Страхи мудреца. Книга 2 - Ротфусс Патрик "alex971"

— Что, сдаешься? Так быстро? — дразнилась она. — Неужто ты так скоро размок?

Я опустил руку в воду.

— Я хотел снова отыскать тот камень, — сказал я, делая вид, будто ищу его.

Денна захохотала и замотала головой.

— Нет уж, ты меня так не подманишь!

— Нет, я серьезно, — сказал я. — Я хотел дослушать его сказку.

— Какую сказку? — поддела она, не спеша подходить ближе.

— Это сказка о девочке, которая вздумала шутить шутки с могущественным арканистом, — сказал я. — Она издевалась над ним и дразнила его. Она с презрением высмеивала его. И вот как-то раз он застал ее в ручье и складными стихами заставил ее забыть о своих страхах. И девочка перестала остерегаться, и это принесло ей много горя!

Я ухмыльнулся и вынул руку из воды.

Денна обернулась навстречу набегающей волне. Волна была невысокая, ей по пояс, но этого хватило, чтобы сбить ее с ног. Денна ушла под воду, пуская пузыри, путаясь в юбке и в собственных волосах.

Течение принесло ее ко мне, и я, хохоча, поднял ее на ноги.

Из воды она вынырнула, как трехдневная утопленница.

— Так нечестно! — негодующе фыркнула она. — Так нечестно!

— Протестую! — возразил я. — Ты — самая прекрасная русалка, какую я надеюсь встретить сегодня.

Она плеснула в меня водой.

— Льсти, сколько хочешь, Бог-то правду видит! Ты сплутовал. А я честно обвела тебя вокруг пальца.

Тут она попыталась меня утопить, но я был готов к этому. Мы немного поборолись и оба приятно запыхались. И только тут я осознал, как близко она ко мне. Какая она прелестная. И какая это незначительная преграда — мокрая одежда…

Денна, похоже, осознала это одновременно со мной, и мы слегка отстранились друг от друга, словно вдруг застеснялись. Налетел ветер, напомнив нам, какие мы мокрые. Денна проворно выбежала на берег и, ни секунды не колеблясь, стянула с себя мокрое платье и развесила его на серовике, чтобы сохло. Под платьем у нее была белая рубашка, плотно облепившая тело, когда она снова спустилась к воде. Она игриво толкнула меня, проходя мимо, и забралась на гладкий черный валун, лежавший в воде посреди ручья.

Это был идеальный камень для того, чтобы греться на солнышке, черный, как ее очи. Белое тело Денны и рубашка, которая совершенно ничего не скрывала, отчетливо выделялись на его фоне, такие яркие, что смотреть больно. Она откинулась на спину и раскинула волосы на камне, чтобы сохли. Капли воды, растекшиеся по камню, вычертили имя ветра. Она закрыла глаза и подставила лицо солнышку. Сама Фелуриан не могла бы быть прелестней, не могла бы держаться непринужденнее.

Я тоже вышел на берег и стащил с себя промокшую рубашку и камзол. Мокрые штаны пришлось оставить на себе: больше на мне ничего не было.

— И что же рассказывает тебе тот камень? — спросил я, чтобы нарушить молчание, расстилая свою рубашку рядом с ее платьем.

Она провела ладонью по гладкой поверхности камня и ответила, не открывая глаз:

— Этот рассказывает мне о том, каково это: жить в воде, не будучи рыбой.

Она потянулась, как кошка.

— Будь добр, принеси сюда корзинку, а?

Я взял корзинку и пошел к ней вброд, медленно, чтобы не слышалось плеска. Она лежала, совершенная и неподвижная, как будто уснула. Но я увидел, как ее губы растянулись в улыбке.

— Крадешься! — сказала она. — А я все равно чувствую, что ты там, по запаху чувствую.

— Надеюсь, от меня не особо воняет?

Она чуть заметно покачала головой, по-прежнему не открывая глаз.

— От тебя пахнет засушенными цветами. И чужеземными благовониями, тлеющими в жаровне, которая вот-вот вспыхнет.

— Ну, и речной водой, насколько я могу догадаться.

Она снова потянулась и улыбнулась беспечной улыбкой, показав идеальные белые зубы, идеальные розовые губы, и слегка подвинулась на камне, словно давала мне место. Почти. Я подумал, не лечь ли рядом. Валун был достаточно просторен для двоих, если они готовы лежать, прижавшись друг к другу…

— Да, — сказала Денна.

