"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ) - Изверин Алексей

– Возьмешь у Васьки Птичника пяток голубей, спрячешь их в каком-нибудь ларе. Я тебе дам золота и рисовой бумаги.

– Зачем? – удивился каторжник.

– Мне нужно знать, что происходит в городе. Какие войска квартируются, какие укрепления строятся. Все самое важное. Уразумел?

– Нет, царь-батюшка. Ну приехал я туда, может, и местечко в слободе нашел – старые дружки поди остались. А дальше што?

– Ты пока на заводы ездил, писать выучился?

– Сержант Неплюев крепко учил, троху могу уже буковки писать. Кривые токмо.

– Сойдет. Пишешь мне письмецо, вкладываешь в берестяную облатку на спине голубя. И шлешь. Тишком!

– Неужель долетит?

– Даже не сумлевайся.

– А ежели поймают? Письмецо-то в чужие руки попадет.

– На сей случай есть вот такой шифр, – я подаю Хлопуше одну из двух матриц, вырезанных мной из плотной бумаги. Объясняю, что матрица накладывается на письмо, в проемах пишутся буквы послания. Потом оставшиеся промежутки заполняются другими буквами от балды. Шифр примитивный, но для этого времени – вполне рабочий. А главное доступный даже таким малограмотным людям, как Хлопуша.

– Ох, грехи мои великие, справлюсь ли я?

– Должен. – Я спустился с крыльца, направился к новому полку. – Пришли мне Неплюева да того капрала, что с валов убег… как его?

– Долгопят. – Хлопуша направился вслед за мной.

– Точно. Будет им дело в новом полку.

Деваться было некуда – в ход шло все, включая последних офицеров и унтеров, что были в запасе.

– А назовем его как?

– Кого?

– Да полк.

– Первый заводской.

– Господа! – генерал Кар стоял по колено в снегу, рассматривал в подзорную трубу две сопки справа от дороги. Рядом бродили, кутаясь в шубы, Фрейман и Чернышев. – Нет, это совершенно невозможно! Что за варварская тактика?

На возвышенностях возле пушек копошились люди.

– Не угодно ли, – задыхаясь, сказал Кар. – Пять! И так далеко ставят, подлецы!.. Наши до них, чего доброго, и не до…

Он не докончил фразы, на правом фланге разорвалась граната, пущенная пугачевцами из единорога. Она повалила сразу шестерых солдат – троих насмерть. Снег окрасился в красное.

– Видали, каковы? – крикнул Кар стоявшему рядом с ним Фрейману и послал к месту поражения своего лекаря.

Воинские части Кара стали поспешно выходить за пределы дороги, строиться к обороне. Расставили по удобным местам свои пушки. Началась артиллерийская перестрелка. Ядра и гранаты пугачевцев ложились как по заказу, бунтовщики стреляли метко. У пушек же Кара были все недолеты. И лишь единственный единорог действовал прилично, но и он вскоре перевернулся вверх колесами: в его лафет брякнуло двенадцатифунтовое ядро. Потери в солдатах тоже росли. Вот новобранец уронил ружье, перегнулся вдвое, с глухим стоном ткнулся головою в снег. Здесь, в длинной шеренге, тоже упал солдат, еще один упал, еще… словно в огромной, поставленной на ребро гребенке валились зубья. С воем летит граната; пехотинцы, спасаясь от смерти, валятся плашмя. Взрыв. Осколки ранят лошадь, солдата и лекаря, что подле саней делал перевязку.

– Анафемы! – рассвирепел Кар. – Какие же это к дьяволу мужики?.. Неужель мужики столь искусно артиллерией управлять могут? Прямо с саней палят. А где же наши конники, где татары и мещеряки? Чернышев, я вас спрашиваю! Где ваши калмыки?

– Отказываются идти в бой, ваше сиятельство! – потупился полковник. – Уже пытались наскоком сбить казачков. Только за пушками погнались, те тикать. У них тройки – поди нагони сразу. А за следующей сопкой – казачки да башкиры с киргизами. Наши говорят, там их несколько тысяч. Да на свежих лошадях.

– Что?.. – заорал Кар, размахивая подзорной трубой. – Я их расстрелять прикажу!

– Нас и так расстреляют… – огрызнулся Чернышев. – Ежели мы тут стоять дале будем.

Сразу два ядра пропахали целую просеку в рядах Томского полка. Раздались крики, стоны.

