Черные волосы.
Перед нами не вальтайн.
Должно быть, произошла ошибка. Мне сразу вспомнилось, как сморщила лоб сбитая с толку Вилла.
– Максантариус? Неужели?
Мужчина с усмешкой закатил глаза и скрестил на груди руки. Фиолетовая шелковая куртка – на мой взгляд, на редкость непрактичная одежда для садоводства – переливалась на солнце.
Пристальный взгляд мужчины остановился на мне. Я еще никогда не видела глаз такого яркого, ледяного синего цвета; этот нечеловеческий взгляд пронизывал насквозь.
– Объясни мне, зачем ты привела сюда незнакомую девушку в ночной рубашке и почему вы вдвоем топчете мои ирисы?
Я украдкой осмотрела себя, изо всех сил скрывая смущение по поводу бесформенного хлопкового платья. Затем перевела взгляд ниже, на раздавленные синие цветы под ногами.
Честно говоря, в этом саду нельзя было ступить так, чтобы ничего не растоптать.
– Ты давно не появлялся на собраниях в Башнях.
Максантариус поднял длинный указательный палец:
– Во-первых, это не твоя забота. Во-вторых, тебе прекрасно известно, что я в отставке.
К одному пальцу добавился второй.
– Ты все еще состоишь в Ордене.
Мужчина развел руки, откинул резким движением рукав и принялся изучать внутреннюю сторону запястья. Я разглядела маленькую золотую татуировку в виде солнца.
– Я как раз собирался от нее избавиться.
Нура не отреагировала, лишь слегка прищурилась. Я бы ничего не заметила, если бы не вглядывалась отчаянно в лица, чтобы зацепиться хоть за что-то, кроме малопонятной аранской речи.
– Это Тисаана. – Женщина указала на меня. – Она будет твоей ученицей.
Я вооружилась самой ослепительной улыбкой и сияющим взглядом из своего арсенала и склонила голову в приветствии.
Взгляд Максантариуса метнулся к Нуре, затем вернулся ко мне. Черные брови нахмурились, и в воздухе повисли готовые сорваться резкие слова.
И тут он рассмеялся:
– Что за чушь.
– Ты не пришел за учеником шесть месяцев назад, так что я сама привела ее к тебе.
– Я на пенсии. Таков уговор. И, кроме того…
Он опустил руки, указал на меня пальцем и изобразил подобие пожатия плечами:
– Я хочу сказать – серьезно? Неужели мне надо вообще что-то говорить? Даже не знаю, с чего начать.
На последней фразе его пристальный взгляд скользнул по мне с недоверчивым отвращением, от которого у меня заскрежетали зубы.
– Что тебя останавливает? – спросила Нура.
– Что меня останавливает? Ты приводишь вальтайна-фрагмента, практически бабушку, и спрашиваешь, что меня останавливает?
«Бабушку».
Я не знала, что означает это слово, но наверняка что-то обидное.
Я собралась с духом, изобразив на лице очаровательную, искреннюю любезность:
– Для меня будет честью учиться у тебя, э-э-э…
Я даже не представляла, как подступиться к попытке выговорить имя Максантариуса. Поэтому я закончила фразу лучезарной улыбкой, приправленной наивным взглядом, и повернулась к Нуре:
– Может, мне будет лучше найти учителя-вальтайна?
Максантариус приподнял бровь. Мои отработанные чары его явно не впечатлили.
– Еще и не местная. Видимо, родной язык – теренский?
– В Ордене Полуночи нет вальтайнов, которые могли бы сейчас взять ученика, – отрезала Нура. – Ты – единственный вариант для Тисааны.
Боги. Лучше не придумаешь. Конечно, если Нура говорит правду.
Мы с Максантариусом переглянулись, и я уверена, что в голове у нас роились одни и те же мысли.
Он фыркнул:
– Я польщен, что меня выбрали в качестве последней надежды, но это просто смешно. Кстати, сколько тебе лет?
Не успела я рот открыть, как он покачал головой и отвернулся к Нуре:
– Можешь не отвечать. Погоды это не сделает. Ты это понимаешь, я это понимаю, и, уверен, она это тоже понимает. Ты должна была заметить, как я отношусь к связям с Орденами.
