Жизнь во имя любви (СИ) - Колч Агаша

Вот как портнихи из платья для визитов смогли сделать этот женственный, но сдержанный и даже строгий наряд?

Пышная юбка превратилась в прямую, скромный вырез до середины груди закрыла вставка под горло из плотного кружева в цвет основной ткани. Оборки, украшавшие ранее подол, манжеты и декольте, спороли. Зато на вставке, рукавах и кушаке, призванном подчеркнуть мою талию, появились ряды серебристых пуговиц, гармонично сочетавшихся с серо-голубым цветом платья.

– Получилось даже лучше, чем я себе представляла, – который раз обойдя меня по кругу, объявила портниха. – Теперь я точно знаю, в каком стиле шить вам парадные платья. Надеюсь, вы не откажете мне в такой чести, Ваше Высочество?

Мадам Полли склонилась в низком реверансе. А я растерялась. Какое Высочество? Зачем она так? Выручила Глафира. Строго, пресекая фамильярность, допущенную модисткой, она сказала:

– Не стоит торопить события, уважаемая госпожа Маркелова. Достаточно обращаться к Роксане Петровне «Ваше Сиятельство».

Ах, как тонко и элегантно княгиня поставила её на место! Нет, учиться мне ещё и учиться быть аристократкой. Никуда мои рабоче-крестьянские корни не делись. Должно быть, недостаточно ещё «просолилась» в высокородной атмосфере. Говорят же, что человек впитывает в себя модель поведения общества, в котором он живёт, – как свежий огурец, попавший в бочку с рассолом, через время становится солёным.

Эти мысли привели меня к вопросу: а смогу ли я при моей склонности к демократии стать достойной поддержкой Таиру в его правлении? И так глубоко задумалась, что не заметила, как Глафира закончила закалывать шпильки в мою причёску и вопросительно смотрела на меня через отражение в зеркале.

Почувствовав взгляд, я подняла глаза и спросила:

– Пора?

Глафира коротко кивнула и протянула мне новую записную книжку в красивом переплёте.

– Даже если с задумчивым видом буду рисовать в ней цветы, то со стороны это будет выглядеть солидно, – пошутила я и пошла в комнату для совещаний.

Последний взгляд на своё отражение. Женское платье – оно как рыцарские доспехи. Чем удачнее наряд, чем лучше он подчёркивает достоинства и скрывает недостатки, чем безупречнее подходит к ситуации, тем более защищённой и уверенной чувствует себя дама.

На мой взгляд, сегодня я выгляжу безукоризненно, и это придаёт сил. Тем более что я планирую не просто присутствовать на совещании, а поднять несколько неприятных, но актуальных вопросов.

Глава 11

Не помню, было ли такое, чтобы я слишком активно и эмоционально что-то в этом мире критиковала. Чужой монастырь… Хотя какой чужой? Почти за четырнадцать лет в этом мире он своим стал, можно сказать, родным.

Осознав, сразу приняла Триединого. Не как религию, но как реально присутствующую силу, курирующую созданный им мир. Неустанно благодарю за жизнь, за Глафиру и возможности, данные мне. Время от времени обращаюсь за помощью. Уважаю систему правления в государстве, в котором живу, и самого Императора как человека, несущего невероятное бремя ответственности за страну и народ. Ответственность перед кем? Да перед тем же Создателем. Это не перед электоратом, потупив глазки, оправдываться о невыполненных обещаниях – небесная инстанция куда как выше и могущественнее. Но всё равно мне кажется, что несёт службу свою Василий Четвёртый не за страх, а за совесть. Так же и сын его Дмитрий нести будет, когда черёд его придёт, и сыны сынов его.

А ещё в этом мире мне нравится почтительное отношение мужчин к женщинам.

Нет, я не наивная чукотская барышня, смотрящая на жизнь через розовые очки, и прекрасно понимаю, что ни один дворянин не станет расшаркиваться перед крестьянкой или купчихой, но и не огреет плетью, развлекаясь. Пусть нет в Великороссии культа женственности и материнства, но убеждения, что баба животное безмозглое, и не поправь её кулаком по сусалам – так и не будет знать, куда идти и что делать, тоже нет.

