Терновая ведьма. Исгерд - Спащенко Евгения

Вряд ли из башен видно что-то кроме смазанных пятен, в которые слилась Пустошь. Да и жилых комнат, за исключением королевских покоев, в этой части замка нет.

— Я собираюсь снять ветряной амулет, — она освободилась от прикрывающей голову ткани, — и побеседовать с Исгерд… Спрячемся в гуще кустарников. Вдалеке от любопытных глаз не так рискованно ее призывать.

Свободной рукой принцесса подцепила шнуровку и с наслаждением стряхнула цепкое ветряное украшение. Тут же живительное тепло заструилось по венам, заполнило легкие. Горечь, царапавшая нёбо, бесследно растворилась.

— Дорогу!

Словно по волшебству, шипастые дебри разомкнулись, пропуская путников. Тоненькая тропинка, как шелковая лента, прильнула к их ногам.

— Нужно укрыться поглубже, на случай сопротивления. — Пошатываясь от прилива сил, Изольда повлекла приморского королевича в ветвистую темноту. — Я постараюсь любой ценой сохранить спокойствие. Но если станет понятно, что мне не выстоять…

Кулон с чертополохом лег в ладонь Таальвена. О молчаливой просьбе ему предстояло догадываться самостоятельно.

— Ты правда хочешь испытать это опять? — спросил он без обиняков, разворачивая колдунью, чтобы оказаться лицом к лицу на узкой тропе.

— Нет. Но иной возможности безопасно потолковать с тьер-на-вьёр не придумать. — Она замялась, не отваживаясь поднять подбородок.

— Безопасно? — Отголоски томительного гложущего вожделения от охоты накрыли Лютинга жаркой волной. Поведать ли Изольде, что в качестве жертвы душелова она рискует не меньше, чем в поединке с терновой ведьмой? Или пускай верит, будто он без труда сумеет сдержаться, осадить себя?

— Я имела в виду сохранность жителей города, — в замешательстве пояснила принцесса. — Не желаю подвергать их нападкам разъярившейся колдуньи повторно.

— О чем ты будешь с ней говорить?

Не уверенная до конца в успехе собственного замысла, она потопталась на месте.

— Постараюсь донести, что вовсе не обязательно класть жизнь на алтарь мести Вее Эрне. Это не принесет ни облегчения, ни радости…

— Судя по воспоминаниям Исгерд, иного смысла у ее существования нет.

— Пока… Но есть шанс отыскать его заново.

В глазах королевича проскользнуло удивление, затмившее раздумья о неуемных фейланских инстинктах.

— Постой, ты намереваешься… спасти тьер-на-вьёр?

— Если получится… Ты верно подметил по поводу тернового колдовства: каким-то чудесным образом оно прижилось во мне. В Тьер-Леране я особенно остро чувствую, как прибывает, распускается могучая невидимая сила. Что для Исгерд, боюсь, означает погибель — бесповоротную, поскольку магию, чтобы возродиться, черпать будет неоткуда.

— Зачем же щадить злодейку? — Таальвен все еще пытался уловить суть сбивчивых рассуждений.

В ответ Изольда вскипела с внезапным негодованием.

— Но ведь тебя я помиловала, хотя соблазн навсегда покончить с оковами был велик! — Шины на висках вздыбились бунтующе. — И Стефан благородно простил бесчестные мои деяния… и Хёльмвинд не держит зла за обиды…

При звуке имени Северного ветра вспышка гнева угасла. Последняя фраза прошелестела тоскливо, словно приглушенная виной за все злоключения верховного.

— Не сердись, северинская принцесса, — попросил Лютинг, теряясь, как в дыму, в ее зыбкой печали. — Я лишь человек, чающий защитить что дорого. Но как и прежде, душа моя и тело в полном твоем распоряжении.

Откровение, поминающее давние свадебные клятвы, сдавило Изольде грудь. Зачем он повторяет их снова и снова, будто ставя в укор свою несгибаемую верность? Чтобы не выказать смущения, она рывком устремилась в гущу колючего леса, едва поспевая расчищать себе дорогу.

«Муж, покорный слуга и тюремщик — вот кто ты для меня, Таальвен Валишер»…

Терн повиновался мысленным приказам с поразительной прытью. Новые коридоры образовывались быстро и слаженно, в их причудливых формах проглядывала гармония смертоносной красоты. При виде ее приморского королевича то и дело пробирал озноб, но смыкавшиеся за спиной стебли ни разу не задели его.