Я переводила взгляд с Максантариуса на Нуру. В их позах и бросаемых друг на друга острых взглядах читалась напряженная враждебность. Напряжение дрожало в самом воздухе между ними, и становилось понятно, что оно возникло гораздо раньше, чем началась беседа.
У них за плечами была какая-то история.
Возможно, старые соперники. Или же…
Я наблюдала за неотрывными взглядами, полными характерной смеси близкого знакомства и неприязни.
Или же…
Возможно, они бывшие любовники. Я запомнила эту версию на будущее. Знания такого рода всегда оказывались полезными, так или иначе.
Если оставить в стороне мелочи, один вывод оставался несомненным: их спор касался не только меня.
– Макс, прошло восемь лет! – отрезала Нура. – Пора уже взять себя в руки и жить дальше.
– Трогательная забота, но я дал свой ответ.
– Ты принадлежишь к Ордену, нравится тебе это или нет. Я пришла не за ответами.
– Кто бы сомневался, что ты не изменилась.
Повисла тишина. Нура и Максантариус испепеляли друг друга воинственными взглядами на грани неприличного интереса. Крики птиц, порхающих между деревьями, внезапно стали оглушительными.
– Я не буду этого делать, – наконец сказал он. – Уверен, тебе не терпится найти предлог, чтобы поставить меня на место. Но с твоей стороны неправильно использовать ее.
– Все совсем не так… я уже говорила тебе. – Нура с раздраженным фырканьем выпрямилась и повернулась ко мне. – Не обращай внимания, он просто ведет себя как ребенок. Но он более чем способен обучать тебя.
– Неправда, – возразил он. – Не лги бедной девочке.
Я встретила упрямый, непокорный взгляд Максантариуса. Затем посмотрела на сжатые челюсти и ледяные глаза Нуры – такие же непоколебимые. Я толком не понимала, во что ввязалась, но чувствовала, что затевать разговор о поиске другого учителя бесполезно. После этого спора Нура уже не отступит.
«Я справлюсь», – внушала я себе. У меня огромный опыт, как заставить упрямого мужчину сделать якобы по своему желанию то, что мне нужно. Я обводила треллианских лордов вокруг пальца, как детей. Вряд ли этот раздражительный соларий сильно от них отличался.
Кроме того, я на самом деле не чувствовала нужды в обучении. Я сама могла научиться всему, что мне нужно знать. От меня требуется только соблюсти законы Ордена, заставить себя выполнить требования их представителей, а затем добиться, чтобы мне помогли вернуться в Трелл.
Надеюсь, до того, как Серел…
Я не стала додумывать эту мысль.
– Он изменит мнение, – прошептала мне Нура, затем повернулась к Максантариусу, который снова сел на корточки и рассматривал розы.
– Не вздумай оставить ее здесь, – пригрозил мужчина, не поднимая глаз.
Я же надеялась, что Нура уходит. Каждая минута, потраченная на споры, только усложнит мою работу впоследствии.
– Макс, пора что-то менять. Ты еще слишком молод для пенсии.
За ее словами скрывалась легкая, едва уловимая теплота. Но ее оказалось достаточно, чтобы Максантариус поднял голову и складка на его переносице разгладилась.
Вот как, определенно бывшие любовники. Мои подозрения окрепли и превратились в уверенность.
– Удачи, – произнесла Нура. – Скоро увидимся.
И не успела я ее остановить, не успела задать хоть один из десятка вопросов, что вертелись на языке, как она прочертила две неровные полоски на маленьком листе пергамента, который держала в руках, и исчезла.
А я осталась в саду.
– Проклятье, я же просил так не делать, – проворчал Максантариус.
По саду пролетел ветерок, отчего лепестки цветов затрепетали, как крылья бабочки, а ткань моего нелепого платья прижалась к спине, внезапно и неотвратимо напомнив о заживающих ранах. Вилла дала мне обезболивающее, но сейчас его действие явно подходило к концу. С другой стороны, боль хорошо способствовала остроте мыслей.
Я наблюдала за Максантариусом, а тот старательно не обращал на меня внимания.
Скорее всего, разыгрывать покорность будет не лучшим решением. Я уже понимала, что такое поведение не вызовет у него симпатии и не поможет продвинуть наши отношения. В обычных обстоятельствах я бы полагалась на кокетство, но сейчас мне не хотелось рисковать. Совсем недавно мои попытки очаровать его вызвали лишь насмешку.
