Шутки Богов. Новые секреты - Усманов Хайдарали

Он вытащил небольшую дощечку из корня старого кайсин-дерева, покрытую с одной стороны тонким слоем золы. Рядом положил узелок с ритуальной нитью, баночку краски из крови карающей змеи и узор-схему – довольно простой, но требующий чувства соразмерности и равновесия.

– Сделай оберег. На защиту дома. Сам. – Слегка рвано, и даже запинаясь, сказал он. И, не добавив ни слова, сел в тени, закутавшись в халат, делая вид, что дремлет. Но глаза его едва заметно прищурились. Он следил.

В этот момент Андрей на мгновение замер, глядя на эту дощечку. Он понимал, что это была очередная проверка. Так просто не бывает – чтобы немому слуге, без имени, без обучения, доверили сделать вещь, которую продадут какому-то клиенту лавки. А это значит, что старик… либо очень доверяет… либо хочет увидеть, кто он такой на самом деле.

Тяжело вздохнув, он медленно опустился на колени, ощутил шершавую текстуру дерева, вдохнул запах краски – резкий, ядовитый, но знакомый. Его рука сама легла на кисточку. И вот тут Андрей понял, что не может показать всё, на что способен. Ну, не мог малограмотный слуга, вышедший с какой-то помойки, вот так вот, легко и просто повторить то, что видел всего лишь несколько раз в исполнении этого старика. Именно поэтому он всё же начал работу. Аккуратно. Медленно. Именно так, как и должен был бы действовать немой безродный бродяга, подбирающий основы по крупицам. Он немного сместил центральную ось узора, сделав оберег несимметричным. В одной из спиралей сделал лишний виток, что сдвигало фокусировку потока. Нарочно задел край дощечки, оставив там незначительную кляксу, которая выдавала дрожь в руке – будто бы от страха или неопытности. Но всё это… Не разрушало узор. Он работал, но выглядел как работа ученика начального уровня. Искренне старающегося.

Когда он закончил, и положил дощечку на ткань, Чхве Тансу встал. Его движения были тихими, как у призрака. Он подошёл к парню и долго смотрел на оберег. Его сухие от возраста пальцы осторожно скользнули по спирали. Остановились на смещённой оси. Погладили пятно. Некоторое время он просто молчал. А потом сказал:

– Плохо. – Его голос был суров. – Но ты старался. Видно. И узор не развалился.

Он забрал дощечку. И поднял на Андрея изучающий взгляд. А потом впервые – чуть усмехнулся.

– Будешь учиться. Если молчалив, пусть руки говорят за тебя.

Потом, когда Тансу ушёл в глубины лавки, Андрей остался наедине с тишиной и лёгким запахом змеиной крови на пальцах. Его мысли были весьма сумбурны. Так как ему было понятно, что старик всё же понял, что парень был не просто каким-то бродягой из городских трущоб. При этом, было заметно, что старик отреагировал на такие новости вполне ровно. Значит решил, что парень ему не враг. А если враг – то хотя бы умный и терпеливый. И пока Андрей не делает ему зла, то и этот старик даст ему место.

Только потом парень медленно стер с пальцев выступившую там кровь, и мысленно усмехнулся. Про себя. Теперь он стал частью этой лавки. И, возможно, начнёт учиться по-настоящему…

………..

Ночь в лавке ритуальщика наступала не с заходом солнца, а с щелчком – едва Чхве Тансу запирал изнутри дверь тройным замком, и спокойным жестом гасил основной фонарь. За городскими стенами шум постепенно стихал, но внутри лавки жизнь ещё долго не замирала.

В этот раз старик сидел за своим верным письменным столом, что стоял в задней комнате. Сейчас в его руке была зажата кисть с серебряным наконечником, а перед ним – ровной полосой был расстелен узкий свиток, исписанный вертикальными рядами иероглифов ещё в старом, доимперском стиле. На этом шелке была изложена летопись его рода, передаваемая из поколения в поколение. Которая со временем превратилась в дневник его собственных деяний, и событий, которые могли повлиять на его собственную жизнь. Тихо выдохнув, он чуть склонился, поправил лампу, и, обмакнув кисть в особые чернила из толчёных червей и угля благовоний, спокойно и аккуратно вывел:

“День двадцать восьмой. Новый ученик. Молчит, возможно немой от рождения, но такие обычно ещё и глухи. А он всё слышит. Так что это может быть травма. А может быть молчит либо от страха, либо по убеждению. Не ворует. Не врёт. Работает с точностью, но делает ошибки… И те, с умом. Руки – слишком “прямые” для уличного беспризорника. В ауре, мне кажется, есть нечто завуалированное. Тяжёлое. Пространство вокруг него искажается, как у тех, кто трогал запретные печати. Но дух спокоен. Пока. Назову его – Бездонный сосуд. Пусть покажет, чем наполнится.”