Зато нежный терновый цвет кружил голову крепким ароматом. Лепестки сыпались, как снежные хлопья. В их водопаде шагающая впереди колдунья выглядела лесным духом, сманивающим незадачливого путника с тропы. И сопротивляться ее чарам ничуть не хотелось.

— Вон там устроим поляну. — Принцесса ткнула пальцем в гнездо дебрей. — В сердце Пустоши надежнее всего.

Дыхание ее выровнялось. И даже то, что Таальвен следует по пятам, не мешало завладевшему Изольдой спокойствию.

— Расступитесь, — повелела она высоким кустарникам.

Уползая прочь, те бережно простерли шипастые лапищи над бредущими по Пустоши скитальцами.

«Естество беспристрастной магии во всей красе, — подумалось Изольде. — Готовой в равной степени защищать и разить по желанию повелителя». Славно, что она научилась худо-бедно управлять способностями со времен первого их проявления.

Чувствуя себя в зарослях как дома, колдунья обошла только что сотворенную поляну и шепнула Таальвену, пошевелив пальцами:

— Теперь отпусти меня и встань подальше, чтобы не пугать Исгерд… — Под чутким наблюдением она готовилась вновь столкнуться с давней соперницей. И хотя ей не хотелось снова оказаться во власти фейланских пут, довершила уверенно: — Но если почуешь угрозу, заставь ее уйти…

— Я верну тебя, — пообещал Лютинг, отстраняясь к границе песчаного пятачка до тех пор, пока сливовые побеги не ткнулись в лопатки.

Изольда кивнула, вслед за ненужными перчатками освобождаясь от плаща.

— Тогда приступим.

Глаза принцессы сомкнулись, разум погрузился в пустоту, отгораживаясь от шелеста, стрекота ночных насекомых. Чтобы обнаружить тьер-на-вьёр, требовалось углубиться в омут собственной души, на дне которого обреталась колдунья, не имеющая выхода из добровольной темницы. Но где именно ее искать?

— Исгерд, — шепнула девушка безмолвствующей тишине, присаживаясь на песок. — Я знаю, ты там, не прячься…

Чары вольно струились сквозь плоть, закручиваясь вдоль спины; кожу под ними чуть покалывало, но в целом обманчивое впечатление, будто Изольда — полноправная себе хозяйка, не менялось.

«Вспомни, как очутилась в постели с Хёльмвиндом, и легко от него отделаешься», — сказала себе принцесса. Безумные события той ночи всплывали смутно, но в их подлинности она не сомневалась.

«Пожалуйста, Герда, явись на мой зов. — Изольда снова потянулась в темноту. — Я желаю тебе добра…»

В следующий миг в глазах посерело, стало душно, как перед грозой.

— Добра? — Губы колдуньи гневно скривились. — Что ты именуешь добром, маленькая принцесса, — торжество своих личных надежд, преступную безнаказанность, ниспосланную убийцам?

Осчастливленная успехом, Изольда вскочила.

— Разумеется, нет. Я веду речь об избавлении от боли и одиночества, волею судьбы отравляющего жизни нам обеим…

— Потому беспринципный охотник-истязатель здесь? — Принудив ее обернуться, тьер-на-вьёр язвительно уставилась на фейлана. — Чтобы насильно избавить меня от печали? Мягко же ты стелешь, голубушка, да жестко спать!

— Таальвен пришел по моей просьбе, — принялась оправдываться Изольда. — Он не тронет тебя без надобности.

— Прямо цепной пес — стережет добычу, нападает по команде! — Округу окатило злым хохотом. И терновая ведьма, подчинив чужую телесную оболочку, направилась к Лютингу развязной походкой. — Всмотрись в эти очертания, принцесса, звериной натуры ему не обуздать. Голод так и полыхает в дурной фейланской крови… Поощряя его, ты ставишь под удар нас обеих!

Подобравшись, словно хищница на охоте, она описала вокруг королевича кольцо, вскинула руки, делая вид, словно пытается поразить его.

— Жалеешь, что не принял от меня легкую смерть, Лютинг Мак Тир? Помнишь, давным-давно я предлагала покуситься на жизнь златокудрой малышки-Изольды? Кончина твоя в том случае была бы милосердной…

Таальвен безропотно выдержал чернеющий взгляд, различая под его пеленой знакомую лазурь.