Жизнь во имя любви (СИ) - Колч Агаша

Помимо хана Кирима, двух его старших сыновей, советников и мадьярского посла с женой на балконе никого не было. Зато скопление гостей на площадке перед центральным входом во дворец, над которым как раз и нависал балкон, было плотным. Пострадавших  оказалось так много, что за срочной помощью обратились в Москаград.

Помимо бригады целителей и лекарей прибыли чиновники департамента государственной безопасности. Я уже встречалась с этими людьми в неприметных серых мундирах, с папочками под мышкой, с лицами, не выражающими никаких эмоций, но с цепкими недоверчивыми взглядами.

Уцелевших гостей разместили в непострадавшем крыле дворца. Расторопные слуги, скрывая собственный страх, разносили пледы и чашки с горячим чаем.

– Почему вы не остались наблюдать зрелище на площади перед дворцом? – подозрительно сузив глаза, вопрошал чиновник.

– Мы с Его Высочеством принцем Таиром сегодня прошли обряд помолвки. И нам не терпелось побыть вдвоём. Вот и отошли в беседку.

– Так вы двумя минутами ранее сказали, что были там вчетвером. Что граф Горонцов с супругой сопровождали вас.

– Так и было. Но отвести глаза двоим проще, чем толпе.

– Вы, Ваша Светлость, так откровенно признаётесь…

– Знаете, лучше пусть меня обвиняют в недостойном поведении, нежели в групповом смертоубийстве.

Вопросов было много. Спрашивали о всяких мелочах, о которых я и сказать ничего не могла.

– Прошлый раз, Роксана Петровна, вы отвечали более охотно.

– Прошлый раз, сударь, я не была сосредоточена на одном человеке, потому больше видела и лучше запоминала.

Отпустили нас под утро.

Мы втроём стояли на заднем дворе багчисарайского дворца, где маги-пространственники из министерства внутренних дел империи организовали временный портальный пункт. Опрошенных гостей, взяв со всех обещание по первому зову явиться для дачи показаний, отправляли по домам. Скоро и наша очередь подошла.

– А Таир? – спросила я уставшего деда. – Может, его к нам пригласить надо было?

– Не до нас ему сейчас, Роксаночка. Помимо допросов ещё и похороны отца и братьев, – вздохнул граф.

– Бедный мальчик, – смахнула слезинку со щеки Глафира.

– Проходите, не задерживайте очередь, – вроде бы вежливо, но без должного почтения поторопил нас чиновник в сером мундире.

М-да… для спецслужбы все мы, выжившие в теракте, больше подозреваемые, чем пострадавшие.

В широкие террасные окна, пробиваясь сквозь ветви и иглы сосен, светили лучи восходящего солнца. Морской бриз раздувал невесомые, прозрачные занавески и очищал лёгкие от смрада ханского дворца. Я понюхала рукав платья, поморщилась и пошла отмываться от пыли, запахов и липкого пота, рождённого страхом.

До постели едва доползла, не в силах думать о произошедшем. Сон был беспокойным, сновидения мучительными и вязкими. Я барахталась в непонятной хмари, которая кружила меня, не давая возможности сосредоточиться и понять, куда мне теперь идти и что делать. Ещё и дразнилка издевательская, то шёпотом в ухо, то криком вороньим, то хихиканьем мерзким:

– Ха – ха – ха – ханша! Ты! Ты ха – ха – ха – ханша!

От этого крика я и проснулась.

Оказалось, что проспала весь день. Ох, как же не люблю я такое. Теперь полночи уснуть не смогу, пойду в лабораторию, начну работать, просижу до утра… Чтобы вернуться к нормальному графику «днём работаем, а ночью отдыхаем», придётся приложить немалые усилия.

А ещё придётся немало постараться для того, чтобы привести в пристойный вид мои волосы. Вчера, помыв их, забыла просушить, и за время беспокойного сна они превратились в воронье гнездо.

– Роксаночка-детка, солнышко садится. Не стоит в это время спать – голова болеть будет, – с такими словами ко мне в комнату заглянула Глафира. – Ох ты, милость Триединого! Что у тебя с волосами? Давай гребень, будем распутывать это безобразие.

Я, понимая, что меня ждёт, только вздохнула, усаживаясь так, чтобы бабушке удобнее было.

