Отступники (СИ) - Дитятин Николай Константинович

— Он сказал, что ты отрекся от меня.

— Что?! — неприятно изумился Реверанс. — Я никогда такого не говорил! Никогда, клянусь тебе!

— Я знала, что он лжет.

— Кира, — первенец приник к ней и обнял за плечи. — Я прошу тебя. Вернись. Я не держу на тебя зла. Мы вместе принесем континенту свободу. Давай же. Я люблю тебя. Каждый имеет право на ошибку.

— Это верно, папа, — она ответила на его объятья, но почти сразу отстранилась. — Но ты совершил их слишком много. Я не поверну. Нет. Это я говорю тебе как первенец, который в большей степени был твоим советником, чем дочерью.

Цыпленок едва слышно пропищал мне на ухо тонкости усыпляющего заклинания. Я поднял свой опаленый посох. Кира закрыла глаза.

Что-то мелькнуло справа от меня. Так быстро, что я не успел даже вздрогнуть. Реверанс резко вскинул голову, руки его вроде бы зашли за спину, но почти сразу обмякли. Первенец повалился на грудь взвизгнувшей дочери.

— Папа, — она еще не поняла, что случилось. — Отец!

Он стал на колени, уткнувшись ей в живот. Тогда она увидела длинный резной кинжал из черного камня.

— Папа!

— Сдохни! — с ненавистью заорал Миумун за моей спиной. — Сдохни же, наконец, мерзкий предатель!

Я обернулся и, едва не рассыпавшись, ударил его отчаяньем. Всем, что накопилось. Внушительным клином. Улитка сорвалась с упавшего зункула и ударилась о стену. Хрустнула раковина.

— Престон! Он умирает, Престон! Сделай, что-нибудь!

Я подбежал и сел рядом. Кира держала Реверанса за бока, положив на свои колени.

— Надо извлечь кинжал… — сказал я, собираясь перевернуть змея.

Зрачки его расширились.

— Нет, — вдохнул первенец. — Нет. Это не простое оружие. Я чувствую, как бьется его собственное сердце. Оно уже внутри меня.

Я сунул руку под его спину и нащупал только рану.

— Редкая смерть, — Реверанс заворочался, шумно вдыхая и хрипя. — Очень редкая. Оставили ее специально для меня. Это почти честь, быть убитым так изыскано…

— Ты не убит, — Кира заревела. — И не будешь убит. Престон сейчас поможет тебе…

Первенец застыл, кажется, умер. Но через несколько мгновений закашлял, и его вырвало кровью.

— Престон… — он посмотрел на меня. — Престон не может помочь даже самому себе. Все это время он сам умирал от яда.

— Ты все знал? — опешил я.

— Конечно, — усмехнулся Реверанс. — Я видел дым над Мирконом, но никогда бы не подумал, что это бежал настоящий Вохрас. До того как провел с тобой первые часы. А, впрочем, мне было безразлично, кто находиться внутри тела. Разбирательство только усложнило бы все…

Появился Рем, ведущий заштопанного Олечуча. Я посмотрел на дыру в его хохолке и решил не задавать вопросов.

— Я связал Маширо его же мочками, — сказал сухолюд. — Олечуч в порядке.

— Кия! Просто царапина, мастер!

— Престон, — Рем огляделся по сторонам, заметил треснутую раковину Миумуна и умирающего Реверанса. Потом взгляд его упал на Гигану.

— Кира, — позвал он. — Кира!

Она безутешно рыдала в воротник отца.

— Кира, ты сделала, то, что обещала? — спросил я проникновенно.

Кривя губы, она отрешенно посмотрела на панель и вымолвила:

— Да… Нужно только сказать кодовое слово и корабль повернет назад.

— Не надо! — Реверанс слабеющими пальцами схватил ее за цепочку на шее. — Они смогут и без меня. Блоки знают, что делать… Займи мое место. Это моя последняя воля! Ты не смеешь ослушаться…

Она колебалась. Змей подери, она колебалась!

— Кира! — я подался вперед. — Ты вошла в наш клуб. Он требует от тебя невозможного. Посмотри на меня…

Вздрагивая от спазмов, она показала мне влажные глаза.

— Ты помнишь, о чем мы говорили?

— Да.

— Ты приняла решение.

— Но ты обещал, что он не погибнет! У нас была сделка, Престон!

Я откинулся назад и помассировал лицо. Мне было тошно, я злился, ко всему прочему досада снедала меня. Вновь я подвел кого-то. Вновь нарушил обещание. Но змей подери, речь сейчас шла не об этом упертом змее. И приносить ему в жертву Авторитет, только из-за того, что его настигла карма или случай, я не собирался.