Потом он поставил печать, высушил чернила и спрятал свиток за фальшивой панелью в нижней части шкафа, на первый взгляд – незаметной. После чего старый лавочник пошёл спать. Уже было поздно. И именно поэтому он и хотел, чтобы утром никто не понял, что он ночью занимался чем-то таким, что не хотел демонстрировать другим.

Но он не знал о том, что в этот час и Андрей не спал. Его слух, усиленный духовной практикой, улавливал шелест кисти, движение по шелку, запах чернил, которых не было на рабочем столе днём. И он понял, что старик ведёт записи. И делает это так, как делают те, кто бережёт наследие, или скрывает какую-то информацию. Иначе можно было бы такие записи делать и в присутствии слуг. А не посреди ночи. Как те же самые бухгалтерские записи учёта ингредиентов и проданного товара.

На следующий день, когда Тансу вышел к клиенту в переднюю часть лавки, Андрей, осторожно войдя в заднюю комнату под предлогом уборки, стал внимательно изучать шкаф, который, судя по следу пыли на полу, немного перемещался. Стена за ним “дышала” магией. Присмотревшись к подозрительному месту более тщательно, он нашёл крошечный замок из тонких спиралей, и чуть толкнул пространство – не физически, а духовно. Замок раскрылся практически беззвучно. Панель сдвинулась. И перед ним показался свиток. Он лежал ровно, так что парню не составило труда отогнуть край. С которого он и прочёл. Каждый иероглиф. Каждое слово. И понял две вещи. Этот старик мог быть куда более могущественен, чем казался на первый взгляд. Этот свиток писали те, кто обучен техникам сохранения духа рода. Это не просто ритуальщик. Это – человек системы, носитель знаний и… Возможно, бывший представитель какой-то из сект. К тому же парню стало понятно ещё и то, что он всё же находится по пристальным наблюдением. И не просто так, а как потенциальная опасность.

Насторожившись ещё больше, с этого дня, Андрей начал замечать больше. Он обращал внимание не только на ингредиенты, но и на тех, кто входил в лавку за покупками. И даже просто поделиться сплетнями и слухами.

Один человек приходил с накидкой цвета чёрной глины, смешанной с кровью, которую носят только ученики школы Чёрного Тигра – организации, практикующей искажённые техники поглощения души через резонансные свитки.

Второй был с нашивкой журавля с девятью перьями – школы Туманных Перьев, где практиковали огненную алхимию и вызывали духов через сожжение жертвенных фигур. А также очень стараются использовать яды. Даже для лечения.

Но особенно часто приходили те, у кого был незаметный, но единый знак. Бледный синий амулет в виде спирали, почти всегда спрятанный под воротом. И Андрей узнал его. Он видел такой раньше… У одного из магов, погибших у самой Гробницы Павшего Бога.

“Они все – из одной секты. Они что-то ищут. И, возможно, этот старик – их связной в этом городе…”

Теперь он не просто наблюдал. Он запоминал лица. Следил за почерком заказов. И даже начал догадываться, какие артефакты и печати готовятся для чего-то более крупного. И с каждым днём он всё яснее понимал:

“Я оказался не просто в лавке. А в самом сердце какой-то странной, и вполне возможно даже весьма опасной паутины. И теперь мне нужно понять, кто здесь паук… А кто – муха.”

………

В тот день, когда сумерки пришли раньше обычного, а над городом навис туман, пропитанный запахами жженого ладана и пыли с базара, в лавке Чхве Тансу наступила странная, плотная тишина. Даже амулеты на дверях, всегда позванивающие при малейшем движении воздуха, в этот раз замерли.