Гибель отложим на завтра. Дилогия (СИ) - Аэзида Марина

– Я не скажу Вождю темных людей, пока он не скажет, я пленник или…

– Это зависит от того, с чем ты пришел, – оборвал его Элимер. – Если с добром – ты мой гость, и никто не посмеет причинить тебе вреда.

– Послание, – коротко ответил айсад.

– Что же, тогда присядь, – кхан указал на скамью, и дикарь, с легким недоумением покосившись на незнакомый ему предмет быта, все-таки опустился на нее.

– Два моих брата ушли в лес, – начал говорить он. – Нас встретили плохо на твоей земле, хотя с миром пришли мы, и нас убить хотели, а охотников мало в нашем роду теперь, и я отпустил моих братьев.

– И мои люди согласились их отпустить? – удивился Элимер.

– Я согласился пленником явиться к твоему логову. Твои соплеменники согласились, чтобы не пролилась шакалья кровь.

– Кто же ты? Ты не назвал имени.

– Я вождь войны рода айсадов, я пришел говорить за моих братьев. Тйерэ-Кхайе мне имя, но ты не знаешь.

– Напротив, я его очень хорошо знаю, – пробормотал Элимер, вспоминая рассказ Шейры о том, кто должен был стать ей мужем. Он не ответил на вопрошающий взгляд айсада и решил не пояснять свою фразу. Зато присмотрелся к нему куда внимательнее, чем прежде. Поджарый, жилистый, наверное, быстрый и ловкий, с волевым лицом и прямым взглядом, айсад был красив особой мужской красотой. И это Элимеру совсем не понравилось. Однако эмоции стоило отодвинуть как можно дальше.

Он приказал принести напитков и кушаний, и лишь затем снова обратился к вождю:

– Я рад тебя приветствовать. Будь моим гостем, славный Тйерэ-Кхайе, – имя, непривычное для языка, удалось произнести сразу, слава Богам. – Если ты и впрямь пожаловал в Инзар с благими намерениями, я прошу извинить моих подданных за недостойную воинов глупость, равно как и за их непочтительное поведение.

Кажется, айсад с трудом понял эту витиеватую фразу, если вообще понял, и Элимер заговорил с ним простым языком:

– Будь гостем, вождь. Что привело тебя к логову темных людей?

– Айсады узнали, что твое племя хочет драться с другим племенем каменных шатров, которое там, где рождается солнце.

– Это правда.

– Айсады хотят помочь.

Элимер постарался не выдать удивления и спросил только:

– Почему? Раньше вы не желали дружбы с темными людьми. Ругали нас шакалами.

– И сейчас, – прямота этого светловолосого воина обескураживала. Шейра раньше тоже была такой, но в столице, в императорском замке утратила былую наивность.

– Дружба наших племен – нет, Темный Вождь, – продолжил айсад. – Но вражда тоже – нет. Ты вернул Горы Духов. Следующей порой красного солнца мы пойдем туда, – должно быть он имел в виду лето, понял Элимер, внимательно прислушиваясь к словам дикаря: – Ты не трогаешь леса больше, твои шакалы ушли оттуда. Нам с племенем темных людей больше нечего делить. Но если другое племя прогонит вас с земель вашей охоты, то прогонит нас – с наших. Мы не хотим отдавать и потому будем с тобой в драке.

– Это мудрое решение, вождь Тйерэ-Кхайе, – помедлив, кивнул Элимер, все еще изумленный. – И я благодарен тебе за откровенность. Ибо помощь таких воинов, как род айсадов, не бывает лишней.

Кажется, мужчине понравились последние слова кхана, так как губы его сложились во что-то, отдаленно напоминающее улыбку.

– А что же думают прочие племена? – спросил кхан. – Недавно они выступали на стороне моих врагов. Но может, те немногие, что остались после этого в живых, послушают тебя, если ты…

– Тропа наших соседей – это их тропа. Им выбирать дорогу, – отрезал айсад, прерывая Элимера. – Я – только слова рода айсадов

– Я не настаиваю.

Он решил, что даже одни айсады – уже неплохо. Конечно, их мало, зато они не предадут, не струсят, а после войны, возможно, и подданными станут. Ведь стала же одна из них его женщиной. А значит, айсады не такие несгибаемые, какими кажутся.

– Темные люди никогда не забудут о вашей помощи, – промолвил Элимер. – В знак моей благодарности я принесу в дар твоему народу табун лучших скакунов.

