Мария перебирала обновки – моя служанка принесла свои старые вещи и часть легкой рукой подогнала на девочку прямо при мне. Отмытая, нормально одетая, она казалась вполне нормальным ребенком, которому просто очень-очень не повезло в этом жестоком мире.
Ширму, которой я хотела отгородить свою постель, обещали привезти только завтра, но меня это мало смущало – одну ночь поспим и без «зонирования жилой площади».
Когда цифры стали сливаться у меня перед глазами, а Мария – откровенно клевать носом, я скомандовала отбой. Переодевшись в ночную рубашку до пят, к которой уже начала привыкать, я забралась в кровать, сделав себе уютный кокон из одеяла, и, пожелав своей соседке по комнате добрых снов, задремала.
Следующие два дня прошли особо ничем не примечательно. Разве что я стащила у Миры иголку и проткнула надувшиеся на пальцах мозоли, чтобы они присохли и зажили быстрее. На тренировках мне приходилось заматывать ладонь льняным бинтом – иначе бы я просто не смогла сжимать рукоятку тренировочного меча. Харакаш поморщился, конечно, но ничего не сказал.
Король передал мне несколько писем, в которых сообщалось, что герцоги с большим удовольствием приняли приглашение в столицу; даже герцог Оташский обещался прибыть через несколько дней, а вот из Фиральского герцогства было по-прежнему тихо. Конечно, надежды на то, что Стефан или Герберт в разгар военных действий на их территории вдруг прибудут ко двору, практически не было, но отправить хотя бы весточку… Неужели и это сейчас для них настолько сложно?
Магистр Фарраль осмотрел Марию и сообщил, что немота девочки является «естественной реакцией на вещи, нанесшие непоправимый ущерб ее сознанию», проще говоря – имела психологический характер. Это одновременно и ужасало, и внушало надежду – страшно представить, какие трудности перенесла моя фрейлина, но последствия их можно было преодолеть.
Божество молчало. Это изрядно нервировало, а еще я никак не могла взять в толк, что же мне делать со своими «способностями», как их развивать и что они вообще из себя представляют. Ничего экстраординарного в себе я по-прежнему не замечала, даже мозоли на руках быстрее не заживали, только все так же иногда чувствовала чужие эмоции, самые сильные. Причем, как выяснилось, для этого мне необязательно было бодрствовать – я моментально проснулась, когда от Марии, спящей в кровати за ширмой, пошли настоящие волны безысходной тоски и страха. Девочка смогла успокоиться только тогда, когда я разбудила ее, вырвав из глубокого и цепкого кошмара, и на остаток ночи положила рядом с собой в кровать. Честно говоря, я обычно с трудом переносила вынужденные разделения постели, сказывались детские воспоминания от понаехавших на какой-то семейный праздник далеких родственников, притащивших с собой детей. Мне тогда пришлось делить кровать с двумя двоюродными сестрами, моими ровесницами, но очень противными и высокомерными девчонками. Почему-то это не мешало мне потом ездить на различные фестивали, ночевать в одной палатке с еще двумя-тремя людьми, но вот кровать… по моему стойкому убеждению, в ней было место только выбранному мною мужчине.
Впрочем, Мария занимала смехотворно мало места, и я все же решила пожертвовать своим комфортом на одну ночь – девчушку мне было жаль.
В попытках «почувствовать силу» я даже вспомнила курс йоги, на который ходила почти два года. Дождавшись, пока Мира заберет девочку к себе (там она учила ее и еще одного ребенка писать и считать), я распласталась на обшитом деревом полу в позе Бхуджанга-что-то-там, ища связь с внутренними энергиями и вибрациями космоса. Нашла закатившееся под трюмо кольцо и офигевшую от такого поворота мышь, явно залетную (ибо дыр я не нашла даже при самом тщательном осмотре) и не ожидавшую столкнуться нос к носу с моей царственной особой. Мышь с позорным писком ретировалась под шкаф, а я со стоном ткнулась лбом в пол. Все было бесполезно – я не чувствовала в себе ничего, никаких отголосков божественной силы. Но она во мне была, и это факт, а значит, я просто что-то не так делала. Но что?
