Заклинатели войны (СИ) - Голотвина Ольга

Но тогда он знал, куда вёл лаз. А этот только-только обнаружен, ещё не исследован. Он мог вышвырнуть голого измученного человека куда угодно. Например, на безжизненный ледяной остров.

Повезло. Неслыханно повезло. И не важно, что пришлось умереть и воскреснуть... нет, не так, не умереть... нет в языке слов, чтобы описать, как тебя, живого, с нервами, мозгом, костями и шкурой, вытянули в струну от острова до острова...

Ладно. Это было и прошло.

Майс жив. Майс на земле, где живут люди. Майс вовремя получил помощь. (Кстати, надо будет узнать состав невероятно действенного зелья, придавшего ему сил.) Майс знает язык, на котором здесь говорят. Недаром Географ обучал его языкам разных архипелагов. На многих соседних землях языки очень схожи. Различаются выговором гласных, или придыханием, или построением фраз...

Он на Фетти. Что рассказывал о нём Географ?

Самый крупный остров архипелага, который тоже называется Фетти. Архипелаг населяют две расы: вайтис и шаутис. Девочка, что взяла его в свою тележку, наверняка вайти: у неё светлая кожа, прямые волосы, зелёные глаза, верхние веки не утолщены.

Три года назад здесь закончилась война. Теперь три острова – и Фетти – принадлежат королю Массимару.

Хорошо. Очень хорошо. Здесь тоже есть Механики – и Майс их найдёт. Продолжит свою работу. Да, у него нет ни денег, ни крыши над головой, ни одежды, кроме нелепого шутовского наряда. Но в Энире живёт женщина... не Механик, нет, но какие-то дела с Орденом она имела. Возможно, она поможет... если захочет. И если она ещё жива. Кажется, она очень стара, эта Гекта.

* * *

Когда Номо был уже очень высоко, двое стражников подъехали к постоялому двору дядюшки Сурка и решили там перекусить.

Хозяин вышел им навстречу к самой дороге, низко кланяясь. У Сурка было несколько причин не ссориться со стражей, и любая из этих причин могла привести его если не на виселицу, то уж на каторгу точно.

Стражники охотно вошли в небольшую пустую трапезную, отведали гусятины, тушёной в кокосовом молоке, и принялись выспрашивать хозяина: не забредали ли на постоялый двор подозрительные рожи?

Хозяин истово заверил дорогих гостей, что его постояльцы – сплошь люди солидные, серьёзные и наперечёт знакомые. Не первый раз ездят по здешней дороге. Всё больше мелкие торговцы. Заходят ещё бродячие жрецы и проповедники – народ скучный, но безобидный.

– Ну, бывают у тебя постояльцы и повеселее, – ухмыльнулся младший стражник. – Недавно циркачи останавливались, верно? Представление для гостей давали?

Дядюшка Сурок скрыл тревогу в круглых глазках и ответил, что циркачи и впрямь останавливались прошлым вечером, но представления не давали. Поужинали, заночевали, а утром пораньше двинулись в путь.

– Ну да, мы их встретили, – кивнул старший стражник. – Бейтер Шарго с дочкой. Мы с ними поболтали малость.

Хозяин сдвинул брови, пытаясь понять: то ли с ним шутят какую-то странную шутку, то ли он чего-то не разобрал в речи стражника.

– Я Бейтера Шарго много раз видал, – ухмыльнулся младший из гостей. – Прыгает, бывало, задом вертит, спотыкается смешно. И девчушка при нём – кувыркается, шарами жонглирует. Девчушка-то подросла, а папаша прямо не изменился, словно его старость не берёт. Такую нам рожу скорчил – мы чуть со страусов не попадали!

Сурок побледнел, его щёки словно ещё больше отвисли.

– Вы кушайте, кушайте, – забормотал он, – я сейчас... кухарке пару слов...

И вывалился за дверь.

Но ни к какой кухарке он не пошёл, а выбрел во двор и остановился, прислонясь к бревенчатой стене и дёргая воротник рубахи, словно было трудно дышать.

Перед глазами стояло лицо Бейтера Шарго – мёртвое, бледное, неподвижное лицо в яме, вырытой на краю болота, за колючими зарослями дикого кислярника. На дне ямы стояла вода, она сочилась по стенкам, но лицо Шарго поднималось над водой и глядело вверх. Сурок лопату за лопатой кидал в яму тяжёлые комья земли, тело циркача уже было засыпано, а лицо всё ещё глядело вверх, словно стараясь запомнить...

