Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
– Походя убили, изверги – прошептал мажордом – Чтоб под ногами не мешалась…
Внутри все перевернулось, хотелось завыть, как Коля, но я стоял соляным столбом. Харлов повернул ко мне мокрое лицо, поднялся с колен.
– Меня, меня казни!
– О чем ты, Коленька – захлопотал Жан – Обеспаметствовал.
– Я виноват! Провел людей господина Державина в дом. С черного хода.
Этого удара я уже выдержать не мог. Схватил парня за шею, прижал к окровавленной стене. Принялся душить. Харлов хрипел, но не сопротивлялся. Воющие слуги повисли на руках, в комнате появились мрачные Хлопуша и Шешковский. За ним вбежала бледная Маша Максимова. Стала отдирать мои руки от шеи парня.
– Отпусти его, царь-батюшка – произнес Степан Иванович – Не марай руки, мы сами.
Я бросил хрипящего, посиневшего Харлова на землю, пошатываясь вышел прочь.
В голове было абсолютно пусто, лишь в ушах звенело. За мной выбежала причитающая Маша. Рванула рукав рубашки, сразу начала перевязывать левую руку.
– Боже, боже… – причитала она, ощупывая меня.
Подошедшие Овчинников с Перфильевым деликатно отвернулись. Последний так и вовсе смахнул слезу. Меня же словно парализовало. Дышать было тяжело, ноги подгибались.
“Возьми себя в руки, тряпка! Ты царь! На тебя люди смотрят” – лишь неимоверным усилием воли я поборол желание завыть.
Отослав Машу и пробежавшего Максимова на помощь раненым, я пошел в кабинет. Разжег камин, после чего устроился в кресле, закрыл глаза. Сколько ни гнал от себя лицо мертвой Татьяны – Харлова отказывалась “уходить”. Я встал прошелся по комнате. Помогло наблюдение за суетой солдат на кремлевской площади. Овчинников с Перфильевым расставляли усиленные караулы и даже выставили на прямую наводку пушку. Единорог глядел своим дулом прямо на закрытые ворота. Даже если кто-то и прорвется внутрь – его встретит заряд картечи. С пальником стоял лично Федор Чумаков. Вот всегда у нас так. После драки – машем кулаками.
Надо признаться, попытка моего убийства, кем бы она ни была предпринята, почти увенчалась успехом. А это значит, что меры безопасности были недостаточными. Надо вводить пропускную систему, пароли с отзывами. Кровь из носу требуется усилить агентурную работу. Ведь нападение на меня – это провал работы Тайного приказа.
В дверь постучали. Заглянул вооруженный до зубов казак, спросил:
– Царь-батюшка, тута до тебя Хлопуша с Шешковским просятся.
– Пущай.
Тайники были хмуры, отворачивали лица. Я вяла поразмышлял могут ли они быть причастны к покушению. Хлопуша только терял от моей смерти. Скорее всего на этом вся пугачевщина на Руси быстро бы закончилась. Екатерина подтянула бы войска и быстро разбила Овчинникова с Перфильевым. Подуров бы на нижней Волге продержался бы подольше. Лысов с Шигаевым так и вовсе имели все шансы отложить Сибирь от Российской империи на долгие годы. Особенно, если будут жить в мире с инородцами.
– Все подтвердилось – нарушил молчание Шешковский – Харлов провел заговорщиков в дом. Открыл дверь черного хода. Двадцать один человек.
– Кто главный?
– Некто подпоручик Державин. Был с Бибиковым в Казани, уцелел после битвы на арском поле.
Черт, черт! Я схватился за голову. Знаменитый русский писатель и поэт вляпался в мое покушение.
– Он жив?
– Ранен, Максимова его перевязывает – включился в беседу Хлопуша – На виселицу взойти сможет.
И ведь ничего, абсолютно ничего не сделаешь. Если я помилую Державина – меня просто не поймут в войсках. Авторитет, заработанные таким трудом, исчезнет мгновенно и до нового покушения ждать останется не долго.
– Кольку Харлова тоже на виселицу? – деловито спросил Степан Иванович.
– Судить. Всех – решил я затянуть вопрос – В моем Судебнике есть статья о покушении на царя.
– Вот еще время тратить – пожал плечами Афанасий Тимофеевич.