— Что — «да»? — не понял я.

— Ответ на твой вопрос, — сказала она, повернув лицо в мою сторону, все еще не открывая глаз. — Ты ведь собирался меня о чем-то спросить. Так вот, ответ — да.

Ну и как это понимать? Чего мне просить? Поцелуя? Или чего-то большего? А если это окажется слишком много? Что это — испытание? Я понимал, что, попросив слишком много, я рискую ее оттолкнуть…

— Я хотел спросить, не подвинешься ли ты чуть-чуть, — осторожно сказал я.

— Да.

Она еще раз подвинулась, освободив побольше места рядом с собой. Потом открыла глаза, и они распахнулись, когда она увидела, что я стою над ней голый по пояс. Она опустила взгляд и успокоилась, увидев штаны.

Я расхохотался, но этот ее испуганный взгляд предупредил меня, что следует быть осторожным. И я поставил корзину туда, куда собирался лечь сам.

— О чем это вы подумали, госпожа моя?

Она смущенно зарделась.

— Ну, я не думала, что ты из тех мужчин, кто способен принести девушке обед совершенно голым.

Она слегка пожала плечами, посмотрела на корзинку, на меня…

— Но мне нравится видеть тебя таким! Мой личный раб, обнаженный по пояс…

Она снова закрыла глаза.

— Где моя земляника?

Я принялся кормить ее земляникой, и так мы и провели весь день.

Еда в корзине давно кончилась, мы успели высохнуть на солнце. Впервые со времен той ссоры в Северене я чувствовал, что между нами все хорошо. Досадное умолчание больше не чернело, как яма на дороге. Я понимал, что надо терпеливо ждать, пока не развеются остатки напряжения.

Когда день начал мало-помалу клониться к вечеру, я понял, что сейчас самое время поднять тему, о которой я так долго заставлял себя молчать. Я видел бледно-зеленые старые синяки у нее на плечах, след вздувшегося рубца у нее на спине. На ноге над коленом у нее был шрам, достаточно свежий, чтобы краснота просвечивала сквозь рубашку.

Все, что мне было нужно, — это спросить о них. И, если тщательно сформулировать, она признается, что да, это ее покровитель. А уж потом будет несложно ее разговорить — убедить ее, что она достойна лучшего. Что, что бы он ей ни предлагал, это не стоит подобных унижений.

Сейчас, впервые в жизни, я имел возможность предложить ей выход. С открытым кредитом Алверона и моей работой в артной проблем с деньгами у меня больше не будет. Впервые за всю жизнь я был богат. Я открою ей путь к бегству…

— Что у тебя со спиной? — тихо спросила Денна, прервав ход моих мыслей. Она по-прежнему возлежала на камне, а я стоял, прислонившись к нему, ногами в воде.

— Чего? — переспросил я, бессознательно развернувшись.

— У тебя вся спина в шрамах, — мягко сказала она. Я почувствовал, как прохладная рука коснулась моей нагревшейся на солнце кожи, провела вдоль одного из рубцов.

— Я поначалу даже и не поняла, что это шрамы. Они красиво смотрятся, — она провела пальцем вдоль другого шрама. — Как будто какой-то великаний ребенок принял тебя за лист бумаги и рисовал на тебе буквы серебряным пером.

Она отвела руку, и я обернулся к ней.

— Откуда они у тебя? — спросила она.

— Ну… я набедокурил в Университете, — смущенно признался я.

— Тебя что, высекли? — недоверчиво спросила она.

— Дважды.

— И ты остался там? — спросила она, словно не веря своим ушам. — После того, как с тобой так обошлись?

Я пожал плечами.

— На свете есть вещи похуже порки, — сказал я. — Мне больше негде научиться тому, чему учат там. А когда мне что-то требуется, нужно нечто большее, чем немного крови, чтобы…

Я только теперь сообразил, что я несу. Меня высекли магистры. Ее бьет ее покровитель. Но мы оба предпочитаем остаться. Как теперь ее убедить, что у меня ситуация совсем другая? Как уговорить ее оставить его?

Денна смотрела на меня с любопытством, склонив голову набок.

— Так что же бывает, когда тебе что-то требуется?

Я пожал плечами.

— Я просто хотел сказать, что меня так просто не прогонишь.