключили проклятый союз и гордо величают себя Ковеном. Хотя я предпочел бы иное слово — Шабаш.