Была и хорошая новость, хотя тут как посмотреть. Я поняла, что не ошиблась в своих расчетах. И если поначалу расхождения казались мелочью, то с каждым месяцем разница становилась все больше и больше, а под конец второго гроссбуха у меня шла кругом голова от той суммы, которая словно бы канула в неизвестность. Осторожно вызнав у Миры цены на столичном рынке, а у Харакаша – стоимость наемных солдат, я еще около часа кружила вечером по комнате под внимательным и беспокойным взглядом Марии. Почти пять тысяч золотых монет за два года! За эти деньги можно было не просто армию вооружить, еще бы на пару сотен наемников осталось, а на сдачу построить трехэтажный сиротский приют.
Мне предстоял серьезный разговор с Рудольфом, я не могла быть уверенной, что это все не проворачивал сам казначей у него под носом, но, возможно, что схема была куда как серьезней. И меня все еще интересовал источник дохода – надо было выяснить, или хотя бы попытаться, ситуацию до моего отъезда в Фиральское герцогство.
О предстоящей поездке я старалась не думать – все зависело от того, получит ли моя просьба поддержку герцогини Марьям. Вот так, ты вроде бы принцесса, однако все равно приходится просить и надеяться на чужую милость.
Вечером, когда я в очередной раз сидела на кровати, пытаясь ощутить в себе хоть какие-нибудь божественные силы, вполуха прислушиваясь к скрипу пера – Мария за письменным столом активно тренировалась в прописи, – в дверь моей комнаты вошла Мира. Вернее, вначале вошло бело-золотое шелковое облако, за которым уже потом можно было различить мою служанку.
– Ваше высочество, давайте примерим платье для завтрашнего приема.
Она сгрузила шелк на кровать, и я, покорно встав, отдалась на милость ловких рук женщины, мысленно восхищаясь ее мастерством, – то, что она делала, не имея под рукой никаких привычных для меня средств пошива вроде пластиковых лекал или швейной машинки, вызывало во мне неизменный восторг.
– А ты не думала стать портнихой, шить на заказ?
– Как же я вас оставлю, госпожа. – Мира посмотрела на меня с таким укором, словно я предложила ей не открыть свое дело, а предать корону в целом и меня в частности.
Я вздохнула. В ее словах была доля правды – я понятия не имею, как бы справлялась со всем этим свалившимся на меня средневековым бедламом, если бы не эта мудрая, по-домашнему уютная и так много умеющая женщина. И я все еще так мало о ней знала! Нужно было как-то разузнать побольше, да так, чтобы не вызывать подозрений…
– Мира, ты знаешь что-нибудь про тех, кто прибудет завтра в замок?
Служанка удивленно посмотрела на меня снизу вверх, отвлекаясь от подкалывания ткани.
– Вряд ли я могу рассказать вам что-то новое, моя госпожа, только слухи…
– Отлично, именно они-то мне и нужны, – довольно кивнула я.
– Ну… – осторожно начала Мира, – говорят, что один из сыновей герцога Оташского – бастард.
– Какой из? – Я заинтересованно прищурилась.
– Всегда по-разному. Вы же их видели – ни один на него не похож. – Быстрые пальцы служанки ловко закончили с подолом и перешли на построение вытачек. Местная мода – что-то с чем-то: то тут платья покроя едва ли не нашего десятого века, то декольте и вытачки. Интересно, что из этого – культурная традиция народа, а что – заимствованное?
– А ты как думаешь, Мира? Кто из сыновей герцога – незаконнорожденный, если таковой вообще есть?
Она задумалась, пальцы чуть замедлились, но через мгновение снова запорхали над тканью поверх поясницы.
– Не знаю, госпожа. Супруге герцога было непросто понести, да и первая беременность протекала тяжело, насколько мне известно. А вот второй ребенок появился быстро, да и… А вы не спрашивали об этом у графа Фалько?
А почему я должна была у него об этом спрашивать? И кто это вообще?
– Нет, – лаконично ответила я.
Служанка вздохнула:
– Да, вы правы, моя госпожа. Мужчины придают таким делам слишком большое значение, а уж спрашивать о таком своего жениха… простите, ваше высочество, бывшего жениха… ох… – Мира стушевалась, заметив мой взгляд. Она, видимо, сочла его возмущенным, но на самом деле он был шокированным.