— Хорошо, — сказал я, глядя на приближающуюся Гигану. — Ты права. Я не смог защитить твоего отца. Признаю это. Сейчас мы уйдем. Я. Рем и все остальные. Даже тело Миумуна мы утащим. И ты останешься здесь одна. Наедине с планом твоего отца. Наедине с ответственностью, которую он только что переложил на тебя. Так, как будто имеет на это право. Ты сможешь начать то, что должен был начать он? Вот армия Авторитета. Малая ее часть. Сегодня этих людей будут уничтожать под твоим надзором. Ты готова к этому?

Я поднялся и кивнул Рему.

— Пошли, мы уходим.

Сухолюд покачал головой и злобно сплюнул.

— А ты, оказывается, можешь быть жестоким, Престон, — тихо произнесла Кира.

Я остановился в дверях.

— Хорошо. Я скажу тебе слово.

— Нет, Кира!

— «Это конец». Вместе. «Это конец».

Реверанс выдохнул и стиснул клыки.

— Отличная работа колдун, — слабо пропищал из своего угла Миумун. — А теперь… Эх-к… Поверни. Поверни его!

Я прошел к панели, не взглянув на девушку. Я чувствовал омерзение к самому себе. Я сказал правду. Просто открыл ей глаза. Но одновременно, переступил какую-то черту перед зоной подлости и недоверия.

— Нажми зеленую клавишу… — подсказал Кира.

— Эту?

— Да.

Щелк.

— Теперь коснись стеклянного круга.

Я приложил пальцы.

— Можешь говорить.

— Ты не посмеешь! — голос Реверанса ломался, он пропадал, теряясь в слабости. — Ты лишаешь их, лишаешь свободы. Как ты будешь жить с этим, человек? Кто потом сможет доказать тебе, что ты поступил верно? Ты умрешь терзаясь! Терзаясь гораздо сильнее, чем сейчас, пока магический червь пожирает мои внутренности. Я заклинаю тебя, смирись. Смирись с неизбежным. Речь идет о твоей расе. Хоть на минуту прозри свою ограниченность и взгляни на сотню нерестов вперед. На две сотни. Если людям потребуется такая же империя, они построят ее сами! Только сами.

Я застыл перед экраном, уставившись на Гротеск.

— Не слушай его, — пропищал Миумун. — Он хочет только одного, что бы совесть оставила его в покое. Это его прошлые обиды. Он изо всех сил хочет оправдать свое изгнание из Торкена. Прославить напоследок свой род. Оставить о нем бессмертную славу освободителей континента. Ему нужен естественный отбор. Слабые падут, станут гумусом, на котором расцветут прекрасные цветы героев и творцов. Но послушайся этого проходимца и запустишь гигантскую мясорубку, которая будет продолжаться веками. Внемли ему в одном: загляни на сто нерестов вперед. А на двести? Одно горе революций и смуты…

Они оба не могли больше вымолвить ни слова. Кира тихо плакала, прижимая к себе отца. Миумун вяло шевелился, лежа на боку. А потом затих. Умер. Из раскола на его раковине пузырями выходило что-то белесое.

Я застыл. Превратился в изваяние собственной ничтожности. Совершенно оцепенел. Я не мог решиться даже на крохотное умственное напряжение. Все вокруг стало нелепым и гротескным. Этот проклятый корабль, ползущий к замку. Умирающий злодей, который злодеем не является. Мертвый представитель порядка, которому в действительности наплевать на человечество. А в центре некто по имени Престон. Он настолько ошарашен, что не может даже головой шевельнуть, потому что тогда он по инерции примет неправильное решение.

— Престон.

Я через силу оставил без присмотра панель и взглянул на Рема.

— Хочешь, я сделаю это? — спросил он серьёзно. — Лично я за то, чтобы оставить Авторитет. Я скажу, что надо.

Я не выдержал, улыбнулся ему.

— Спасибо, Рем, но…

— Смотри-ка, — перебил он меня. — Там что-то происходит.

Я снова впился взглядом в изображение.

Мы уже плыли над городом, над желтыми от жары крышами. Они были заполнены людьми. Прикрывая глаза, гиганцы следили за нашим полетом. Любопытство побеждало в них ужас и здравый смысл. В этой живой мешанине мелькало обнаженное оружие, многие что-то кричали, гневное и бескомпромиссное. Толпа от этого словно тряслась, выбрасывая на поверхность плакаты и транспаранты. В основном там пестрели неровные призывы убираться прочь.