Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
— Это что же получается? Вся земля в наместничестве будет мне принадлежать, государь?
— Я разве не сказал? Да, именно тебе, генерал-фельдмаршал. Награда за выигранную войну. Еще жалую тебе титул Задунайского! Если, конечно, мы договоримся.
Румянцев сглотнул и провел ладонью по высокому лбу, словно желая помочь мозгам быстрее впитывать информацию. Мой царский «подгон», в отличии от моего тыкания в ответ на’государя', не укладывался в его сознании. Одним росчерком пера я мог превратить его в крупнейшего в Империи латифундиста. Да что империя, бери выше — в мире! Испанские-то вице-короли уже утратили свои необъятные владения в Южной Америке. Получить в личную собственность территорию размером с крупное европейское княжество или герцогство — такое дорогого стоило.
— Я не понимаю, — честно признался Румянцев. — Почему вы уверены, что я, обосновавшись за Днепром, не брошу вам вызов?
Конечно, я боялся. Своими руками создать себе Вандею — такое вполне могло случиться. Но плюсы солдатской колонизации юга России и понимание, что лучшего защитника русско-турецкой границы, чем Румянцев, мне не найти, перевешивали все риски. Идеального решения не существовало, да и где мне найти толковых администраторов, способных потянуть такую работу? Все это я и попытался донести до генерал-фельдмаршала.
В его глазах росло понимание. Найдя общий язык, мы смогли пойти еще дальше и обсудить широкий круг вопросов. Например, о возможном включении Екатеринославской губернии в наместничество при условии изысканий железной руды в Кривом Роге. О моей идеи договориться с турками построить у крепости Хаджибей город порто-франко и через него развивать зерновую торговлю, используя очень хорошую тамошнюю бухту. О взятии под контроль сивашских соляных озер и организации ее добычи в промышленных масштабах, ведь соль в нынешнее время — это настоящее белое золото. Пусть это и территория крымчаков, но наш ручной хан может отдать промыслы в аренду.
— Ханство… — задумчиво произнес я. — С ним нужно что-то решать. Независимость — это промежуточное решение.
— Османы посчитают нарушением договора, если мы ханство присоединим, — неожиданно вклинился Безбородко, и Румянцев поощрительно кивнул — видимо, он не возражал против разумной инициативы подчиненных.
— Вот и нужно нам с ними так отношения построить, чтобы из врагов в добрых друзей превратить. Через ту же торговлю.
— Посол наш в Царьграде, Обрезков не выдюжит, — задумчиво протянул Безбородко.
— А у кого получится?
— Я не знаю состава нашей дипломатической службы.
«Скоро узнаешь», — хмыкнул я про себя.
Заведя разговор о Крыме, я не мог не спросить о Долгоруковом:
— Какова будет реакция генерал-аншефа?
Разумовский снова проявил некоторую растерянность.
— Я не могу сказать. Даже не догадываюсь, как он все воспримет. И давить не буду. Каждый решает за себя. Воевать он без меня не сможет — в войсках голод и пороха мало.
Момент настал!
— Петр Александрович! Так каково же ваше положительное решение в главном вопросе? Насчет нашего противостояния.
Румянцев рассмеялся.
— Положительное решение… Именно положительное, вы правы. Но форма меня совершенно не удовлетворяет. Сдаться победоносной армии, сложить оружие? Противно нашей чести…
— Что вы предлагаете?
Румянцев, похоже, привык к моей резкой манере выхватывать самую суть.
— Присяга! На нашем берегу!
Я замялся. Сунуть голову в пасть этим волчарам? Но… Но армия не примет труса как своего истинного царя.
— Согласен!
Генерал-аншеф впечатлился, принялся нахваливать и только собрался перейти к обсуждению процедуры, как наше внимание отвлек пронзительный крик с неба. Мы задрали головы и увидели падающий на нас воздушный шар.
— Это же Суворов! — не сговариваясь, вскричали мы втроем и бросились врассыпную — нам показалось, что шар падал прямо на нас.