Кар, проклиная изменивших ему конников, направился к возку за меховой шапкой: морозом под треуголкой сильно прихватило уши. А молодой офицерик из симбирцев, отобрав, по приказу Фреймана, с полсотни лучших стрелков, побежал с ними далеко вперед и, прячась за пригорками и чахлыми деревцами, открыли меткую ружейную стрельбу по пугачевцам. Но те уже сворачивались и уезжали к следующей сопке.

– Плохие новости, государыня!

В Белом зале Зимнего дворца гремел оркестр преображенцев: там шли танцы. В Золотой гостиной, где присутствовала Екатерина и с десяток придворных чиновников, несколько актеров и актрис императорского театра разыгрывали сценку. Сатиры спасали от Фавна критскую царевну Ариадну.

Императрица сидела в удобном кресле, в некотором отдалении от сцены. Позади нее стояли два пажа. Под ногами ее лежала гобеленовая подушка.

– Ах, это ты, Степан… – Екатерина резко сложила веер, холодно взглянула на подошедшего Шешковского. – Почему в такой час неурочный?

Обер-секретарь, худощавый мужчина с острыми чертами лица, не зная, что ответить, лишь еще раз поклонился.

– Ну что у тебя там? – императрица потянулась к табакерке. Взяла понюшку, изящно чихнула и тотчас отерла нежнейшим, невесомым платочком свой, римского склада, нос. – Господа! Прошу вас.

Свита сделала несколько шагов назад, пажи тоже отступили.

– Плохие известия, ваше величество, – тихо произнес Шешковский. – Оренбург пал.

Екатерина резко сжала веер, тот громко хрустнул в ее руках. Чиновники и придворные обеспокоенно посмотрели на императрицу.

– Как сие могло случиться?!

– Брант докладывает, что бунтовщикам удалось ворваться в город через Яицкие ворота. – Обер-секретарь открыл папку, достал письмо. – И это еще не все худые известия.

– Что может быть хуже сего позора? – Екатерина выхватила послание из рук Шешковского. Принялась читать.

– Рейнсдорп повешен? О, майн гот!

Теперь императрицу услышали все. В зале раздался дружный «ох». Актеры тем временем продолжали упражняться в своих балетных «па», но ими уже никто не интересовался.

– Куда смотрела Тайная экспедиция? – Екатерина почти кричала. – Где Александр Алексеевич? Сей же час вызвать Вяземского во дворец к докладу.

Шешковский в третий раз поклонился.

– Матушка, в чем дело? – к императрице приблизилась ее ближайшая подруга графиня Анна Нарышкина.

– Ужасное дело, – Екатерина промокнула глаза платком. – Оренбург захвачен бунтовщиками, губернатор повешен. Погибло множество дворян и офицерства. Анечка, что же делать?

– Собрать Военную коллегию… – Нарышкина пожала плечами. – Пущай пошлют еще войск.

– Степан! – императрица встала с кресла. – Выясни, где этот бездельник генерал Кар. И дай свои пропозиции, чем Тайная экспедиция может помочь нам в этом позоре. Завтра же! Мыслю, надо тебе, Степа, в Казань ехать. И там на месте Бранту ассистировать.

Екатерина внимательно посмотрела на Шешковского. Тот ответил понимающим взглядом.

Глава 10

Время спрессовалось даже не в часы, а в минуты. Я еще больше сократил сон, ел на ходу. Из пехотных полков почти не вылезал. Первый и второй оренбургский показывали явный прогресс, а первый заводской даже полком было назвать трудно. Мушкетов на всех мы еще наскребли. А вот с мундирами уже было сложнее. Всякой амуниции вроде лядунок да сухарных сумок и вовсе не хватало.

Я мобилизовал девушек-дворянок Харловой шить недостающее, объявил по городу о выкупе теплых вещей для солдат – многие заводские пришли полураздетыми. В лаптях да рванине. Крестьяне, что тысячами стекались в Бердскую слободу и другие оренбургские предместья, тоже нищенствовали. И что делать с ними – я вообще не представлял.

Овчинников хоть и смог притормозить Кара, но генерал, теряя людей, пушки, все-таки с упорством таракана, ползущего по стене, продвигался к Оренбургу. Это вызывало массовый исход деревенских по всему тракту. Народ снимался целыми селами – с лошадьми, коровами и прочим скотом. Сильно спасли ситуацию избушки, что Овчинников велел построить для наших зимних квартир в Бердском посаде. Но пришлось расселять крестьян в Сеидову слободу и Сакмарский городок.