– А ты язык то попридержи! – не выдержал я – Вы прохлопали заговор!
Тайники потупились.
– Пущай идет следствие, а потом казанские судьи решат. Будет приговор – будет казнь. Вняли ли?
Оба мужчины синхронно кивнули.
В дверь опять постучали, зашел Мясников. Одноглазый был тоже хмур, но деловит.
– Оцепили город, начинаем повальные обыски, царь-батюшка. Покель Никитин в гошпитале, я тебя обрат охранять буду.
Я лишь согласно кивнул.
– Петр Федорович, дозволяешь ли пытать заговорщиков? – спросил Шешковский – Могут быть сообщники, кои скроются.
– Пытайте. Кроме… Николая. Но узнайте обязательно зачем он пустил Державина с его людьми в дом.
– Известно уже зачем – вздохнул Хлопуша – Никак не простит царь-батюшка, смерть отца. Державинские на этом и сыграли. Человечек у них был – бывший сослуживиц Харлова-старшего. Кольке то сказали, дескать, ты же сын коменданта Нижнеозерской крепости! Как можешь служить убийце своего отца…
Вот они последствия гражданской войны! И этот разлом будет только усиливаться.
– Подготовьте все к похоронам Татьяны – я тяжело вздохнул – Николая в тюрьму вместе со всеми заговорщиками. Никаких поблажек.
Я мрачно посмотрел на просочившегося в кабинет Почиталина. Ваня был возбужден.
– Нашли казачки дом Державина то! Все как ты повелел еще на прошлой седьмице, царь-батюшка – глава канцелярии довольно улыбался – Ту суку-борзую от губернатора Бранта оставшуюся… я всю неделю подкармливал, приучал. Сегодня шапку Державина дал ей понюхать… Сначала не хотела идти, но потом пошла.
Мясников и тайники удивленно посмотрели на Почиталина. Да, мне пришла в голову идея сделать в Казани кинологическую службу. Я поделился этой мыслью с Ваней. Даже не мыслью, а наблюдением – мол собаки хорошо запахи ищут, можно использовать при поимке преступников. Почиталин заинтересовался. Не думал, что идея так быстро сработает.
– Я взял десяток казаков, прошел по следу. В том доме нашли старого князя Курагина с дочкой, а також с десяток дворни их. Бумаг разных много – Ваня бухнул на стол пачку документов, писем…
Я взял первый же лист сверху. Заглавие гласило: “Объявление любви”.
Хоть вся теперь природа дремлет,
Одна моя любовь не спит;
Твои движенья, вздохи внемлет
И только на тебя глядит….
Ясно. Это ранние стихи Державина. Взял еще одно чертверостишье, зачитал вслух присутствующим:
– Послухайте, господа. Нам в руки попал стихоплет.
Не лобызай меня так страстно,
Так часто, нежный, милый друг!
И не нашептывай всечасно
Любовных ласк своих мне в слух;…
Почиталин засмеялся, Мясников нахмурился… Тайники и вовсе остались равнодушными. Шешковских даже зевнул в кулак.
– Будут ему любовные ласки – зло произнес Хлопуша – Топор палача ужо нашепчет.
Я тяжело вздохнул. Зачем они убили Харлову?
* * *
Вслед за “тайниками” в губернаторский дом начали съезжаться придворные. Так я назвал своих ближайших сподвижников. Первым примчался глава Казани Каменев. Вслед за ним появились Авдей с Рычковым, царские фискалы, не занятые в дежурстве офицеры, включая Ефимовского, Шванвича, Неплюева… Еще раз пришел Максимов. Без дочери. Хмуров осмотрел мою рану в плече, перебинтовал ее. Пуля кость не задела, ткань в рану тоже не попала. Чувствовал я себя вполне неплохо – некоторая слабость от кровопотери не помешала мне выйти в тронный зал и начать прием. Выслушивал соболезнования, обещал справедливое правосудие. Ведь от “обещал – никто не обнищал”. Ясно, что казанские судьи не посмеют оправдать заговорщиков. Даже безо всякого судебника. По написанным же мной законам – покушение на представителей власти и заговоры карались повешением. И это еще был “облегченный” вариант. Сам Пугачев закончил свою жизнь четвертованием на Красной площади.
Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