– Нет, – возразил Тйерэ-Кхайе, – не нужны дары. Мы идем драться за себя. Но клянись, что ни ты, ни потомки твои не прогонят нас с земли нашей охоты, а твое племя не убьет айсада на земле твоей, если он придет с миром.

– Да будет так. С этих пор любой, кто тронет вас на моей земле – мертвец. Тем более, после меня кханом станет мой сын, а в нем слилась кровь айсадов и моя.

Последних слов Тйерэ-Кхайе не понял. Как такое возможно, чтобы в детеныше шакала текла айсадская кровь? Однако уточнять не стал, а решил, что просто плохо знаком с языком темных людей, поэтому и не понял их вожака.

Айсад с достоинством кивнул и поднялся, намереваясь покинуть залу.

– Я верю тебе, Вождь темных людей, – проговорил он. – Мы начнем готовиться к великой драке. И мы явимся по твоему зову.

– Я не сомневаюсь в твоих словах. До встречи, пусть Духи Гор благоволят тебе и твоим братьям.

Тйерэ-Кхайе сдержанно склонил голову, прощаясь, и на губах его Элимеру вновь почудилась улыбка.

"Кажется, Боги на моей стороне, – подумал кхан напоследок. – Все складывается неплохо. Мятежники и дикари разгромлены, айсады собираются выступить против Илирина на моей стороне. Конечно, не такая они великая сила, но иногда и крошечная былинка на чаше весов способна поколебать их равновесие".

***

Тйерэ-Кхайе уже выезжал за стены замка, когда сначала услышал, а затем и увидел несущуюся к нему светловолосую всадницу. Стоило ей подъехать ближе, как он ее узнал. Она! Шейра-Сину! Знакомые с детства черты! Но как? Девушка придержала коня и неуверенно, как будто смущенно, пустила его медленным шагом.

– Шейра-Сину! – воскликнул Тйерэ-Кхайе, даже не попытавшись изобразить достойную сына лесов невозмутимость. – Ты! Но как?!

– Не здесь, – откликнулась она. – Там, за городом, если ехать прямо на запад, увидишь раскидистый платан. Он один такой. Жди меня у него, – и настойчиво повторила. – Жди.

Взяв себя в руки, но так и не оправившись от изумления, Тйерэ-Кхайе качнул головой в знак согласия. В тот же миг Белая Кошка развернула жеребца и скрылась из виду. Вождь айсадов, помедлив немного, выехал за ворота.

А Шейра понеслась к противоположному выходу – тому, который вел в город. Она собиралась сказать страже, что проедется по Инзару: всем известно, что правитель запретил жене выезжать в степь без сопровождения, но об улицах столицы речи не шло. А уж из города Шейра легко выберется на равнину.

Как ни пыталась айсадка гнать от себя назойливые мысли, но она не могла не заметить, что после возвращения из Антурина муж ее изменился, и с каждым днем изменения становились все значительнее. Он часто раздражался, нередко отвечал невпопад или не отвечал вообще. Иногда замирал подобно камню, взгляд его темнел, а губы сжимались в бледную полосу. В такие минуты он даже пугал Шейру.

"Что же происходит с тобой, мой Элимер?" – каждый раз спрашивала она себя, не отваживаясь задать вопрос вслух, ибо знала, что в лучшем случае просто не услышит ответа, а в худшем вызовет вспышку ярости. Одну из тех, что видела уже не раз. Эта ярость заставляла его проливать новую и новую кровь: мятежников, их жен, даже детей, и многих других, кого кхан посчитал недостойными жизни. Лишь рядом с Таарисом он на время становился прежним, давая Шейре надежду, что его болезненное состояние связано лишь с надвигающейся войной, и как только он победит в этой войне, все станет как прежде. Лишь бы с ним самим ничего не случилось: второго испытания его смертью она не выдержит.

Столичные дома быстро исчезали за спиной, и вот уже Шейра неслась по раскинувшейся перед ней равнине к тому платану, у которого ее ждал Тйерэ-Кхайе. Если ждал. Как знать, может, в глазах своего рода она и впрямь выглядела предательницей. Именно эта трусливая мысль помешала ей встретиться с соплеменником раньше, но когда он собирался уезжать, Шейра поняла, что может не увидеть его больше. И тогда решилась его догнать, чтобы поговорить наедине, без любопытных глаз.