– Ба, а что думает Николай Иванович о Таире? Вернее, о том, сможет ли он справиться с правлением? – спросила я, стараясь отвлечься от неприятных ощущений на голове.

– Сама об этом у него спроси. Веришь, мы как домой вернулись, он ещё глаз не сомкнул. Ушёл в кабинет и весь день писал что-то. Вставал, ходил, бормотал, на карту полуострова смотрел и опять писать начинал, – аккуратно распутывая сильно спутавшийся колтун, ответила Глафира.

– Думаешь, он перспективный план развития Гиримского ханства составлял? – я попыталась вывернуться, чтобы посмотреть княгине в глаза.

– Думаю, что он не хочет, чтобы твоего жениха водили, как телёнка на верёвочке, враги Империи, а значит и ханства, – ответила бабушка, передавая мне гребень и принимаясь заплетать тугую косу. – Красавица ты у меня выросла и умница. Уж не знаю как тебе, но то, что Таиру с женой повезло, – это я точно знаю.

От таких слов я улыбнулась своему отражению в зеркале.

Но вспомнился вдруг крик из сна: «Ха – ха – ха – ханша!», и улыбка тут же погасла.

Глава 9

Напрасно я страдала, что день с ночью перепутаю. Спать урывками теперь приходилось всей семье. И не по выверенному графику, а когда возможность была.

Взрыв в ханском дворце разметал не только балкон, но и наше тщательно распланированное дневное расписание. Порой мне казалось, что портальный проход из кабинета наместника к нам в гостиную сделали стабильным. То и дело через него сновали чиновники безопасности, служащие министерства иностранных дел, в котором прежде служил граф, и дворцовые слуги.

Совещания проходили по нескольку раз в день, вернее в сутки. Кажется, все, кто был причастен к руководству полуострова, не думали, который сейчас час или день недели. Им было всё равно, день сейчас или ночь, главное – дело. В гостиную поставили несколько дополнительных диванов, и часто на них, укрывшись с головой пледом, кто-то спал – значит, выдалось у человека несколько свободных часов. Сейчас поспит немного и побежит дальше восстанавливать закон и порядок.

В столовой постоянно был накрыт стол. Горячий самовар, супница с ухой или борщом, свежая выпечка, нарезка сыра, ветчины, горшочки с паштетом. Никто никого не обслуживал, каждый проголодавшийся мог подойти положить себе что-то по вкусу и поесть. Торопливо или спокойно – это опять же зависело от того, сколько было свободного времени у человека.

Весь первый этаж виллы превратили в штаб. На второй или третий день такой жизни я, стоя на лестнице и глядя сверху на раздражающую суету, пробормотала:

– Милость Триединого, как на войне…

– Почему «как»? – остановился рядом дед. Они с Глафирой переехали в спальню на втором этаже, освободив свои покои для проведения совещаний. – Это и есть война, Роксаночка. И от того, как быстро мы выстроим оборону, организуем контрразведку и, главное, сформируем эффективное руководство, будет зависеть наша победа.

– Не получается пока? – сочувственно разглядывая уставшее лицо Николая Ивановича, спросила я.

– Получается, но плохо. – Граф вздохнул. – Традиционная местная неторопливость. Понимаешь, у них с рождения понятие заложено – спешащий человек не может быть солидным и успешным. Вот и соревнуются меж собой, кто медленнее дело сделает. Плюс каждый чей-то родич. Тронь одного – бойкот от всего клана прилетит. У меня порой ощущение, что детской лопаткой для песка гранитную скалу срыть пытаемся.

– Я могу чем-то помочь? – выскочила из глубин сознания Роксана Петровна, бывшая в далёкие годы не только красивой девушкой, но и активисткой, и комсомолкой.

– Для начала определи своих псов на эту лестничную площадку. Нечего чужим на жилом этаже и в твоей лаборатории делать, – я кивнула, соглашаясь, и одновременно досадуя на себя, что сама до этого не додумалась. Николай Иванович продолжил: – Хорошо было бы, если ты на совещания ходить начала. Во-первых, у тебя интересный, свежий взгляд на ситуации и неординарный подход к делу. Советы твои могут оказаться толковыми. Во-вторых, через год тебе вместе с Таиром править придётся. А это дело такое, знаешь ли, одним днём не научишься.