В последний момент, когда он почти коснулся земли, Васька Каин выбросил из корзины все, что можно, включая горелку. Шар дернулся вверх и снова рухнул — на этот раз в воду. Через несколько минут к нам присоединился мокрый генерал-поручик, выглядевший, на мой взгляд, совершенно счастливым. Я закутал его в свою епанчу. Васька прятался за его спиной, опасаясь «царской грозы». С него ручьями стекала вода.
— Иди сюда, Аника-воин! Дай я тебя расцелую!
— Точно драться не будешь? — нахохлился Васька, дрожащий не то от холода, не то от страха.
— Точно-точно! Ты же первый в мире полет на воздушном шаре совершил! Подъемы с канатом — это одно, но полет… Нужно будет медаль по этому случаю выбить! И вручу ее тебе и Александру Васильевичу. Не возражаете, господин генерал-поручик?
— О! Какой восторг!
Румянцев и Безбородко вылезли из кустов, за которыми временно прятались, и подошли. Только сейчас Суворов понял, в какую компанию попал. Он наморщил лоб.
— Нешто договорились⁈
* * *
Поле на правом берегу Оки, оставленное рачительным помещиком под травы, было безжалостно вытоптано солдатскими сапогами и конскими копытами, строившихся «покоем» для торжественной церемонии. Здесь, в глубоком молчании, застыли полки бывшей Южной армии. Пехота, кавалерия, артиллерия, пионеры, военные лекари. Знамена были приспущены, а у некоторых полков и вовсе свернуты и зачехлены. Воздух, казалось, звенел от невысказанного напряжения, от горечи недавнего, хоть и не генерального, но чувствительного поражения у Белева, от осознания неотвратимости происходящего.
Смерть Екатерины, известие о которой, подобно молнии, поразило армию несколько дней назад, выбила последнюю опору из-под ног тех, кто еще колебался. Сражаться за мертвую императрицу, когда на троне в Москве уже сидит другой, коронованный патриархом, когда столица северная — Петербург — по слухам, вот-вот падет или уже пала под натиском войск самозванца… За что? За кого?
Граф Румянцев-Задунайский, бледный, осунувшийся, но не сломленный, стоял перед строем своих генералов и полковников. Его тяжелый взгляд обводил лица соратников — тех, с кем он делил тяготы походов, горечь поражений и радость побед. Сегодня им предстояло принять, быть может, самое трудное решение в их жизни.
— Господа офицеры, — голос фельдмаршала, обычно зычный, сейчас звучал глухо и устало. — Вы знаете ситуацию, говорено не один раз. Императрицы… нет. Страна на пороге великой смуты, и кровь русская уже льется рекой. Дальнейшее сопротивление приведет лишь к новым жертвам и окончательному разорению Отечества. Я… я принял решение.
Он сделал паузу, тяжело вздохнув. В рядах офицеров пронесся ропот, кто-то нервно кашлянул.
— Тихо! — рявкнул генерал-фельдмаршал.
Строй покачнулся, но никто из него не вышел.
— Я принял решение… присягнуть новому государю. Петру Федоровичу. Дабы сохранить армию, дабы прекратить братоубийство и обратить наши силы против истинных врагов России — шведов, что терзают северные пределы, и ногаев, что вновь, как в старые времена, угоняют наших людей в полон.
Тяжелое молчание было ему ответом. Лишь ветер шелестел приспущенными знаменами.
Вдалеке показались пыльные клубы, и вскоре на их фоне вырисовалась конная группа. Впереди, на вороном Победителе, ехал он — Петр Федорович, или тот, кто называл себя этим именем. В простом черном кирасирском мундире, без лишней мишуры, но с той властной уверенностью во взгляде и осанке, которая невольно приковывала внимание. На голове — шапка Мономаха, в одной из рук — простой жестяной рупор. Рядом — его ближайшие сподвижники: Подуров, суровый и немногословный, Овчинников, с лицом стратега, уже, видимо, прикидывающий, как использовать новоприобретенную силу. Немного поодаль — казачий эскорт, сверкающий кривыми саблями, да несколько десятков человек в странных, незнакомых мундирах — то ли егеря, то ли еще какая-то новая конная гвардия самозванца. В возке позади свиты ехал патриарх Платон. Именно ему приписывали успех миротворческой миссии. Именно ему страна была обязана окончанием смуты.
Ознакомительная версия. Доступно 351 страниц из 1755