И тут же это видение сменилось другим: мёртвый шут кривляется перед стражниками, корчит им гримасы...

«Храни меня боги! Стражник сказал: его старость не берёт. Выходит, его и смерть не берёт? Говорят, все циркачи прокляты... И девчонка... глаза бешеные... колдунья, да! А если он притащится на постоялый двор? Этак проснёшься среди ночи – а он в ставни стучит...»

Трактирщик передёрнулся от ужаса и омерзения.

«На какой храм жертвовать? Какие боги заступятся? Может, поселить у себя бродячего проповедника? Они вечно хвалятся своей святостью – так пусть отгоняет нежить?.. Нет, эти бродячие святые жрут как не в себя, такого не прокормишь... одни убытки... Это мне за грехи мои! Много скопилось грехов, много... Ох, страшно, как же мне страшно, хоть иди на болото и топись от страха...»

Глава 4

– Это было красиво: увести изумрудного дракона над озером и попутно сжечь на берегу катапульту! – восхищался высокий стройный мужчина с проседью в курчавых чёрных волосах.

Не только волосы, но и тёмная кожа, и широкая грудь выдавали в нём шаути. Но Гарраш Дайвенкар поймал себя на том, что внешность собеседника почему-то не вызывает у него раздражения. Несколько лет назад, когда шла война, Гарраш терпеть не мог шаутис, а теперь его не злят даже тяжёлые, утолщённые верхние веки. Раньше противно было смотреть на физиономии этих тварей – правильно их прозвали «жабоглазыми». А сейчас – никакой неприязни.

Тем более что и одет его собеседник совсем как вайти: штаны из тёмной шерстяной материи, белая рубаха в затейливых узорах вышивки, мягкие сапоги. Только на голове – повязка из змеиной кожи. Жреческая.

– Красиво, но бесполезно, почтенный Онг-Ши, – ответил Гарраш собеседнику. – Катапульта всё равно без толку стояла между озером и болотом.

– У меня были на неё свои планы, – туманно ответил жрец.

Гарраш сдержал усмешку. Врёт Онг-Ши, определённо врёт! Фигурка просто застряла в неудобной позиции.

Впрочем, Гарраш Дайвенкар был настроен благодушно.

– Планы, да? – понимающе кивнул он. – Тогда я правильно сделал, что её сжёг.

И с удовольствием взглянул на доску, где застыли жалкие остатки разгромленных армий.

Ничья. Честная, достойная, крепкая ничья.

Гарраш Дайвенкар и Онг-Ши не начинали игру заново. Они смаковали каждый ход этой партии – интересной, острой и, безусловно, удачной. Ничья? Ну и что? Важен не результат, важна сама игра.

Такие вечера за доской скрашивали жизнь двум незаурядным личностям, заброшенным в захолустный город по прихоти Джакара Игрока...

Ах да, у шаутис другой пантеон... Что ж, Онг-Ши сам знает, кого из своих богов благодарить за почётную ссылку. За необходимость носить непривычную одежду и жить вдали от Змеиного острова, бок о бок с недавними врагами.

Когда шли переговоры о мире, Супруг Змеи заявил, что на Фетти есть три древних жертвенника – Гранитный, Базальтовый и Мраморный. И эти жертвенники шаутис ни за что не оставят на произвол захватчиков. И не доверят даже тем шаутис, что останутся на Фетти. И не возьмут с собой на Ойшои, потому что жертвенники сроднились с этой землёй, вросли в неё незримыми корнями.

Да утопить бы эти каменюки в море – и никаких сложностей!

Но Массимар пошёл на поводу у жабоглазых дикарей. Позволил при каждом жертвеннике основать по маленькой жреческой деревне, неподвластной королю. Разрешил справлять там дикарские обряды. Не запретил тем шаутис, что останутся на Фетти под королевской рукой, посещать эту деревню и участвовать в обрядах.

Онг-Ши как раз возглавляет такую жреческую деревеньку – в лесу, неподалёку от Энира. Носит какой-то важный жреческий чин. Но Дайвенкару доподлинно известно: ссылка, немилость, опала! У Дайвенкара есть свои уши среди шаутис. Вот ему и донесли: жреца Онг-Ши выставили со Змеиного острова.