Ни в Калиновке, ни в своей деревне я не видела жестокого отношения к жёнам и дочерям. Может, за высокими дувалами и крепкими воротами нечто такое и бывало, но не таскали пьяные озверевшие мужья избитых в кровь жён за волосы по улицам, потешая соседей. Даже уродливо-извращённого утверждения «Бьёт – значит любит» не слышала никогда.

Но больше всего мне нравится, как мужчины, сколько бы лет им ни было и какой бы титул ни носили, встают, когда дама заходит в помещение, дабы поприветствовать её.

Вот и сейчас, войдя в комнату заседаний, едва удержалась от довольной улыбки и с трудом сохранила серьёзное выражение лица. Десять человек вскочили как по команде, отодвинули стул, чтобы мне сесть было удобно. Приятно!

– Господа, надеюсь, я не опоздала? – на всякий случай уточнила у собравшихся, и все дружно заверили, что по мне часы сверять можно.

В это время куранты в гостиной отбили очередной час, и председательствующий начал:

– Господа, – начал он, – сегодня мы наконец-то должны решить, что делать с ханским дворцом.

От неожиданности у меня даже рот приоткрылся. Они три дня не могут решить этот вопрос? Тогда о чём говорили за закрытыми дверями, если выходили из комнаты с крайне озабоченными лицами?

– А в чём сложности? – перебила я выступающего и тут же начала глупо хлопать глазами, пытаясь нивелировать проявленную непочтительность.

– Ну как же?! – несколько театрально всплеснул руками председатель – интересно, он специально для меня так жеманничает, или у него манеры такие? – и принялся горячо перечислять проблемы. – Мы никак не можем найти нормального инженера-строителя, который даст реальную оценку повреждениям. Запрос в канцелярию о чертежах, по которым строили дворец, канул, как топор в прорубь. Не хватает рабочих рук, чтобы нормально разобрать завал.

От таких слов мне показалось, что шпильки не выдержат и волосы от ужаса встанут дыбом.

– Как завалы не разобраны? – ахнула я. – Вы хотите сказать, что не всех погибших достали? Так может быть, там живые люди остались?

– Нет-нет! – успокаивающе замахал на меня руками председатель. – Маг-пространственник всё по камушку перебрал, но в целях экономии сил не переносил мусор далеко, а переложил с одного места на другое.

– И то хлеб, – проворчала я, облегчённо выдыхая испуг. Но тут же продолжила: – Это все проблемы?

– Их, Ваше Сиятельство, выше крыши, – опять всплеснул руками председательствующий. Шайтан их забери, почему ни у кого нет бейджа? Как к этому дядьке обращаться? – Я всего лишь назвал самые актуальные.

Я кивнула и обвела глазами присутствующих. Чиновники, умело изобразив серьёзные лица, что-то чиркали в своих тетрадях и блокнотах. Цветочки рисуют?  И почему так случилось, что одну меня интересуют дела насущные?

– А давайте выставку рисунков устроим! – вдруг вырвалось у меня. – Победитель  пойдёт домой отдыхать. Остальные останутся и продолжат отрабатывать технику наброска.

У председателя брови заскользили по гладкому лбу к остаткам волос на макушке, кто-то поднял глаза от своих записей, но большинство продолжало кивать, как фигурка дурашливой собачки на торпеде автомобиля. Они даже не слушали меня!

Не дожидаясь помощи, я встала – тяжёлый стул проскрипел ножками по каменным плитам, Глафира будет недовольна – и быстрым шагом пошла вокруг стола, через плечо заглядывая в папки чиновников.

Решётка ромбом, часть квадратиков заштрихована. Птичка на ветке. Роза. Лошадка или собачка – одному автору ведомо. Парусник в бушующем море. Абстрактные загогулины. Упс, мой портрет. Очень даже неплохой. Когда успел? Конспект заседания.

Закрыть свои творения не смогли потому, что я немного помагичила. А что? Пусть тайное станет явным.

– Господа, простите, я не знаю ваших имён. Но победителя в конкурсе определить смогла. Мне очень понравился портрет. Подарите? Спасибо. И да… можете быть свободным. Кажется, вы не тем делом занимаетесь.

– Тем, – покрасневший чиновник поднялся с места. – Я архитектор. Прислан департаментом для помощи и надзора. Но пока работы по профилю для меня нет.